Еще в позапрошлом столетии Азия с ее труднодоступными пустынными и горными районами оставалась для европейцев настоящей terra incognita. В XIX веке между Российской и Британской империями шла острая борьба за господство в этой неизведанной земле – так называемая «Большая игра». Организовывались научные экспедиции, которые курировались военными ведомствами, британские и русские офицеры занимались составлением карт перевалов и пустынь... Одним из них был Михаил Васильевич Певцов.
Текст: Елена Мачульская, фото предоставлено М. Золотаревым
Он родился в небогатой семье в Новгородской губернии в мае 1843 года. О его детских годах и юности известно очень мало: ученый, оставивший обширные воспоминания о своих путешествиях, о себе писать не любил. В 7 лет Миша Певцов остался сиротой, и его приютил родственник – бедный петербургский чиновник. Благодетель был весьма стеснен в средствах, а мальчик страстно желал учиться. Потому Миша посещал гимназию вольнослушателем. Позже, также в качестве вольнослушателя, он попытался прослушать курс в Петербургском университете. Но через год тяжелое материальное положение заставило его поступить на службу в 39-й Томский полк, расквартированный в ту пору в Туле.
В 1861 году Михаил Певцов был направлен на учебу в Воронежское юнкерское училище. «Певцов читал и объяснял нам уроки из истории и в то время сам увлекался страшно, а капитан Кронман, слушая его, нередко удивлялся обилию исторических фактов, которые приводил Певцов, – вспоминал позже один из его сокурсников. – Это был у нас в училище знаменитый историк и особенно математик, и неоднократно, по предложению капитана Ниловицкого, Певцов объяснял нам в младших классах уроки арифметики и алгебры». После окончания училища Певцов был произведен в прапорщики, потом пять лет прослужил в Томском полку. С 1867 года Михаил Певцов уже числится членом Русского географического общества, а вскоре ему удается оставить полк и поступить в Николаевскую академию Генерального штаба.
В Петербурге помимо занятий в академии Певцов учился изготавливать чучела, составлять энтомологические и ботанические коллекции. А в Пулковской обсерватории он изучил все существовавшие тогда приемы наблюдений небесных светил.
После окончания академии Михаил Певцов получил назначение в штаб Западно-Сибирского военного округа. Здесь на досуге он изучал этнографию, быт казахского народа, казахский и арабский языки, историю Китая.
В 1875 году его перевели в Омск. Вскоре Михаил Певцов был приглашен в Сибирскую военную гимназию (так тогда именовался Сибирский кадетский корпус) преподавателем географии в средних классах. Вел Певцов себя скромно, с другими учителями особо не общался. «Говорили, что ученики «любят» и «слушают» его; что в преподавании его есть что-то такое, что побуждает их не только охотно готовить заданные им уроки по учебнику, но и читать вне уроков книжки», – вспоминал его коллега Георгий Катанаев. А еще Михаил Васильевич, никому о том не говоря, писал новый учебник по физической географии. Маленькая, в 105 страниц, книга «Начальное основание математической и физической географии», как и последующие труды Певцова, сочетала легкий язык и строгую научность содержания. Причем это был не просто учебник, а «самоучитель»: Михаил Васильевич хорошо помнил времена, когда отсутствие средств не дало ему возможности ни поступить в гимназию, ни окончить университет. Но до учеников этот учебник, увы, так и не дошел...
ПО ЗЕМЛЯМ ДЖУНГАРИИ
Мечта Михаила Певцова о путешествиях сбылась внезапно. В китайский город Гучен направлялся хлебный караван. Его путь пролегал через земли загадочной Джунгарии – страны, заключенной между огромными горными системами Тянь-Шаня и Алтая. Для сопровождения каравана была назначена сотня казаков, во главе которой поставили Михаила Певцова. Одновременно ему поручили «собрать, по возможности, подробные сведения о стране, по которой должен был следовать караван, в особенности на пространстве между Булун-Тохоем и Гученом, где до того времени не случалось еще бывать никому из путешественников». Причем в это же время в пределах Центральной Азии уже работали две экспедиции Императорского Русского географического общества (ИРГО): Вторая Центрально-Азиатская экспедиция Николая Пржевальского и Первая (Монгольская) Григория Потанина. Русские тогда стремились опередить англичан и расширить зону своего влияния в Центральной Азии. Экспедиции были частью этой борьбы – за их организацией помимо ИРГО стоял Генеральный штаб.
В середине мая 1876 года 33-летний Певцов отправился из Зайсана (Казахстан) в свое первое путешествие. Караван, в котором шло более 600 верблюдов, двигался неспешно. Через двенадцать дней после выхода из Зайсана путешественники достигли небольшого китайского городка Булун-Тохой. Сильный разлив реки Урунгу, вдоль которой шел дальнейший путь, задержал здесь путешественников на десять дней. За это время Певцов успел нанести на карту горько-соленое озеро Бага-Нор и исследовать его окрестности. Это была вовсе не легкая прогулка. «К востоку от Бага-Нора лежит обширный солончак... Соляная кора, осевшая в юго-восточной части котловины, блестела издали, подобно водной поверхности, за которую мы, томимые в то время сильною жаждой, ошибочно ее приняли и поспешно направились к этому мнимому озеру, надеясь найти в нем пресную воду, – писал Певцов. – Но, подъехав ближе, с горьким разочарованием убедились, что это было не что иное, как голая самосадочная соль, так обманчиво блестевшая на солнце». Вместо того чтобы повернуть назад, Певцов с товарищами стал осматривать котловину, «несмотря на мучительную жажду, иссушившую наши губы и языки до того, что трудно было даже говорить». Начали раскопки, нашли обломки раковин и остатки рыб: значит, это озеро раньше было пресным. Наконец, жажда заставила исследователей покинуть котловину: «Взобравшись кое-как по извилистым лощинам на плоскогорье... мы направились, молчаливые и угрюмые, к городу, до которого оставалось еще около 25 верст. <...> Под конец мы с трудом держались на лошадях, покачиваясь из стороны в сторону, и едва-едва дотащились до города».
Остановка в Булун-Тохое означала, что половина пути пройдена. Впереди было самое трудное: пересечение неведомых пустынных пространств, о которых даже местные жители не могли дать точных сведений. Но эпопея завершилась успешно: на 48-й день после выхода из Зайсана караван достиг Гучена. Там путешественники пробыли до начала августа. Певцов изучал быт разноплеменного населения города и совершил экскурсию на Тянь-Шань, «желая определить высоту снежной линии и пополнить гербарий». Путь этот был трудным: Певцову и трем его спутникам приходилось карабкаться по почти отвесным склонам. И вот заветная цель рядом: «...мы начали последний, самый трудный подъем, но силы, видимо, изменили нам: мы не могли подвинуться и на сто шагов вперед без отдыха. Более часа тащились мы по этому крутому скату, шатаясь на ногах и останавливаясь через каждые десять, а под конец и пять минут для отдыха. Наконец, собрав последние силы, достигли мы, почти уже ползком, небольшой вершины хребта, покрытой почти сплошь тонкой ледяной корой. Рядом с этой вершиной возвышалась массивная снежная гора, отстоявшая от нас шагах в ста. Снежная линия ее находилась на одной с нами высоте, а потому далее незачем было итти. Мы бросились на землю и пролежали до тех пор, пока не продрогли от холода...» Произведенные Певцовым измерения показали, что он находился на высоте 3675 метров над уровнем моря.
В этом путешествии Михаилу Певцову удалось собрать на удивление много сведений о неизвестных доселе землях Восточной Джунгарии и составить подробную карту местности. Чтобы добыть эти сведения, Певцов порой шел на риск. Желая получить максимально полное представление о реке Урунгу, Михаил Васильевич с четырьмя спутниками решил спуститься по ней на плоту: «...мы попали близ левого берега в водоворот, где наш плот вертелся около 10 минут, потом нас нанесло на прибрежную скалу, о которую с шумом и пеною разбивалась вода, оттуда на толстое дерево, торчащее с берега, потом раза три или четыре ударялись мы о прибрежные камни и, наконец, к благополучию нашему, были выброшены на широкий и плоский каменный мыс».
Первое путешествие Певцова сразу же выдвинуло его в число ведущих исследователей Центральной Азии.
ПУСТЫНЯМИ МОНГОЛИИ
Вернувшись в Омск, Михаил Васильевич пробыл в городе недолго. Весной 1878 года было получено известие, что бийские купцы, торгующие в Западной Монголии, намерены отправить караван из города Кобдо в город Кукухото в провинции Шаньси. Начальником охраны каравана вновь был назначен Певцов. Ему также поручили обследовать северо-западную окраину Монголии. Вместе с двумя топографами и конвоем из шести казаков, знавших монгольский язык, экспедиция под началом Певцова отправилась в путь, пролегавший к северу от огромной излучины Хуанхэ – до этого таким маршрутом европейские исследователи не ходили.
Путешественники пересекли пустыню Кысыин-тала, где дул такой ветер, что всадники с трудом держались на лошадях. А при переправе через замерзшие реки лед приходилось предварительно посыпать землей, чтобы верблюды не скользили.
Из города Кобдо экспедиция направилась через южные отроги Хангая по караванному пути. Пересекли несколько рек, Певцов установил, что все они берут начало на Хангайском хребте. Южнее ученый открыл и описал длинную и узкую впадину между Хангаем и Алтаем, назвав ее Долиной Озер. Своими исследованиями он доказал, что хребет Хангай нигде не соединяется с Монгольским Алтаем, впервые верно показанным на его карте в виде длинного (около тысячи километров) хребта, вытянутого в юго-восточном направлении.
Пустыня Гоби встретила путешественников неласково: «Еще с утра дул порядочный ветер, потом стал все более и более крепчать и около полудня превратился в сильную бурю. <...> Верблюды и лошади постоянно отшатывались в наветренную сторону. Мы должны были спешиться и, крепко уцепясь за повода, едва держались на ногах. От пыли, носившейся в воздухе, дневной свет померк до того, что стало темно, как в сумерки. Итти как людям, так и животным было крайне тяжело, а остановиться на безводной равнине для пережидания бури мы не решались и продолжали потихоньку подвигаться вперед». Наконец сквозь тучи пыли путешественники начали различать горы. Через час Певцов с товарищами достигли гор, за которыми и укрылись от бури. Едва они успели поставить юрты, как буря перешла в настоящий ураган, и на равнине, несмотря на пять часов дня, настала тьма...
Экспедиция продолжалась 13 месяцев. Вернувшись в Омск, Михаил Певцов составил принципиально новые карты Центральной Азии. За эту экспедицию он был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени, а от ИРГО получил медаль имени Ф.П. Литке – одну из высших научных наград того времени. Именем Певцова был назван ледник в истоках реки Канас в Синьцзяне. А каждый из его спутников получил повышение. Кстати, это было предметом особой заботы Михаила Васильевича.
Вскоре Певцов был назначен на должность начальника штаба округа. При этом он много времени уделял и работе в Западно-Сибирском отделе ИРГО. Во дворе своего дома Михаил Васильевич организовал обсерваторию, где ежедневно вел наблюдения, которые позволили ему разработать получивший мировое признание способ для определения географической широты по высотам двух звезд («параллель Певцова»).
В 1883 году Михаил Певцов в качестве полномочного комиссара руководил разграничением территорий России и Западного Китая к востоку от озера Зайсан согласно Санкт-Петербургскому договору. Вместе с генерал-майором Иваном Бабковым он подписал с российской стороны протокол об изменении границы. Демаркация китайской границы была проведена по естественным преградам горных хребтов и руслам рек.
ТРУДЫ ТИБЕТСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ
В начале 1887 года Певцов с супругой Марией Федоровной переехал в Петербург – он был назначен на должность делопроизводителя Азиатской части Главного штаба. Впрочем, скоро его вновь позвала Азия. В октябре 1888 года в Караколе от брюшного тифа скончался организатор Тибетской экспедиции Николай Михайлович Пржевальский. Новым руководителем предприятия по представлению председателя ИРГО Петра Семенова-Тян-Шанского был назначен Михаил Певцов.
Исследование Тибета тогда считалось делом государственной важности. Наладить торговые связи с Лхасой пыталась еще Екатерина II, переписывавшаяся с местным духовенством. Наследники царицы, однако, о Тибете позабыли. Только через сто лет после смерти Екатерины II тибетский вопрос обрел актуальность: России нужен был дружественный Тибет для сдерживания английской экспансии в Центральной Азии.
В 1878 году Пржевальский предложил организовать экспедицию в Тибет. В служебной записке в Главный штаб он указывал, что Лхаса – резиденция духовного лидера буддизма, своего рода «азиатский Рим». Ведь далай-лама не только являлся светским правителем Тибета, но и имел огромное влияние на 250 миллионов буддистов, живущих на континенте. Если бы русский человек смог добраться до дворца Потала, он бы убедил «первосвященника Востока» встать на сторону Санкт-Петербурга. Действовать нужно было незамедлительно: британцы также торопились пробраться в столицу Тибета из Индии.
Реализовать свой замысел Пржевальскому не удалось: его караван был в 250 километрах от Лхасы, когда отряд тибетских солдат преградил ему путь – чужаков там не жаловали. Николай Михайлович предпринял еще две попытки достичь загадочной горной страны – в 1883 и 1888 годах. Осуществить же четвертую ему было не суждено...
Михаил Певцов отказался от весьма рискованного путешествия по Тибетскому нагорью в направлении Лхасы, задуманного Пржевальским. В итоге первым российским исследователем, в 1900 году побывавшим в Лхасе, стал Гомбожаб Цэбекович Цыбиков (см.: «Русский мир.ru» №11 за 2019 год, статья «Русский подданный Г.Ц.»). Певцов же решил изучить существующие проходы вглубь Тибета и на самом Тибетском нагорье, где находятся истоки Инда, Брахмапутры, Меконга, Желтой и Голубой рек. Найти ключ, который может открыть дверь в таинственную горную страну.
В состав экспедиции вошли поручик Всеволод Роборовский и подпоручик Петр Козлов, ставший позже известным всему миру исследователем Монголии и Тибета (см.: «Русский мир.ru» №6 за 2019 год, статья «Счастливая звездочка Петра Козлова»), а также горный инженер Карл Богданович. А еще переводчик и препаратор (для составления зоологических коллекций), 12 казаков, 2 проводника и несколько киргизов-погонщиков. Перевалив Тянь-Шань, экспедиция вступила в Кашгарию и по окраине пустыни Такла-Макан прошла в Яркенд – один из крупнейших древних городов Кашгарии. В своем отчете Певцов поведал и о знаменитом яркендском золоте, которое в свое время не удалось добыть экспедиции Бухгольца. «Река Яркенд-дарья ежегодно во время разлития осаждает на своих плоских берегах близ юго-восточной окраины Яркендского оазиса массу золотоносного ила, из которого туземцы извлекают посредством промывки значительное количество золота. Право промывки золотоносного ила и вольной продажи добытого из него золота предоставляется безвозмездно каждому желающему».
Главной задачей экспедиции было исследование горных стран, окаймляющих с севера Тибетское нагорье. К ее решению Певцов, впервые получивший возможность заниматься только научной деятельностью, подошел очень тщательно. Из Яркенда экспедиция направилась к северным отрогам Куньлуня и к концу октября достигла городка Ния, находившегося на стыке караванных троп в Центральном Тибете. Там экспедиция провела пять зимних месяцев, в течение которых Певцов вел магнитные, астрономические и метеорологические наблюдения. В селении установили первую в глубине Центральной Азии метеостанцию. Впоследствии Михаил Васильевич напишет работу «Климат Кашгарии (Восточного Туркестана)» – единственный в то время труд по климатологии Центральной Азии, не потерявший значения и в наши дни.
В Нии Певцов написал обстоятельный этнографический очерк о Кашгарии. А едва позволила погода, экспедиция двинулась в путь, направляясь к хребту Куньлунь. Нужно было не просто пройти безводные местности, но еще и исследовать их. Михаил Васильевич придумал способ облегчить эту непростую задачу: «Длинные переходы по таким пустынным местностям мы обыкновенно разделяли всегда на два. Взяв с собою воды для людей, выступали с ночлежного места в прохладное время около часу пополудни, а в жары не раньше четырех часов, и останавливались перед закатом солнца на ночлег, приблизительно на середине безводной станции, а другую ее половину проходили на следующий день с утра. Опыт убедил, что такой прием значительно облегчает длинные переходы по безводным местностям и в жаркое время года оказывается безусловно необходимым».
У экспедиции Певцова не было возможности проникнуть далеко вглубь Тибетского нагорья: «Не имея позади складов продовольственных припасов и фуража, мы могли удаляться от Кун-луня к югу не более 100 верст». Потому пришлось ограничиться обозрением отдельных районов северной полосы Тибетского нагорья, чтобы ознакомиться, по крайней мере в общих чертах, с характером природы этой безвестной страны.
В июне экспедиция отправилась вглубь Куньлуня, пересекла Русский хребет и стала лагерем на равнине, лежащей на высоте 4 тысяч метров на берегу озера Даши-куль. Фантастические пейзажи горной страны потрясали: «В ночь с 27-го на 28 июня снова выпал снег в два дюйма толщины, и мы провели второе утро среди необозримой снежной поляны. С 7 часов ее начало озарять по временам яркое солнце и быстро растоплять своими жгучими лучами снег. К 9 часам он уже исчез с равнины и оставался только на холмах, которые все утро курились, подобно вулканическим сопкам, и нагорная пустыня с этими повсюду дымящимися на ней холмами казалась какой-то волшебной, сказочной землей». Путешественникам довелось наблюдать и буйство водной стихии – неожиданный разлив реки Мольджи: «Рукава ее, слившись в одно целое, образовали многоводную реку, несшую необыкновенно мутную желто-бурого цвета воду большими волнами... она начала катить по дну камни, издававшие грохот... Позднее этот непрерывный гром настолько усилился, что заглушал говор людей. Перед вечером скорость движения воды увеличилась, и река, кроме камней, стала ворочать еще массивные валуны. <...> В то же время от непрерывного дождя с отвесных конгломератовых обрывов балки начали ниспадать местами каскады и подмывать торчавшие на пути камни, которые стали срываться с высоты и падать в балку. К счастью, мы стояли не под отвесным обрывом балки, а близ подножья ее мягкого откоса, и потому были обеспечены от падающих камней». Вечером возникла угроза затопления лагеря, его пришлось перенести на возвышенное место. «В полночь мы улеглись, как всегда, на войлоках, разостланных в палатках на земле, но долго не могли заснуть от сильного гула и дрожания земли, которая в то же время, как нам слышалось, будто тяжело стонала».
На Тибетском нагорье Певцов проводил разнообразные опыты, например с помощью маленькой пушки и тщательно выверенного хронографа определил скорость распространения звука в разреженном воздухе. Пока Певцов изучал особенности Тибетского нагорья, остальные участники экспедиции совершили самостоятельные рейды к югу, добывая сведения о местности, которую Пржевальский обозначал на картах как «совершенно неизвестную».
У Певцова сложились прекрасные отношения с местными жителями. Когда экспедиция готовилась покинуть урочище Тохтахон, Певцов пригласил на прощальный обед кашгарских пастухов. После угощения в честь них был устроен фейерверк, сопровождавшийся стрельбой из маленькой пушки: «Такой прием привел наших простодушных гостей в полный восторг. После фейерверка, когда они собрались расходиться по домам, я подошел к ним и, поблагодарив за дружеское к нам расположение и оказанные услуги, пожелал им счастливой жизни, умножения стад и просил о сохранении доброй памяти о нас. Они отвечали, что не только сами до конца своих дней будут вспоминать нас добром, но передадут эти отрадные воспоминания и детям».
Чтобы вернуться из Тибета в Зайсан, экспедиции предстояло пройти около 2 тысяч километров. Длинный путь позволил собрать много интересных сведений, обогативших отечественную науку. Причем астрономические наблюдения и съемка вдоль маршрута выполнялись Певцовым и его спутниками в 40-градусный мороз при сильных ветрах и песчаных буранах.
После Тибетской экспедиции Михаил Певцов был награжден орденом Святого Владимира 3-й степени и произведен в генерал-майоры. ИРГО наградило его Константиновской медалью.
Затем Михаил Васильевич около десяти лет почти безвыездно жил в Петербурге. Занимался штабной работой и любимыми науками. Но нездоровый балтийский климат в конце концов подорвал расшатанное тяготами странствий здоровье Певцова, 25 февраля 1902 года путешественник скончался. Могила его, увы, затерялась. Имя скромного исследователя широкой общественности неизвестно. Но заслуг Михаила Певцова эти обстоятельства ничуть не умаляют. Он творчески подходил к любому делу и внес серьезный вклад в развитие географии и топографии, прикладной математики и астрономии.
«Когда будет написана история географических открытий и исследований во Внутренней Азии во второй половине XIX века, на ее страницах займут почетное место и будут поставлены рядом имена трех русских путешественников – Г.Н. Потанина, Н.М. Пржевальского и М.В. Певцова, – писал академик Владимир Обручев. – Трудно даже решить вопрос, кто из них сделал больше другого, кому отвести первое место, кому второе, кому третье как исследователям Внутренней Азии… Все трое в совокупности создали ту основную канву географического лика Внутренней Азии, на которой позднейшие путешественники разных специальностей начали уже вышивать узоры, то есть наносить детали общей картины».
