В Таллин наша группа офицеров Управления контрразведки Ленинградского фронта прибыла 26 сентября 1944 года - на четвёртые сутки после изгнания фашистских захватчиков. Столица Советской Эстонии ещё жила по правилам военного времени. Каждый вечер город погружался в сумерки. Освещение не разрешалось. Соблюдалась строжайшая светомаскировка. На улицах действовали военные патрули.
Из района Тарту также приехали контрразведчики переброшенные сюда с 1-го Белорусского, они только что обезвредили большую группу шпионов и диверсантов, заброшенную абвером из Риги под видом трофейной команды.
- Возглавлял группу изменников Родины Бондаренко, бывший капитан Советской Армии, с поддельными документами, орденами и Звездой Героя Советского Союза, - докладывал полковник Свидерский, заместитель генерала Антонова по оперативной части. - Восемь человек из них после приземления в тылу наших войск сразу явились к командованию с повинной и оказали нам, чекистам, помощь в розыске и задержании шести остальных во главе с Бондаренко. Им, как шпионам, ничего сделать не удалось. Бондаренко послал в разведцентр в Ригу лишь одно донесение, в котором сообщил, что самолёт разбросал его группу в разных местах, а он с тремя агентами приземлился...на болоте.
- Спасибо, товарищи! Вы подробно доложили, по прибытии в Таллин, о результатах ликвидации группы шпионов и диверсантов во главе с Бондаренко начальнику вашего отдела Игумнову, - говорил, прохаживаясь по кабинету между небольших квадратных столов генерал-майор спец войск Иван Игнатьевич Стрельников. - Теперь мне лично, как начальнику Управления контрразведки Ленинградского фронта прошу доложить о результатах работы по новому заданию, которое вы получили после прибытия сюда от Игумнова. Там нужно было разобраться с группой задержанных и доставленных из района Пярну. Как, успели уже что-то выяснить?
- Они совсем не те, за кого пытаются себя выдавать. Эта уловка не является чем-то новым для шпионов, - продолжал Свидерский. - Важно было выяснить до конца, с какой целью они сюда переправлены. Мы получили указания от начальника, кто с кем будет беседовать и приступили к делу.
- С чьим делом вы, лично, полковник, были ознакомлены? Не будет ли в фактах противоречий? - спросил Стрельников и сел за свой стол, открыв блокнот для записей.
- Противоречий не будет, у нас привыкли всё делать на совесть. Я ознакомился с личными документами командира разведывательной группы майора Чернова, который в отсутствии Гераленко с его развед.батальоном, что воюет сейчас в Карпатах, составляет единый костяк с оперативниками по приказу Антонова, и боевым донесением его подчинённого командира взвода 2-й сапёрной бригады Николая Петухова. Донесение было чётким и ясным, - Свидерский открыл свою папку и извлёк из неё интересующий Стрельникова документ.
- Зачитайте! - приказал Иван Игнатьевич. Все присутствующие в кабинете на докладе повернули головы в сторону Свидерского.
- Итак, из донесения: "В ночь на 24 сентября, выполняя задание командования по разведке лесного массива в районе деревни Кана-Кюля, близ Пярну, мы натолкнулись на группу неизвестных людей. Кто они такие - в темноте не разобрать. Слышны были лишь приглушённые голоса. Подобравшись поближе, мы определили: группа небольшая. Решили окружить и захватить. Троих задержали сразу. Несколько человек бросились бежать. Наши разведчики Аржаных и Герасимов их быстро нагнали. Вдруг один из убегавших резко повернулся и направил на наших разведчиков автомат, а женщина выхватила револьвер. На помощь разведчикам подскочили мы с бойцом Каменецким и обезоружили неизвестных. У задержанных изъяты оружие, рации, гранаты, топографические карты и крупные суммы советских денег. Мужчины были в форме солдат немецко-фашистской армии." - Свидерский захлопнул папку и продолжал. - В штабе бригады, куда были доставлены задержанные, они рассказали, что являются жителями Эстонии, насильственно мобилизованы фашистами в гитлеровскую армию. А теперь, не желая им служить, бежали и пробираются домой. Их было шестеро, задержали пятерых.
- Да-да, пятерых... - рассеянно повторил Стрельников. - И с кем же из них вы беседовали лично?
- Мне пришлось беседовать с Реет Аргель, молодой женщиной. Вначале она придерживалась тех же показаний, которые давала в штабе бригады, но затем вынуждена была признаться, когда вошёл к нам генерал Антонов, что в Эстонию её направила фашистская разведка. Выяснилось, что её привлёк к шпионской работе некий Артур Мяеханс, преподаватель разведывательной школы, являвшейся её дядей. Он нам был уже известен как резидент немецкой разведки с 1940 года. Потом в причастности к фашистской разведке признались и другие задержанные.
- Так! И всё-таки, присутствие Антонова сыграло решающую роль в их обоюдных признаниях, - произнёс Иван Игнатьевич и криво ухмыльнулся. - Значит, наслышаны о нём и его методах, о том, что шпионов и полицаев он не берёт в плен в открытом бою...
- Да, если только, вопрос не касается тактической разведки, - уточнил Свидерский. - Слишком много сейчас по лесам и болотам прячется всякого отребья, в том числе убийцы и террористы, а так же жаждущие наживы мародёры.
- Согласен!.. Антонов сейчас близ Лохнееми, где был обнаружен нами подземный концлагерь, данные на него мы получили из 5-й Ударной. Они там занимались расшифровкой секретных кодов и карт, - пояснил Стрельников для присутствующих. - А теперь Кирилл Сергеевич занят зачисткой этой территории от вражеских лазутчиков и диверсантов... И, вот слава такая о нём идёт, сюда даже докатилась.
- Хочу добавить к уже сказанному, - Свидерский сел за стол и снова открыл свою папку. - Все они, эти пятеро, прошли двухмесячную подготовку в разведшколе близ Кёнигсберга, местечке Нойгоф, и получили обычное для шпионов задание: собирать и передавать в разведцентр по радио сведения о частях Советской Армии. Вооружены были вражеские лазутчики автоматами и парабеллумами. Каждый имел рацию и крупную сумму советских денег.
- И всё-таки здесь много неясного, и шестой член их команды ещё не пойман, так что занимайтесь этим делом вплотную, полковник, - обратился к Свидерскому Стрельников, читая папку с документами, положенную перед ним на стол, - постарайтесь до прибытия сюда Антонова во всём этом как следует разобраться. Ведь целый ряд вопросов без ответов. Почему они все обучены радиоделу? Почему в их группе нет старшего? По их показаниям, каждый должен был работать в одиночку. Абверовцы же обычно посылали разведчика и радиста вместе. Обратите внимание на заявление одного из этой группы по фамилии Ранник, он сказал, что Артур перед отправкой их в деревню уточнил: "Вы будете там нужны и другим нашим людям, в зависимости от обстановки." Но кому они будут нужны, Ранник показаний не дал, сославшись на то, что Артур этого не уточнил.
- Да, мы это понимаем, и дело впереди предстоит сложное... Сейчас же по возвращении на базу приступаем к тщательной его проработке, - ответил Свидерский и стал складывать свои бумаги и папки в портфель, принесённый на это совещание.
Да, 1944 год был напряжённым для разведчиков и контрразведчиков Ленинградского фронта. И пока Антонов и Деев со своей специальной дивизией воевали на Южном фланге войны, тут на Севере абвер забрасывал на нашу сторону одну группу агентов за другой. Ленинградские чекисты понимали, насколько важно было своевременно обезвредить вражеских лазутчиков. Но этого было мало, надо было знать наших противников, их замыслы и тактику. Контрразведчики делали всё от них зависящее. Они тщательно изучали, обобщали и анализировали показания разоблачённых вражеских агентов, доклады наших разведчиков, выполнявших задания за линией фронта, и сведения, поступающие из других источников. Это позволяло нам держать инициативу в своих руках. Было известно, что против нас действовали обосновавшиеся в Прибалтике крупные центры абвера. В Риге в здании бывшего японского посольства размещался разведорган "Абверштелле-Остланд". С 1943 года его возглавлял полковник Неймеркель. Более трёх лет в Таллине действовал подчинённый ему орган "Абвернебенштелле-Ревал", известный по имени его руководителя фрегаттен-капитана Целлариуса как "Бюро Целлариуса". Этот матёрый абверовец ещё в конце тридцатых годов, прикрывшись дипломатическим паспортом, возглавлял филиал абвера в Финляндии и считался специалистом по Ленинграду и Балтийскому флоту. Целлариус пользовался особым доверием шефа абвера Канариса. После захвата Эстонии в 1941 году фашистскими войсками, Целлариус со своим штабом переехал туда, а теперь, за несколько дней до изгнания фашистских войск, "специалист по Ленинграду" был вынужден спешно покинуть Таллин и перебраться в Латвию. Там же, в Прибалтике, оказались команды при группе армий "Север", бежавшие из Пскова. Они-то и пытались осуществить преступные акции на оставляемой фашистскими войсками территории, мешали успешному наступлению наших войск. Поэтому напряжённость в работе чекистских органов Ленинградского фронта в этот период была вполне объяснимой.
Для координации действий с войсками Карельского фронта начальник Ленинградского Управления контрразведки Стрельников Иван Игнатьевич выехал 3 октября в Беломорск к Мерецкову.
План по освобождению Крайнего Севера был принят сразу после снятия блокады Ленинграда. На подготовку к этой операции ушла весна и часть лета. Войска усиленно готовились к наступлению сразу на всех направлениях. Всё это время Мерецков в основном работал в войсках. Изучал людей и обстановку, проверял как идут учения, обязывал командиров готовить людей к серьёзным испытаниям. Особое внимание он уделял своей разведке, требуя точно узнать, где и какие соединения немцев держат оборону, её характер, вооружение, слабые места в ней. И памятуя негативный опыт в этом деле ещё по предыдущим боям, старался работать только с проверенными людьми.
Подготовка к операции на Крайнем Севере шла полным ходом, когда вдруг финляндское правительство прекратило переговоры с нами, хуже того, отказалось разорвать отношения с фашистской Германией, а также интернировать или изгнать из Финляндии гитлеровские войска. Мерецков был этим огорчён и в первые моменты даже растерян. Звонок из Генштаба всё прояснил. Ситуация была такова: правящие круги Финляндии взяли курс на продолжение войны против Советского Союза, в связи с этим принято решение нанести главный удар по войскам финнов на Карельском перешейке и в Южной Карелии. На оперативке у Верховного всё было решено. Генерал армии Мерецков и трое его помощников направились из Москвы в 7-ю армию генерала Крутикова, которой предстояло нанести главный удар по врагу через Свирь.
Наступление началось с ожесточённых боёв на реке Свирь. Войскам предстояло разбить свирско-петрозаводскую группировку врага и форсировать Свирский водный рубеж. На тертий день боёв Мерецкова и члена Военного совета фронта генерала Штыкова вызвали в Ставку.
До Москвы добрались быстро. Верховный, как и прежде, тепло приветствовал их.
- Я буду краток, товарищи, - Сталин поднялся из-за стола на котором лежала груда бумаг. - У меня через час-полтора совещание с наркомами, так что будем беречь время. Мы решили внести коррективы в вашу операцию. Только не "какие-то" поправки, а весьма существенные. В чём дело? Ленинградцы должны прорвать линию финской обороны на своих рубежах, но им следует помочь. А для этого надо разбить свирскую группировку вражеских войск. И разбить срочно! На подготовку Ставка даёт вам десять дней. Тут присутствуют маршалы Жуков, Василевский и генерал Антонов, они и помогут вам разработать задание. Вопросы есть?
Мерецков начал настойчиво просить Сталина дать ему стрелковый корпус для развития прорыва, однако Василевский и Жуков категорически возражали и обсуждение прекратилось. "Вскоре Василевский и Жуков ушли, - писал Мерецков, - а меня и Штыкова Сталин И.В. пригласил посмотреть салют в честь Ленинградского фронта. Когда после салюта мы прощались, Верховный Главнокомандующий сказал мне на ухо: "Я дополнительно выделю вам тот стрелковый корпус, который вы просили."
Потом шло всё так, как надо. На две недели раньше срока перешли в атаку войска Ленинградского фронта на Карельском перешейке. Они сходу взломали мощные укрепления врага, освободили город Выборг и восстановили довоенную государственную границу.
Танки 7-й армии громыхали на свирских паромах, когда 32-я армия входила в город Пиндуши. Ещё двое суток упорных схваток и бойцы заняли город Медвежьегорск. Войска финнов отступали. В конце июня Кировская (Мурманская) железная дорога была очищена от вражеских войск.
Когда вышли к государственной границе СССР, пришла уверенность, что теперь финны попросят у нас перемирия. До Хельсинки рукой подать! Позже стало известно, что и в самой Финляндии произошёл политический взрыв - президент Финляндии Рюти ушёл в отставку. И 25 августа финны запросили советское правительство об условиях перемирия. В это время Ставка приказала Мерецкову: "Войскам стоять на границе и ждать дальнейших указаний." Депешу подписал начальник Генштаба маршал Василевский. 5 сентября боевые действия на южном фланге Карельского фронта были прекращены. На следующий день в Ставке у Мерецкова состоялся ещё один разговор с Верховным, в тот самый момент позвонил маршал Жуков по ВЧ. Сообщал о боевых действиях маршала Толбухина и Малиновского, о Румынии и Болгарии, о том, что идёт братание наших бойцов и командиров с болгарами.
- Так это замечательно! - крикнул в трубку Сталин. - Нет-нет, разоружать болгарские войска не надо, всё оружие оставьте при них, так и скажите маршалу Толбухину. Как видите, - продолжал Сталин, - Георгий Димитров был прав, когда уверял вас, что болгарские солдаты и офицеры не поднимут оружие против Красной армии, а встретят советских бойцов хлебом-солью, по старому славянскому обычаю... Да-да, вы правы, товарищ Жуков, теперь в Болгарии созданы все условия, чтобы свергнуть царское правительство Багрянова и установить власть Народно-освободительного фронта... А вы пока оставайтесь у маршала Толбухина, товарищ Жуков, и действуйте как мы с вами условились, а в конце сентября вернётесь в Ставку. До свидания!
Мерецков понял, что доклад Жукова обрадовал Сталина и с воодушевлением принялся обсуждать с ним свои трудные задачи и проблемы подготовки операции на Крайнем Севере. Казалось, что всё разложили по полочкам, приняли верные тактические решения и улетал Мерецков в Беломорск, где всё ещё находился штаб фронта, поздним вечером в хорошем настроении. Казалось, что он, наконец-то, нашёл общий язык с Верховным, но его ждало разочарование.
7 сентября на КП фронта позвонил командарм 26-й и сообщил, что 18-й горнострелковый корпус немцев начал отходить с ухтимского направления.
- Немедленно преследуйте врага! - приказал генералу Мерецков, выслушав его.
И в ночь на 12 сентября войска 19 армии далеко обошли противника и внезапно для него перерезали коммуникации. Они оседлали дорогу в районе Кайралы и вышли в тыл немецкому корпусу. Мерецков тут же сообщил об этом в Генштаб, но там ему ответили, чтобы он ждал дальнейших распоряжений, а потом и вовсе запретили уничтожать окружённого врага, несмотря на то, что он сдаётся. Связист принёс телеграмму из Ставки и Мерецков прочитал её вслух: "Ни в коем случае не ввязываться в тяжёлые бои с отходящим противником и не изнурять войска фронта глубокими обходами; уничтожать фашистов в основном огневыми средствами, расставленными вдоль дороги, по которой отходит противник." Они с генералами Крутиковым и Штыковым ещё долго пожимали плечами.
И действительно, с этого момента, когда прекратили операцию по окружению немецкого стрелкового корпуса, преследование врага без трудных и длинных обходов приняло мобильный характер. К 17 сентября 7-я армия вышла на довоенную границу с Финляндией, а к концу сентября очистила от врага советскую землю и 19-я армия генерала Козлова.
И вот теперь на КП Карельского фронта в начале октября прибыли утром адмирал Головко, член Военного совета адмирал Николаев и начальник Управления контрразведки Ленинградского фронта Стрельников. Требовалось обсудить множество вопросов перед предстоящими тяжёлыми боями на мурманском направлении. Петсамо-Киркенесская наступательная операция была одной из самых сложных и, наверное, самых интересных по замыслу, и осуществить её предстояло неимоверно трудно с учётом природных условий Заполярья.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
