Тему спиртного в своём творчестве не обошёл ни один поэт или писатель. Не только в России, но и в мире, наверное. Но сегодня хочется поговорить о русских литераторах, в жизни которых алкоголь сыграл большую и не всегда положительную роль. Пусть это будет напоминанием нам — даже пить надо трезво!
Как-то раз Анне Ахматовой сообщили, что поэт Луговской опять напился и его нужно довести домой. Ахматова ответила на это: «Не будем его трогать. Место поэта в канаве». Пробежимся по канавам творчества и биографии пяти русских авторов — от наименее «измученных нарзаном» до наиболее. Наш своеобразный алкорейтинг открывает
Александр Блок
Поэт не только в стихах дружил с алкоголем. Про трактирную стойку, к которой был пригвождён, он писал со знанием дела. Как и всякого поэта, Блока не устраивал мир, но изменить его он не мог, так что изменял сознание. Довольно часто его видели пьяным на набережных Петрограда. Поэт Георгий Иванов писал о нём:
«Время от времени его тянет на кабацкий разгул. Именно — кабацкий. Холёный, барственный, чистоплотный Блок любит только самые грязные, проплёванные и прокуренные злачные места...»
На литературные собрания Блок не любил ходить, считал их ненужными и бесполезными: «…словесный кафешантан, которому я предпочитаю кафешантан обыкновенный… Там будут фонари, кокотки, друзья и враги, одинаково подпускающие шпильки, шабли и ликёр. А на религиозных собраниях шабли не дают».
Современники часто вспоминают, как поэт в пьяном угаре расхаживал по кабакам. Да он и сам не отрицал этого своего обыкновения:
— По ночам я ежедневно обхожу все рестораны на Невском, от Николаевского вокзала до Морской, и в каждом выпиваю у буфета. А утром просыпаюсь где-нибудь в номерах.
7 августа 1921 года Александр Блок не проснулся. В СССР писали, что поэт умер «от цинги, голода и истощения», врачи констатировали смерть в результате воспаления сердечных клапанов.
Сергей Довлатов
В рассказе «Поплиновая рубашка» он писал:
Когда-то я довольно много пил. И, соответственно, болтался где попало. Из-за этого многие думали, что я общительный. Хотя стоило мне протрезветь — и общительности как не бывало.
В своих произведениях Довлатов определил выпивке довольно светлую роль: бухло для его персонажей — это вызов и приключение. Русский рабочий за «две полбанки и закуску» на время называет сына эстонским именем, девушка за двадцать рублей не расстаётся с томиком Блока и кормит белок в таллиннском парке, трое водолазов идут против шторма и поднимают со дна вставную челюсть с золотыми зубами...
Но сам писатель под водкой становился буен и агрессивен, а при его габаритах это было угрожающе. В 60-е Довлатов ежедневно пропивает 2,5 рубля в ленинградском ресторане «Восточный». На 35-летие придумывает себе лозунг «35 лет в дерьме и позоре», а после надирается до потери сознания. При отъезде в Америку его, чуть тёпленького сгружают с самолёта в Будапеште. Правда, в эмиграции Довлатов пытается вести трезвый образ жизни, но как, если даже за рулём можно принять два дринка, а счета ему в ресторанах не приносят, так как «с русских писателей денег не берут»? Врачам даже пришлось врать, что у Довлатова цирроз печени, и пить ему категорически запрещено. Но он не поверил и в 1990 году ушёл в свой последний запой.
Венедикт Ерофеев
Тяжёлое похмелье обучает гуманности, т.е. неспособность ударить во всех отношениях и неспособность ответить на удар.
Из записной книжки В. Ерофеева
Писать Ерофеев, по словам его матери, начал лет с пяти. Пить, вероятнее всего, чуть позже, но не слишком: после ареста отца восьмилетний мальчик попал в детдом, где и познакомился с Зелёным змием.
Кстати, сам Веничка всю свою жизнь опровергал тезис о том, что пьянство — это путь к деградации интеллекта. Современники отмечали, что рассказчиком Ерофеев был великолепным, заговорит — заслушаешься. Кончил школу с золотой медалью, трижды поступал на филфаки, один раз даже дуплетом — в два вуза сразу, где «разлагал студенчество» и вёл асоциальный образ жизни. Пил постоянно, вдумчиво, с яркими и талантливыми экспериментами, которые и отразил в своей поэме «Москва — Петушки».
Жизнь даётся человеку один раз, и прожить её надо так, чтобы не ошибиться в рецептах.
В. Ерофеев, «Москва — Петушки»
Ерофеев жил и писал параллельно литературному миру СССР, не задевая его: печататься не пытался, его произведения ходили в сам- и тамиздате независимо от автора. Его талант, безусловный и неоспоримый, можно сравнить с наждачной бумагой, на которую нанесён тонкий слой ваты: вроде, мягко, а царапает до души. Даже про свою смерть он умудрялся шутить: «Приходили ко мне девки, каждая считала своим долгом повисеть на моей раковой шейке». В 1990 году Венедикт Ерофеев умер от рака гортани.
Сергей Есенин
Королевич совсем по-деревенски одной рукой держал интеллигентного мулата за грудки, а другой пытался дать ему в ухо, в то время как мулат — по ходячему выражению тех лет, похожий одновременно и на араба и на его лошадь, с пылающим лицом, в развевающемся пиджаке с оторванными пуговицами, — с интеллигентной неумелостью ловчился ткнуть королевича кулаком в скулу, что ему никак не удавалось.
В. Катаев, «Алмазный мой венец»
«Королевич» — это Есенин, а «мулат» — Борис Пастернак. Катаев всегда образно описывал своих знакомых. Например, Юрий Олеша у него был «ключиком», а Николай Асеев — «соратником».
Королевич, похабник и скандалист русской поэзии XX века, стал жертвой своего образа. Соломенноволосый ангел из русской деревни скатился от «Радуницы» до «Москвы кабацкой» буквально за 10 лет. Чем выше заносила его муза, тем сильнее он рвался вниз, в кабаки и пьянки.
Есенин тонко чувствовал веяния и подыгрывал желаниям публики. Всем понравилось его стихотворение «Хулиган» — он начал свистеть на выступлениях, материться, ввязывался в драки. Поначалу поэт даже в загулах притворялся более пьяным, чем был — этого требовал образ озорного гуляки.
Вторая жена Есенина, известная танцовщица Айседора Дункан, была значительно старше мужа и научила его пить водку с шампанским. Но свою первую жену, Зинаиду Райх, которая ушла от поэта к знаменитому режиссёру, он не мог забыть и в пьяном угаре регулярно порывался «набить Зинке морду».
Властная верхушка страны любила поэта, была снисходительна к его «шалостям»: у милиции был приказ — набедокурившего Есенина забирать в участок, после вытрезвления отпускать. Тем более, что, проспавшись, он полностью признавал свою вину и поражал всех кротким и добрым нравом.
Есенин начинал пить с утра, причём, по словам Анатолия Мариенгофа, «от первой, утренней, рюмки у него уже темнело сознание». В 1925 году его депрессия достигла апогея — несколько раз он пытался покончить с собой, неудачно.
Мы остались втроём: соратник, ключик и я. Мы поняли, что королевича уже ничто не спасёт: он погибнет от белой горячки или однажды, сам не сознавая, что он делает, повесится, о чем он часто говорил во хмелю.
В. Катаев, «Алмазный мой венец»
За три дня до нового 1926 года в гостинице «Англетер» Есенин написал собственной кровью последнее стихотворение и повесился. Ему было 30 с небольшим.
Александр Куприн
Один из талантливейших русских писателей полюбил литературу и алкоголь, вероятно, одновременно: его первый учитель словесности был пьяницей. И прославил Куприн так же, одновременно, и своим пером, и своим стаканом.
Литераторы-современники превозносили его прозу, а жёлтые газетчики строчили: «Писатель Куприн облил горячим кофе драматурга Найдёнова и разорвал на нём жилет».
Свой темперамент сам писатель знал прекрасно и, похоже, исподволь им гордился, списывая буйства на ордынскую кровь — его мать была из рода татарских князей. Во всяком случае, удержу он себе не давал и не собирался. Выходки его были шумны, бесшабашны и — иногда — остроумны.
Например, ходит байка про телеграмму Столыпину от пьяного Куприна из Балаклавы, которую он объявлял вольным городом греческих рыбаков (именно о них написаны «Листригоны»). Байка — потому что обнаружить единую и «железную» версию мне не удалось. В одних источниках Куприн пишет телеграмму царю, в других — его министру, где-то утверждается, что подписана она была «Свободные жители Балаклавы», где-то — «Куприн». Ясно одно — сомнений нет, что пьяный писатель мог отправить такую депешу в правительство империи и даже не почесаться.
В моём автомобиле оказался спящий человек. Художник Троянский успокаивал меня: «Это Куприн… Пока доедем, он очухается…» Когда приехали, Троянский отворил дверцу и громко сказал: «Александр Иваныч, замечательный коньяк!» Действие этих слов было магическое — Куприн сразу проснулся… пришлось подать коньяк ещё до обеда
Владимир Крымов, издатель
Жёнам своим Куприн не смог подарить семейного счастья. Первая, системная и строгая Мария Давыдова, не впускала мужа домой, пока он не покажет ей свежие строки рукописи, хотя бы просунув под дверь. Вторая, Елизавета Гейнрих, пройдя через пьянство и дебоши Куприна, эмиграцию, нищету, возвращение в СССР, болезнь мужа, повесилась через четыре года после его смерти в блокадном Ленинграде.
В браке с первой женой Куприн создал свой блистательный «Поединок» с его сухой филигранной концовкой. Супруга поставила условие: пока не допишешь повесть — ни капли спиртного. Куприну было невмоготу писать финал по размеченному плану, душа рвалась и требовала несметного. Поэтому вместо размышлений — короткий рапорт. А дальше — кабаки, трактиры, попойки, синее пламя Зелёного змия в раскосых ордынских глазах...
Закончим здесь. Прошу прощения у читателей за необычно серьёзную статью. Я обратился к судьбам известных и талантливых поэтов и писателей для того, чтобы ещё раз напомнить: нельзя позволять чему-то брать верх над жизнью. Разрушенный психической болезнью Александр Блок умер, не дожив до 41 года. Пока дотошные американские медики разбирались, есть ли у Sergey Dovlatov страховка, его не стало. Куприн под конец жизни почти не видел, не мог писать и пьянел с одной рюмки. Их пример должен показать нам: нужно уметь вовремя остановиться. Всё нужно делать трезво, даже пить.
