Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Прекрасная пора, экватор года, дачи, купания, усадьбы, тёплые духовитые вечера... Что сейчас, что двести лет назад - ничего не меняется, мы - всё те же. Однако, именно июль 1823-го примечателен для России одним знаковым событием. По прошлым главам нашего цикла мы уже осведомлены о скором приезде в Одессу нового наместника Михаила Семёновича Воронцова - фигуры любопытнейшей, достойной, пользующейся всеобщим уважением не только ввиду заслуг перед Отечеством, но и благодаря многочисленным организаторским талантам своим, кои доказал вполне и в битвах с Наполеоном, и будучи командующим оккупационным корпусом во Франции. А уж об одном его поступке долго ходили легенды: Воронцов оплатил долги всех своих подчинённых перед местными жителями. Полтора миллиона рублей. Сумма по тем временам немыслимая. Зато русские, что называется, ушли красиво! Знай наших, так-то! В июле 1823-го кишинёвский добряк Инзов сдаёт свою должность новому начальнику, Бессарабия переходит под иной протекторат. Переведённый в Одессу хлопотами Тургенева Пушкин уже в первых числах июля отправляется по месту назначения...
Писем его от сего месяца не сохранилось. Вероятно, он их и не писал, исполненный самых разнообразных впечатлений от удивительного города, в котором - смешение Азии, Востока и Европы. Образ жизни Пушкина здесь поначалу - самый богемный. Останавливается на Итальянской в «Hôtel du Nord». Обедает то у Отона, предпочитая шампанское "Сен-Пере", то у грека Дмитраки, то у себя же в гостинице. Частенько захаживает в кофейню Пфейфера, что на Дерибасовской. Заглядывает и в театр - послушать италианскую труппу Бонавольо с примадонной Каталани. Сводит знакомство с негоциантом Иваном Ризничем, женатым на удивительной юной красавице Амалии. "Относительно необыкновенной красоты А. Ризнич все современники согласны: высокого роста, стройная, с пламенными очами, с шеей удивительной формы, с косой до колен. Она ходила в необыкновенном костюме: в мужской шляпе; в длинном платье, скрывавшем большие ступни ног. Среди одесских женщин она была поразительным явлением..." (Кстати, к моменту её знакомства с Пушкиным Амалия была беременна). И когда же тут, спрашивается, писать кому-то?.. И - ясное дело - денег, должно быть, нужно на подобный жизненный style немало, жалованье же его в чине коллежского секретаря - 700 рублей в год. Жалкое ничто!
Приезд Воронцова в Одессу упоминается и в переписке наших замечательных братьев Булгаковых. Так, 4 июля петербургский Константин пишет Александру:
... Я получил письмо от Воронцова, он теперь должен быть в Одессе или Кишиневе. Говорят, что отец его очень доволен его назначением: да кто не разделяет его удовольствия? Вяземский отправляется, кажется, дня через три в Москву в дилижансе. Обещает приехать осенью и тебя привезти. Услышь его Бог!
Коль уж повстречались с милейшими неразлучниками, так и останемся, пожалуй, с ними ненадолго! Тем более, что уже 6 июля Константин Яковлевич вновь пишет:
- "Вчера я ездил прощаться к графу Виктору Павловичу (Кочубею - "РРЪ"), у которого очень долго сидел. Он отправляется 12-го. Говоря о Воронцове, государь ему сказал: «Я надеюсь на много хорошего от назначения Воронцова. Он большой любитель всего полезного». Весьма справедливая и прекрасная похвала..."
А Александр Яковлевич в это время всё ещё в своём Семердино, у него там - свои пасторальные развлеченья:
- Кончился праздник, гости разъехались, крестьяне и бабы разошлись, а я принимаюсь к тебе писать, любезнейший друг... При славном теленке и при шампанском все тебя вспомнили и пили за твое здоровье. Народу было, верно, человек тысячу; один хоровод заглушал другой ораньем, поставлено было двое качелей, было три палатки с пряниками. Я вообще замечаю, что стечение всякий год делается значительнее. Так как пряники слишком скоро расходились, то я завел четыре мячика разных калибров и цветов. Всякий мячик был приписан одному только классу; наир., красный – бабам, желтый – мужикам, полосатый – девчонкам, а пестрый – мальчикам. Кто принесет мячик, который кидал я в толпу, тот получал премию. Катя раздавала мужикам, Лелька – мальчикам, Брокеров сын – бабам, а дочь его маленькая – девочкам.
А в столице - забавы иные. Слово - Константину Яковлевичу!
- Был я в Петергофе, и вот каким образом. Голицын было подзывал вместе ехать, но, признаюсь, в подобных случаях я люблю ни от кого не зависеть, поехать, уехать, когда сам хочу, да и гулять, где хочу, а потому и сказал я ему, что я еще совсем не уверен, поеду ли; впрочем, это и правда: все зависело от погоды, а эта обещала быть прекрасною... Я предложил жене серьезно ехать в Петергоф, она была очень рада... Сидя на балконе после обеда с трубкою, от которой всегда рождаются хорошие мысли, глядел на живущих против меня Ганов, кои грустно стояли у окошка. «Едете ли вы в Петергоф?» – «Нет: нет ни лошадей, ни экипажа». Вот тут-то и пришла мне богатая мысль дать им старую четырехместную карету, четырех почтовых лошадей, но с тем, чтоб они взяли с собою наших трех школьников. Сказано – сделано. Ганова жена запрыгала от радости, а наши детки еще пуще, все закричали, зашумели, между тем экипажи были готовы, и в шесть часов пустились мы все в путь. В Стрельне мы остановились, чтобы почиститься немного, а там и далее, приехали в Петергоф в самое время, когда музыка гремела в саду, в маскарадных залах и когда дворец окружен был тысячами людей. Множество нашли тут знакомых, пошатались, потом зажгли иллюминацию, которая была прекраснейшая; мы пошли в нижний сад, там долго ходили, сидели, смеялись, гуляли с Голицыным и Муравьевой, встретили несколько раз линейки с императорской фамилией и, устав до крайности, во втором часу, отыскав тотчас карету, отправились в Стрельну, где дали мы Генделя Гану с детьми, которых там и нашли. Тотчас сели ужинать, что очень приятно было, между прочим, Косте; подъехали Балыи с Шиллингом, провели с час почти очень весело, а там пустились все домой. Товарищи мои похохотали да начали дремать, а я с трубкою весьма забавлялся множеством разного рода экипажей и пешеходов всякого пола. Когда мы в Петергофе пробирались к своей карете, то видели много женщин, делающих свои туалеты, или, лучше сказать, раздевающихся до рубашки; особливо купчихи, мещанки никак не церемонились. Домой приехали в пятом часу. Я прилег часа на два, а там опять начал заниматься почтами, пришедшими, как нарочно, в тот день весьма рано...
Почти ничего непонятно, неизвестные нам имяреки "Балыи", "Ган", "Шиллинг"... Первый, к примеру, частенько упоминается в письмах Константина Яковлевича, но сведений о нем в Сети практически нет. Впрочем, и так ясно, что было весело. Как говорит знаменитый наш натуралист: "Давайте не будем им мешать"!
А Пушкин-то, оказывается, Воронцова опередил изрядно - почти на три недели. Тому доказательство - очередная эпистола Константина Булгакова брату от 26 июля, в котором - между прочим - встречается подозрительно знакомое нам словечко "саранча", вскоре послужившее причиною сурьёзнейшего раздора меж обоими персонажами.
Вчера получил я письмо от Воронцова из Екатеринославля; он отправлялся в Херсон. Пишет, что, по известиям из Крыма, там страшная засуха, и явилась злодейская саранча, – начало для него весьма неприятное.
Ну и - чтобы совсем уж закрыть тему, уточняем дату прибытия Михаила Семёновича к новому месту службы. Вновь - Константин Яковлевич от 31 июля 1823 года.
- Сейчас я получил письмо от Воронцова от 21-го из Одессы. «Меня приняли с добротою и доверием, коего постараюсь быть достойным. Дай Бог мне преуспеть в делании добра и чтобы все более благословляли в этих удаленных краях имя императора, который соизволил послать меня сюда и чьи виды и намерения столь отеческие. Люди, кои знают, что я не то, что называют куртизаном, не подозревают, до какой степени кажется мне соблазнительной и занимает меня мысль увеличить любовь к императору со стороны его здешних подданных». С таким желанием, при его средствах – все пойдет хорошо
Встреча "мецената" и поэта состоялась 22-23 июля (как видим, откладывать её Воронцов не стал): "... приезжает Воронцов, принимает меня очень ласково, объявляет мне, что я перехожу под его начальство, что остаюсь в Одессе…" Кстати, любопытно, что оба будущих пушкинских "предмета"... беременны: кроме Амалии Ризнич на сносях и супруга наместника Елизавета Ксаверьевна. Мальчик родится в ноябре, назовут его Семёном, а знаменателен сей младенец тем, что именно на нём, в браке бездетном, род Воронцовых по мужской линии... пресёкся. Из троих первенцев лишь одна девочка доживёт до 1830 года, следующая за Семёном София - до 1879-го, а родившийся в 1826 Михаил не переживёт и года. Сохранился до наших дней удивительный снимок 1873 года, на котором изображены сама Елизавета Ксаверьевна Воронцова и дочь София с детьми. Да, Eliza прожила очень долго - 87 лет, скончавшись там же, в Одессе.
Забежим немного вперёд... Откровенно признаться - обидно, что сближенья двух по-своему великих людей (а я искренне считаю Михаила Семёновича "великим") не случилось. И дело даже не адюльтере с его женою - здесь как раз всё понятно. Даже если прибегнуть к сослагательности и вообразить себе, что Пушкин и Елизавета Ксаверьевна остались бы совершенно равнодушны друг к другу... Наместник и Поэт всё же слишком разнились. Один - сдержанный и выдержанный боец, организатор и царедворец, слишком "англичанин", слишком аристократ. Другой - ещё молод, горяч, частенько несдержан, и его стихия - иная настолько, насколько может быть противуречив союз Льда и Пламени. Несправедливость поздней иронии Пушкина насчёт "полумилорда" и "полуподлеца" очевидна, в конце концов Воронцов имел довольно ресурсов и возможностей более сурово наказать неуживчивого подчинённого, чем попросту попросить отозвать его куда-нибудь подале. И уж совершенно симпатично выглядит Воронцов в собственном признании (не публичном, разумеется) после командировки Пушкина "на саранчу":
- "... В докладах других командированных было все серьезно. Таблицы, сложные вычисления. Я и 30 страниц не осилил. Тут я призадумался, из всех отчетов вывод следовал один: "Саранча прилетела, посидела, все съела и снова улетела". Я расхохотался и долго не мог остановиться. К Пушкину отношение поменял. Самое забавное, что его стишок постоянно крутился в моей голове. Летела, летела, села, все съела..."
Но не станем спешить - ведь у нас впереди и август, и сентябрь, и... Вся воображаемая бесконечность цикла "Однажды 200 лет назад...", ограничиваемая лишь жизненным потенциалом вашего автора.
У нас нынче вышел совершенно пушкинский месяц, а раз так - не вижу никакого смысла разбавлять его чем-то иным. Разве что, немного полистаем привычные "Санкт-Петербургские ведомости" - и то более для заведённого порядку. Итак, нумер от вторника "iюля 3-го дня".
- Печальная новость пришла из Франкфурта. В Лозане скончался в половине прошедшаго месяца Российско-Императорский Действительный Каммер-Гер Граф Федор Головкин на 57 году от рождения
Занятнейший персонаж российской Истории, литератор и мемуарист, Головкин был едва ли не единственным примером, когда - при назначении на должность церемониймейстера - Павел I указал вполне конкретный запрет "острить". Да, граф был крайне несдержан на язык, даже высочайше отзывался из посольстве в Неаполе, потому что "позволял себе тысячу дерзостей по отношению к неаполитанской королеве". Не прижился и у Павла - тоже наболтал что-то лишнее, пока не дошутился, был сослан к себе в имение. В последнее царствование Головкин в России почти не жил, предпочитая заграницу. Из самых известных его сочинений можно назвать "Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания и анекдоты", написанные вполне читабельным языком и небесталанно.
Интересным показалось мне объявление о продаже в книжной лавке Императорской Академии Наук нового выпуска "Технологическаго журнала", содержащего информацию о самых последних достижениях научной мысли... я бы даже сказал - "инноваций" своего времени. Итак, вот что предлагается пытливым умам!
1. Минералогия в отношении к земледелию, или о существах минеральных, служащих к одобрению почвенных земель
2. Новый способ делать тигели
3. Цветный состав, непропускающий влажности сквозь полотна и сукна
4. Новая мурава для фарфора
5. Употребление дегтя от приготовления пригорелодревесной кислоты
6. Способ очищать серу
7. Вещества, способныя соделывать материи несгораемыми
8. Об осаждении уксусокислаго свинца и меди для известных и других материй посредством серноводотворнаго гаса
9. Зеленая краска из кофейных зерен
10. Новые сернобелильные способы Дарсета
Цена этому диву дивному, собранию самых дерзких явлений научной мысли, вроде "Херкимерова справочника необходимых познаний" в рассказе О.Генри, поистине невелика - один рубль!
Напоследок - очередное объявление касательно утраченной навсегда профессии, кажущейся нам сегодня просто... очень странной. Тем не менее, бедняжки, чьим единственным достоянием были способность слушать и поддерживать беседу, знать хотя бы один иностранный язык (не обязательно) или играть на музыкальных инструментах (тоже не обязательно), могли существовать исключительно этим.
- Нужна девица или женщина в собеседницы, которая могла б учить на фортепиано. Таковая может явиться на Петербуржской стороне по Никольской улице, против церкви Св. Николая Чудотворца, в доме купца Колгина.
Погоды 1 июля 1823 года стояли так себе, без летних откровений. С утра пасмурно, при юго-западном умеренном ветре 15 градусов по Цельсию. Днём потеплело до 19-ти, но случилось "облачно, дождь и громъ". К вечеру эта беда закончилась, снова сделалось 15-ть градусов при "местных облаках близ горизонта"
Поэтическая виньетка, венчающая наш июль, сегодня за молодым (в декабре 1823-го ему исполнится двадцать), но многообещающим поэтом Фёдором Тютчевым, 21-го июля написавшего следующее... несколько восторженное = для того Тютчева, которого мы знаем уже зрелым поэтом. Молодость, молодость! Крылья альбатросовы!
Люблю, друзья, ласкать очами
Иль пурпур искрометных вин,
Или плодов между листами
Благоухающий рубин.
Люблю смотреть, когда созданье
Как бы погружено в весне,
И мир заснул в благоуханье
И улыбается во сне!..
Люблю, когда лицо прекрасной
Весенний воздух пламенит,
То кудрей шелк взвевает сладострастный,
То в ямочки впивается ланит!
Но что все прелести пафосския царицы,
И гроздий сок, и запах роз
Перед тобой, святой источник слез,
Роса божественной денницы!..
Небесный луч играет в них
И, преломясь о капли огневые,
Рисует радуги живые
На тучах жизни громовых.
И только смертного зениц
Ты, ангел слез, дотронешься крылами –
Туман рассеется слезами,
И небо серафимских лиц
Вдруг разовьется пред очами.
Таким (или примерно таким) увиделся мне июль 1823 года, а уж хорош он был или плох - судить всяко не мне.
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Предыдущие публикации цикла "Однажды 200 лет назад", а также много ещё чего - в иллюстрированном гиде по публикациям на историческую тематику "РУССКIЙ ГЕРОДОТЪ" или в новом каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ЛУЧШЕЕ. Сокращённый гид по каналу
"Младший брат" "Русскаго Резонера" в ЖЖ - "РУССКiЙ ДИВАНЪ" нуждается в вашем внимании
