Многое об этой трагической и высокой истории уже известно... 17 июня 1983 года случилась великая несправедливость с крохотной литовской девочкой по имени Раса.
Она лежала на скошенной траве, истекая кровью, оставшись без обеих ступней. Несчастье произошло в 21 час 40 минут было ещё светло, но для девочки наступила ночь. Она уже не слышала ни шума сенокосилки, продолжавшей свою работу, ни как закричала её сестрёнка-близняшка Аушра; не видела лиц отца и матери, так изменившихся в эту минуту; не чувствовала рук, подхвативших её.
Все дальнейшее, случившееся в ту ночь, прошло мимо сознания трёхлетнего ребенка. Временами она приходила в себя, различала склонившиеся над ней лица незнакомых взрослых, они что-то говорили на её родном языке и на другом, незнакомом. Раса ни слова не знала по-русски. Её долго везли куда-то.
Во дворе больницы она ещё раз пришла в себя, можно сказать, проснулась, в зыбком предрассветном, без теней, как в белую ночь, свете Московского утра. И встретила внимательный взгляд больших глаз незнакомого мужчины в белом халате.
Позже микрохирург Рамази Датиашвили нам скажет: «В её глазах я увидел только безмерное детское любопытство. Словно два живых вопросительных знака вспрыгнули над точками зрачков. У меня отлегло от сердца: болевой шок не осложнился психологическим».
Раса, конечно же, не осознала в полной мере, что за беда приключилась с ней. Не знает она и подробностей этой ночи. Ночи, объединившей в тесный, четко взаимодействующий коллектив многих людей из трёх республик нашей страны. Люди разных национальностей, самых разных профессий и должностных рангов в ту ночь сделали всё, чтобы к Расe вернулся День.
Он наступил для девочки, когда москвичи уже возвращались с работы, а сама она ещё спала в одной из палат Московской городской детской клинической больницы № 13 имени Н. Ф. Филатова. Прошло меньше суток, а ступни ног, совершившие путь с края поля литовского хутора до московской операционной в целлофановом пакете, вновь были на том месте, где им назначено природой.
В наше первое свидание с Paсой — это было через два месяца после операции — она уже могла двигать одним пальчиком. Прошла неделя — и на обеих ножках шевелились уже четыре. А спустя еще десять дней, незадолго до выписки из больницы, сняли гипс (девочку собирались купать), и нам позволили прикоснуться к её ступням.
Они были тёплые и не отличались цветом от ножек выше шва. Впрочем, шва как бы и не было, он напоминал едва заметный след, оставленный резинкой детского носочка.
Операция, которую сделали Расе называется на языке медиков — реплантация. Ещё совсем недавно она была бы невозможна. И этот успех советской медицинской науки, хотя и уникален в мировой практике, все же закономерен, потому что подготовлен многолетним трудом целой когорты ученых отдела микрохирургии Всесоюзного научного центра хирургии АМН СССР, который возглавляет академик Борис Васильевич Петровский, и Всесоюзного детского хирургического центра во главе с академиком АМН СССР Юрием Федоровичем Исаковым. Эти работы медиков были отмечены Государственными премиями CCCP.
Операцию Расе сделал молодой талантливый ученик и сподвижник учёных, разработавших методику приживления, кандидат медицинских наук Рамази Датиашвили. С ним нас познакомил руководитель отдела микрохирургии доктор медицинских наук, профессор В. С. Крылов. Виктор Соломонович консультировал Рамази Отаровича накануне операции, когда Раса была еще в дороге. Рамази Датиашвили рассказывает:
— Когда в больницу, где я работаю, позвонил из Литвы доктор Виткус, вопрос «куда везти» решился в пользу Филатовки. Во-первых, это прекрасная больница, там есть всё необходимое оборудование для реплантаций. Нужно было подумать и о послеоперационном периоде, то есть где ребёнку будет лучше лечиться. Но первое, о чём лично я подумал, — кто даст наркоз? Наркоз — состояние далеко не безобидное, и там, где взрослый ещё с ним справляется, организм ребенка может не выдержать.
Для предстоящей операции, — её предполагалось вести примерно двенадцать часов, нужны были только детские анестезиологи, причём самого высокого класса. «Конечно, в Филатовку!» подумал тогда я. И не ошибся. Анестезиологи Ю. Назаров и В. Бурдасов великолепно дали наркоз и провели Расу через всю операцию.
Чтобы получить разрешение навестить Расу, мы зашли к главному врачу больницы имени Н. Ф. Филатова доктору медицинских наук Я. М. Луцкому.
— Ян Михайлович, как вы относитесь к тому, что в вашей больнице оперировали «взрослые» хирурги из другого учреждения?
— Речь шла о жизни ребенка, для спасения Расы были брошены все имеющиеся силы, и никто не думал о том, «свои» или «чужие» врачи находятся в нашей операционной. В таком деле не может быть вопросов престижа, в противном случае медицина лишается своей нравственной основы. Разумеется, и в нашей больнице есть замечательные хирурги, том числе и микрохирурги. Но я позволю себе употребить не совсем уместное здесь слово: к с ч а с т ь ю, с детьми подобные экстренные случаи, требующие реплантации, случаются во много раз реже, чем со взрослыми. Для таких операций требуется совершенно особый опыт. Вот почему врачу Датиашвили было предоставлено место за нашим хирургическим микроскопом, где трудился бок о бок с нашими специалистами — бригадой медиков во главе с доктором медицинских наук, микрохирургом Игорем Витальевичем Бурковым.
Операция длилась девять часов. Рисковали ли врачи, решившись на приживление, реплантацию? Ведь в ампутированных конечностях сразу же начинаются окислительные процессы, продукты которых губительны для живого организма. Бороться с этим явлением врачи научились. И всё же, хотя методика, как мы уже говорили, разработана, всё же зловещий фактор времени остается, против врачей и пациента работает каждый час, да что там час каждая минута!
С момента травмы до начала операции прошло двенадцать с половиной часов. Много это или мало? Врач скажет: «Довольно много». Но если вспомнить, как далеко от Филатовки случилось несчастье с ребенком, то возникает вопрос: «Как успели?» Тогда мы решили ещё раз пройти путь Расы, чтобы встретиться с теми людьми, которые обеспечили её спасение.
И вот мы стоим с председателем колхоза В. В. Блотнисом на самом краю луга, у дороги, где произошло несчастье. Видно, что недавно снова здесь косили траву. Небольшой участочек площадью примерно два-три квадратных метра, на котором лежала Paca, отличался цветом, словно земля выжжена...
Рассказывает главный медик колхоза, фельдшер первой категории Элена Болеславовна Кривицкине:
— Поздно вечером я услышала, что в деревню въехал трактор и остановился у моего дома. Через несколько минут я и председатель колхоза уже сидели в машине «Нива». С нами ехал Аудрюс Янелюнас — молодой парень, студент сельскохозяйственного техникума, он гостил у председателя. Девочка лежала на кровати, ножки выше колен были перевязаны поясом от халата. Я взглянула на раны, они были рваные, кровь свернулась.
Есть инструкция Министерства здравоохранения СССР о том, как хранить ампутированные части тела для последующего приживления. Мы сразу решили, что возьмём с собой отрезанные ступни девочки. Когда отец нёс их в платке с поля, к нему подошел сосед и сказал: «Витаут, зачем несёшь беду в дом? Возьми лопату и похорони их». Но тот молча обошёл его.
Аудрюс и я обработали ступни, положили в целлофановый пакет, лёд взяли из холодильника. Ввели противошоковый препарат девочке. Председатель сел опять за руль — любой раллист мor бы позавидовать ему, так он вёл машину в темноте по нашей дороге.
В больнице в Радвилишкисе нас встретил Раймундас Аганаускас — молодой и очень хороший врач. Это он поднял среди ночи своим звонком в Вильнюс многих людей сразу в трёх республиках. А сам с дежурной медсестрой Бируте Минкявичюте доставил девочку в Москву.
Я дежурила в приёмном покое, — принимает эстафету рассказа Бируте. — Когда принесли Расу, мне стало страшно. Конечно, я быстро справилась с собой. Но это была самая ужасная травма, которую приходилось видеть. «Вы поедете с нами», — сказал мне доктор. Я тогда не подумала, что до самой Москвы. Мы не взяли ничего, даже денег, поехала, как была, в тапочках, в халате.
— Бируте, вы верили в успех операции?
— Я знала, что у нас в Вильнюсе, в центре, где работает Виткус, проведено больше двухсот удачных реплантаций. Но такая обширная травма... Я не знала, что думать. Но ведь нас, медиков, учат, за жизнь и здоровье борются до конца, пока есть минимальная надежда...
Летчики, минутку помолчав, продолжает Бируте, — и военные на аэродроме были очень внимательны к маленькой Расе. Кажется, второй пилот, он говорил по-литовски, он всё время спрашивал, чем можно помочь — мы ведь капельницу всю дорогу над головой держали, по очереди.
А теперь слово летчикам.
Рассказывает командующий Военно-воздушными силами Прибалтийского военного округа генерал-лейтенант Петр Николаевич Масалитин:
— Мне позвонил командующий округом генерал-полковник Станислав Иванович Постников, сообщил, что на одном из наших аэродромов находится девочка, которую нужно срочно доставить в Москву. Мы связались с начальником Латвийского управления гражданской авиации В. Г. Бизюковым, предложили свой самолет. Но Владимир Георгиевич сказал: «Её ждут в аэропорту Шереметьево, а этот тип самолётов там не принимают. Просим разрешить посадку нашего самолета у вас, заберем девочку». Мы немедленно дали команду в воинскую часть обеспечить всё необходимое для доставки девочки в Москву.
Владимир Георгиевич Бизюков продолжает разговор.
— B наш аэропорт позвонил Доктор Виткус из Вильнюса. В их республиканском центре микрохирургии все три микроскопа бы ли заняты на операциях. Виткус говорил с диспетчером Иваном Филипповичем Василенко, меня этот звонок не застал, я только что выехал домой из аэропорта. Это было в районе часа ночи, а девочку ждали в Москве не позже шести утра.
На подготовку вылета требуется один час. Бортмеханик Г.М. Зинуров управился быстрее. У экипажа не возникло сомнения лететь или не лететь, хотя погода была нелётная. Через двадцать минут ТУ-134Б без единого пассажира на борту оторвался от посадочной полосы. Через несколько минут самолет приземлился на военном аэродроме, сделал разворот и, не выключая двигателя, принял на борт врача, медсестру и Расу с матерью.
Заметим, что «Скорая» с девочкой прибыла в воинскую часть, когда ещё не поступало никаких распоряжений от командующего ВВС. Машину встретил дежурный по стоянке лейтенант Сергей Николаевич Саяпин. А дежурным командного пункта в ту ночь был летчик гвардии майор Сергей Федорович Малый. Он сказал Саяпину: «Делайте всё так, лейтенант, словно это ваша дочь».
В аэропорту «Рига» мы застали экипаж накануне очередного рабочего вылета. Не было только штурмана Э. В. Кайтукова.
— Вылетая из Риги, мы знали лишь, что выполняем санитарный рейс, — рассказывает командир воздушного судна Юрий Петрович Суриков, — а с кем приключилась беда, даже спросить не успели. Решили, что с кем-то из военных, а поскольку большой совершенно пустой самолёт выделен, решили: генерал, не меньше, а подошли к трапу, видим: на огромных носилках лежит девочка, маленькая, как куколка. И длинные русые волосы разметались (в больнице Расу постригли. - Ю. С.).
В полёте несколько раз подходили узнать, может, что-нибудь нужно. При взлёте и посадке носилки держали на руках. B Шереметьеве тормозили, не включая реверс, чтоб не тряхнуло.
Ну а как же она сейчас, наша маленькая литовская девочка Раса? Она отдыхает в санатории, недалеко от Вильнюса. Сейчас это подвижная, жизнерадостная, капельку избалованная повышенным вниманием девочка. В больнице она научилась говорить по-русски, стала общительна, насколько мы можем судить, сравнив eё сестрой-близняшкой Аушрой. Раса обожает своего спасителя Рамази Датиашвили, с ним ей ещё предстоит встреча в Москве.
Девочка, разумеется, ещё не ходит. Возможно, её ожидает ещё одна операция. Пока её выписали на две-три недели: по мнению врачей, ребёнок обязательно должен отдохнуть от больницы, встретиться с братом, сестрёнкой.
От самой Расы и её родителей ещё зависит очень многое. Ей потребуется немало мужества, чтобы преодолеть боль, научиться заново ходить. И родители девочки ответственны за то, чтобы не пропали усилия людей, спасших девочку. Ей шлют письма, присылают подарки, зовут в гости, она родная для всех, маленькая дочь своей большой страны.
