У одной молодой пары непонимания начались. Да такие, что хоть разбегайся. Хотя все влюблены в друг дружку по-сумасшедшему.
Гоша, влюбленный этот, жениться-то особо и не отказывался. Даже грезил о свадьбе. "Я, - Гоша клялся, - иначе как семьянином себя в этой жизни и не представляю. И что это за глупость - холостым ходить? Форменная глупость".
Но все ему что-то преградой было. То год високосный, то приступ аппендицита. Но более всего маменька его стопорила женитьбу.
- Гоша, - говорила Вера, любовь все ей жизни, - я решительно не вижу причин не вступить нам в законный брак. Нам по двадцать два года - взрослые люди. Неудобно уже под ручку гулять. Не дети малые мы, однако. Вот Маня, подруга моя закадычная, уже полгода в браке состоит. И очень довольная. И мне намекает - когда уж твой Георгий совесть поимеет. Предложение руки сделает. И пойдем, мол, Вера, дружно в роддом. Вот здорово будет! А я в ответ глазами хлопаю и про високосный год рассказываю. Надоело очень такая неопределенность. Мы, девушки, не любим находиться в состоянии подвешенном. Я уж в мыслях третьему нашему прекрасному ребятенку имя выбираю - а ты ни в какую. Все у тебя диарея да золотуха.
А Гоша Веру слушает и расстраивается.
- Я, - отвечает, - жениться не отказываюсь. Я, быть может, сам только о ЗАГСе и думаю все время. Бывало, стою у станка, тружусь. И вдруг замечтаюсь. Как наяву вижу: и “Волгу” белую, и куклу на ее капоте. И ты, Вера, в фате хохочешь, брачное свидетельство в кулачке сжимаешь. А я жених. И роза у меня на лацкане цвета шампань. То есть, жениться я не отказываюсь. Но - маменька…
- А чего с ней, - Вера сердится, - опять приключилось? Хвороба какая или соседей затопила?
- Хуже, - Гоша сокрушается, - в этот раз все хуже. Безработная она нынче сделалась. Нуждается и глядит голодными глазенками. А мне отказать родительнице помощью материальной невозможно. Она меня сызмальства одна выращивала. Давала все лучшее. От себя кусок отрывала и мне несла. Как же я ей не помогу в ситуации? Помогу! Последнюю рубаху для нее сниму. Но и свадьба наша отлагается на неопределенное времечко. На что же ее праздновать? А потому на год или поболее отлагается. С работой-то быстро вопрос не разрешится. У нас на работу не сильно женщин в возрасте берут. А маменька моя - долгие ей лета здоровья - на пороге пятидесятилетия уж стоит. Ох, и намучается занятость искать!
- Эка напасть, - Вера сквозь слезы шепчет, - но хотя бы скромненько распишемся, пусть бы и так. Годы-то летят. Вчерась, вона, на макушке седой волос у себя драла. Распишемся и чаю выпьем в тесном семейном кругу. Ты, я и твоя безработная маменька. Небось, не шибко дорого такое чаепитие. Я уж сама к нему карамелек накуплю.
- Категорически отказываюсь, - Гоша горячится, - скромно торжество отмечать! Я, Вера, знаю, как много фата для девушек значит. И тебя такого удовольствия лишать не смею. Только ресторан и гостей человек триста. Твердо настаиваю. А покуда терпения наберемся. Сам жениться страсть как хочу!
А Вера обижается уже. И плачет все ночи напролет в подушку. И на маменьку Гоши очень сердится. Ишь, не дает единственному сыну жизни. Повисла грушей и колышется. И никакие ветры перемен ее не сдуют. Хоть бы уж сама замуж выскочила или похуже чего.
Так и дружат пока Гоша с Верой. Так и гуляют по весенним аллеям под ручку в неопределенности.
Мама невесты знакомиться пришла. И сбежала в шоке
Невестка заявила: а подушки у вас - будто псы уличные. Обидела