С середины XIX века сложилась традиция воспринимать картину Павла Федотова «Свежий кавалер» как социально-критическую, обличающую пороки общества, воплощённые в главном герое. Так, известный русский критик В. В. Стасов писал об изображённом офицере: «Перед нами понаторелая, одеревенелая натура, продажный взяточник, бездушный раб своего начальника, ни о чем более не мыслящий, кроме того, что даст ему денег и крестик в петлицу. Он свиреп и безжалостен, он утопит кого и что хотите — и ни одна складочка на его лице из риноцеросовой (от франц. rhinocéros– носорог. Примечание автора статьи) шкуры не дрогнет. Злость, чванство, бездушие…».
И Стасов был в этом мнении не единственный. Как только критики не называли изображенного на картине кавалера: «разнузданным хамом», «бездушным чиновником-карьеристом».
Однако Федотов с критиками был не согласен. Он называл своего героя «бедным чиновником» и даже «тружеником» «при малом содержании», испытывающим «постоянно скудность и лишения». С последним сложно спорить — интерьер его жилища, который одновременно спальня, кабинет и столовая очень беден. Так что никакого жесточайшего обличения в «Свежем кавалере» нет. Взгляд Федотова язвителен – но и только. Мы видим, что каморка нашего чиновника тесна, обставлена разнокалиберной мебелью и в целом убога, а сапоги и халат дырявы. Взяточник как-то плоховато живет, вы не находите? Разве взяточники так живут? Да и с носорожьей свирепостью Стасов явно погорячился.
Некоторые сторонники критического реализма в антикрепостническом запале пытались доказать, что герой Федотова негодяй. Он-де унижает слабого – свою кухарку. Однако достаточно миловидная девка на картине – явно в более выигрышной позиции. Её красноречивый взгляд выражает смесь насмешки и снисхождения к непутёвому барину, помпезная поза которого не демонстрирует превосходства, а всего лишь указывает на его профессиональную деформацию: но где ж сыскать в России чиновника, который не страдал бы от маниакального тщеславия? Всё это подаётся скорее с мягким юмором, чем с уничижительным сарказмом.
Но была еще одна история, связанная с этой картиной. И история, которая имела для Федотова куда большие отрицательные последствия, чем критика либеральных кругов тогдашней интеллигенции, была связана с тем, как картину восприняло реальное чиновничество в лице цензоров.
Следующая выставка, организованная в апреле 1850 года Московским училищем живописи и ваяния, привлекла к картине внимание цензуры. Было запрещено снятие литографий со «Свежего кавалера» из-за непочтительного изображения ордена, ведь он был, по мнению цензоров, непочтительно надет на халат, а не на мундирный фрак, как и полагалось.
Орденская лента у Святослава – белая с красной. А на стуле лежат подтяжки с точно такими же бело-красными полосками. Из-за этих подтяжек и ордена на полосатом халате цензура возмутилась больше всего.
От Федотова потребовали убрать орден с халата и поместить на мундирный фрак. Но сделать это без разрушения сюжета картины было невозможно. В письме цензору Михаилу Мусину-Пушкину Федотов писал: «Удостойте выслушать, что я должен вам доложить как автор картины этой. Родившемуся и проведшему всю жизнь в сфере, где штоф, паркет, бронза и мрамор, вам, конечно, должно показаться и самое обыкновенное убранство домашнее бедного чиновника очень грязным. Эти труженики обзаводятся всем только при случаях купить подешевле, т.е. старое, ломаное, негодное другим. Если б иной при маленьком содержании нашёл средство обзавестись лучшим, то это лучшее, быть может, оказывало бы его менее достойным подчас получать награду (т.е. он разве что взятки бы брал – а этот не берёт, и притом награды вполне достоин). К тому же не естественно ли, что там, где постоянно скудность и лишения, там выражение радости награды дойдёт до ребячества носиться с нею день и ночь. Прошу извинения у вашего превосходительства, звёзды носят на халатах, и это только знак, что дорожат ими».
Тем не менее, в просьбе разрешить распространение картины «в настоящем виде» было отказано, а значит, Федотов не мог получать от этого хоть какой-то доход, что не давало возможности художнику как-то заработать на жизнь.
Этот шаг чиновничьей машины стал причиной того, что Федотов впал в нужду, из которой так и не выкарабкался до конца своей недолгой жизни.
В 1850 году картина экспонировалась в Москве, в галерее графа Ростопчина и в залах Московского училища живописи и ваяния. После этого Федотов, обременённый долгами и необходимостью помогать семье, был вынужден продать её коллекционеру тайному советнику Ф. И. Прянишникову, который первоначально предлагал тысячу рублей, но потом снизил цену до пятисот. И крайне стесненный в средствах Федотов вынужден был уступить.
В 1867 году, со смертью Прянишникова, «Свежий кавалер» был передан в Румянцевский музей, а в 1924 году — в Третьяковскую галерею, где и находится по сей день.
В заключение я бы хотел сказать вот еще о чем. Если признаться честно, то мне лично не совсем понятна причина того, что чиновники-цензоры так ополчились на эту замечательную картину. Думается, что Гоголь в своем «Ревизоре» был куда радикальнее в обличениях чиновников, чем художник Федотов. Но это не повлияло на судьбу пьесы сколько-нибудь отрицательно. Так, известно, что царь Николай I после первого представления пьесы сказал: «Ну и пьеска! Всем досталось, а мне более всех!»
Если же говорить о возмущении, которое вызвала пьеса Гоголя, то надо говорить о дворянстве и чиновниках, которые разглядели в этой пьесе самих себя – ведь пьеса была направлена против чиновничьей глупости, взяточничества, казнокрадства и пресмыкательства, а почти все чиновники в то время воровали, брали взятки и вели себя лицемерно. Письмо Николая I к сыну, будущему императору Александру II, свидетельствует об этом. Отвечая на какое-то замечание сына по поводу провинциальных чиновников, с которыми пришлось столкнуться цесаревичу во время путешествия по России, Николай I писал: «Не одного, а многих увидишь подобных лицам «Ревизора», но остерегись и не показывай при людях, что смешными тебе кажутся, иной смешон по наружности, но зато хорош по другим важнейшим достоинствам, в этом надо быть крайне осторожным».
В общем, царь касательно пьесы Гоголя оказался умнее своих чиновников. Это и не удивительно: по воспоминаниям современников Николай I был очень умным человеком. Так что когда говорят, что царь не понял смысла гоголевской пьесы, то это очень сомнительное утверждение. Всё он понял, но не мог устранить то, что Гоголь выставил на посмешище, и, осознавая, что не может этого сделать, сожалел об этом, а потому и сказал эти слова.
А еще Николай I, без сомнения, узнал себя в фантазиях Хлестакова. Вспомним эпизод, когда Хлестаков окончательно завирается и говорит, что он каждый день в Зимнем дворце бывает и что его сам Государственный совет боится. Кого же может бояться Государственный совет - высший законосовещательный орган Российской империи, члены которого назначались лично царем? Вполне ясно – царя. «Я всякий день на балах, - хвастается Хлестаков. - Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я». А с кем это могут играть в вист министр иностранных дел России и посланники ведущих европейских государств? Тоже только с царем. А еще Хлестаков заявляет: «А в моих глазах точно есть что-то такое, что внушает робость». Известно, что у Николая I был настолько пронзительный и проницательный взгляд, что ему никто не мог солгать. Иными словами, Хлестаков уже шапку Мономаха на себя примерил, и Николай I не мог этого не понять. Вот уж точно, всем досталось, а ему - более всех. Но ведь никаких запретов «Ревизора» при этом не последовало!
Увы, с картиной Федотова было совсем не так. И это тем более обидно, что в отличие от Гоголя и его «Ревизора» на полотне Федотова, в общем-то, никакого обличения чиновника во взяточничестве и казнокрадстве не было и в помине. Но, к сожалению, вышло так, что в реальности чиновничье племя оказалось куда опаснее, чем на картине «Свежий кавалер». И это чиновничество, по сути, перечеркнуло жизнь замечательного художника, который так и не оправился от удара и закончил свою совсем не длинную жизнь в лечебнице для душевнобольных.
К счастью его замечательное творение пережило своего творца. И сегодня картина является интереснейшим свидетельством российского быта, характерного для столичной жизни России XIX столетия, и собирает около себя такие же толпы любознательных зрителей, как и при жизни автора. Это ли не доказательство того, что Павел Федотов по-настоящему большой художник, а его «Свежий кавалер» есть истинное произведение искусства?
Вот и всё, что я хотел рассказать о знаменитой картине Павла Федотова «Свежий кавалер».
О других его не менее интересных работах я собираюсь рассказать в следующих публикациях.
А пока я приглашаю вас на свой канал, где уже есть и еще будет много всего полезного для души, сердца и ума. Уверен – здесь вы обязательно найдете себе что-нибудь по вкусу и не зря потратите время.
На этом смею закончить и откланяться.
А если кто-то еще не подписался на мой канал - есть такая возможность. Так что подписывайтесь, ставьте лайки, оставляйте комментарии и заглядывайте на огонек. А я постараюсь сделать всё возможное, чтобы вы получили от моих публикаций максимальную пользу и удовольствие.
Ссылки на предыдущие публикации об этой замечательной картине:
