Ей было страшно. Она всегда была трусихой. А теперь она осталась одна в большом доме. Он умер, оставил ее одну, как будто хотел наказать ее за то, что она постоянно была недовольна им в последнее время и говорила ему, что он сошел с ума, потому что не может остановить свои желания и покупает всё подряд что нужно и что не нужно. А кушает столько, словно его не кормили вечность. И она всё ворчала и ворчала на него. Ей хотелось чувствовать себя самодостаточной и даже в какой-то мере богатой женщиной, какой она и была раньше для окружающих соседей. А в последнее время он старался истратить все накопления, которые они собирали всю жизнь, отказывая себе во многом, как будто боялся, что они достанутся кому-то чужому, а не ей и не их детям и продолжал транжирить деньги налево и направо, несмотря на ее недовольство. А потом он заболел, пошел к врачу и на приеме упал в обморок. Его привели в чувство, из легких откачали ведро воды. Его легкие перестали работать и превратились в тряпьё. Так сказали врачи. И тогда впервые у нее возникло чувство страха, тогда она ещё не понимала, что это за страх. И только потом, когда его не стало, она поняла, что боялась остаться одна, боялась потерять его. Что же он наделал? Зачем оставил ее одну? Теперь она бы простила ему всё: все его прихоти, только бы он был жив. Дочери далеко: в России. Можно сказать за границей и так просто сейчас не поедешь к ним, как это было раньше: захотелось увидеть внуков, купила билет на поезд и поехала. А теперь так нельзя, нужно визу открывать. Сестра сделала письмо от Красного креста, что брат в России похоронен, можно по письму визу открывать, но ведь всё это волокита. Хорошо было в советское время: простой народ чувствовал себя свободным и мог разъезжать по всей стране. Когда-то ее направили сюда в Литву по распределению после окончания Лобненского техникума, а теперь здесь такие русские оказались лишними людьми. Особенно пенсионеры. В советское время приезжие специалисты помогли союзным республикам отстроиться, развить инфраструктуру и промышленность, а теперь оказались ненужными. Но надо как-то доживать свой век. Как же ей жить одной в этом большом доме? Каждый вечер она не могла долго уснуть, ворочаясь с боку на бок, из-за беспокоящих и повторяющихся мыслей. Прошли уже более трех месяцев, как она похоронила мужа, но ночной страх не давал ей покоя. Любой шорох за окном пугал. А она, сама того не желая, прислушивалась к тому, что происходит на улице, к каждому звуку. Перед сном она принимала снотворное, которое действовало не сразу, а когда организм, уставший от постоянного недосыпания, наконец, подчинялся действию лекарства, а не страху, не дававшему уснуть. И вот сегодня опять то же самое: уже пробило полночь, а она ворочается с боку на бок и не может уснуть. Какой-то странный скрежет за окном: то ли ветви близко посаженной яблони возле дома, раскачиваемые ветром, бьют по стеклу окна, то ли кто-то царапает что-то у входной двери. «Эй, кто там?» – закричала Надежда. Царапанье и шорох прекратились. «Значит, там кто-то есть, эти звуки бы не прекратились», – подумала она. И вспомнила, как однажды к ним в дом забрался воришка прямо днем. Калитка во двор у них никогда не закрывалась, входную дверь в доме они тоже не закрывали, когда находились во дворе, а двор большой и входная дверь с калиткой не из каждой точки двора видна. Вор знал об этом, и вошел в дом с большой сумкой и стал складывать в нее белье из шкафа. Тогда повезло: Толик в дом случайно вернулся, прошел в кухню и услышал, что кто-то выбежал из комнаты. Он бросился за вором и отобрал у него сумку с вещами. Тогда заявлять в милицию на этого воришку они не стали. Но кто сейчас нарушает ее покой в полночь? Ведь все в ближайшей окрестности знают, что здесь живет одинокая женщина. Если кому-то что-то надо, то они придут днем, а не ночью или позвонят. Тут зазвонил телефон. Надежда встала с кровати и подошла к телефону. Подняла трубку и сказала: «Алло?» В трубке молчание. Она немного подождала, прислушиваясь к звукам в трубке, а потом положила трубку на рычаг. Кто-то специально хочет ее напугать. Она знала, что сейчас появились сотовые телефоны, которые имели антенну. Их носили с собой, и разговаривать по такому телефону могли где угодно. «Надо завтра начать искать жильцов, поселить на второй этаж или взять хотя бы одну жиличку и поселить на первом этаже в маленькой комнате. Тогда будет не так страшно. Да, этим завтра с утра она и займется, а пока нужно пережить эту ночь. Она вновь легла на кровать. Через некоторое время снова услышала непонятное поскрёбывание у входной двери. Она подошла к входной двери и громко сказала, обращаясь к тому, кто был за дверью: «Кто ты? Чего ты хочешь? Убирайся, или я позвоню в полицию». Помолчала, отошла подальше и потом снова громко так, чтобы ее было слышно за дверью, заговорила: «Полиция, полиция. Пожалуйста, приезжайте – ко мне кто-то ломится во входную дверь. Это частный сектор. Улица Кирпичная, дом 13». Она замолчала и прислушалась, и едва уловила шелест шаркающих удаляющихся шагов. Надя бросилась к окну посмотреть, кто там уходит, и увидела согнутую фигуру, шмыгнувшую за калитку. «Теперь можно лечь поспать, он не вернется», – подумала она. И как не странно уснула быстро, видно переволновалась, и замученный организм почувствовал, что угрозы больше нет.
На следующий день она зашла в каждый дом на своей улице, уведомив всех соседей, что она хочет сдать комнату в доме и что, если у кого-то будут знакомые, которым нужно снять комнату, пусть обращаются к ней.
В крайнем доме жил старый еврей Петр с дочерью, у которой была семья: муж-портной и двое детишек. Там ее встретил старик Петр. Когда она сказала, что хочет сдать комнату, он вдруг сказал: «Наденька, тебе нужен мужчина, выходи за меня замуж, и тогда тебе не нужно будет сдавать комнату, мы будем жить вдвоем. У меня большая пенсия, ее хватит на двоих». Надя с удивлением посмотрела на него, ей было 59 лет, а ему 80. Какое замужество? Она понимала, что ему нужна не она, а ее дом. Двухэтажный дом, да 10 соток земли на окраине города. Очень удобно оставить свой дом дочери, а самому переселится в другой дом недалеко от нее. Но сказать пожилому человеку об этом, что она хорошо понимает, почему он зовет ее замуж, она не решилась. Она только сказала, что не может выходить замуж без любви, хотя ей было стыдно говорить о любви 80тилетнему мужчине.
«А я люблю, давно люблю тебя, Наденька, еще, когда Толик был жив, ты мне нравилась, но тогда я не мог объясниться тебе в любви, чтобы не разрушать ваш брак, а теперь ты свободна». «Нет», – сказала она и ушла. После обеда, Надежда, написав несколько объявлений от руки, о том, что сдается комната, пошла развешивать их на столбах. Вернулась уставшая, очень хотелось спать. И она, включив телевизор, прилегла на диван и тут же уснула. Проснулась от того, что почувствовала, что в комнате кто-то есть. Она открыла глаза и увидела Петра, сидящего на стуле рядом с диваном.
– Что вам нужно? Что вы хотите? Я сказала, что замуж за вас не пойду, – недовольно сказала она.
– Ну, почему ты не хочешь? На этом диванчике мы не поместимся, но я заглянул в спальню, там большая кровать, нам будет удобно. Давай попробуем?
– Уходите немедленно.
– Хорошо. Я сейчас уйду, но все равно буду надеяться на то, что ты передумаешь.
Он ушел.
Хорошо, что она немного поспала днем, потому что ночью, когда она легла спать, снова услышала за окном тот же звук: поскрёбывание и шуршание.
– Уходите, я снова вызову полицию. Думаете, они второй раз не приедут? Приедут. Они вчера сказали, что всегда приедут. Звуки прекратились. Но шуршания уходящих шагов не было слышно. Надя подошла к телефону и, сняв трубку, громко заговорила:
– Полиция, это вас Дунда Надежда беспокоит с улицы Кирпичной 13, ко мне опять ломятся.
Она замолчала и прислушалась, но ничего не услышала. Тихонько на цыпочках подошла к окну и увидела крадущуюся к калитке знакомую, сгорбленную фигуру
зятя Петра. «Так вот, кто пугает меня ночами, думает, что, если меня напугать, то я выйду замуж за Петра. Не семья, а мошенники. Да, у него я видела сотовый телефон. Это он».
Надя прилегла на кровать, но на этот раз долго не могла уснуть, и только, когда начало светать, она уснула. Ее разбудил звонок телефона. «Вы сдаете комнату? Когда можно посмотреть?», – раздался в трубке молодой мужской голос. Они договорились посмотреть комнату в семь часов вечера. Оказалось, что пара муж с женой искали комнату для проживания. Комната им понравилась, особенно понравилась небольшая цена, которую запросила Надежда. И они обещали завтра въехать. «Наконец-то, в доме кто-то будет жить, и она станет спокойно спать ночами», – подумала Надежда. Осталось пережить одну ночь.
А ночью опять началось то же самое. Сначала кто-то что-то царапал, потом скрёб, но Надежде уже не было так страшно, как в прошлые ночи. Она, думая, что за дверью зять Петра, громко сказала:
– Михаил, я знаю, что это вы. Прекратите меня пугать. Вы для Петра стараетесь? Помогаете ему увеличить состояние? После его смерти хотите получить большое наследство?
Но за дверью какой-то незнакомый, неестественный голос сказал: «Нет, это не Михаил». И раздался смешок.
– Прекратите, а то я вызову полицию, – вновь стала пугать Надежда тех, кто за дверью.
– Не надейтесь, они не приедут. Дайте нам миллион, и мы уйдем. Ха, ха, ха, – посмеялся тот же незнакомый голос, непонятно мужской или женский. Его явно как-то изменили, может что-то надели на нос.
– Я вас не боюсь. Можете не стараться, а полицию вызову.
– Ой, ой, ой, напугали, пока они приедут мы здесь все разнесем. Ха, ха, ха, – и снова он стал стучать во входную дверь и приговаривать, – дай миллион, дай миллион. Раздался звук ковыряния в замочной скважине.
Надежда набрала дежурного полицейского:
– Алло, помогите, ко мне ломятся в дом какие-то ненормальные, пожалуйста, приезжайте, – она назвала адрес и фамилию, обещала оплатить вызов.
За дверью слышали, что она разговаривала по телефону, но продолжали ковыряться в замке. Ключ, который был вставлен в замочную скважину, вдруг выпал из нее и теперь тот, кто был за дверью, удовлетворенно хмыкнул и сказал тем же голосом:
– Сейчас мы с тобою встретимся, готовь миллион, а не приготовишь, мы сами найдем, – и снова раздался тот же гомерический хохот.
– Сколько их там за дверью, почему он говорит о себе во множественном числе. Может просто пугает?
Надежда, подняв ключ с пола, пыталась снова засунуть его в скважину, но так как с уличной стороны кто-то пытался открыть замок, и что-то вроде отмычки вертелось в скважине, ей не удавалось сунуть его туда, но это затрудняло взломщику открыть замок. На двери еще был засов. Когда-то давно его сделал Толик. Засов был очень старым и закреплен тремя шурупами, скоба, в которую он входил, тоже уже болталась, готовая выскочить в любой момент. Поэтому несколько ударов в дверь, и засов, и скоба вылетят с трухой и шурупами.
– Прекрати мне мешать. Лучше спрячься, а то я сильно рассержусь и в гневе могу даже убить человека. А ты же жить хочешь? А? Не слышу ответа. Ответь мне на этот вопрос, я еще раз спрашиваю: жить хочешь?
«Где же полиция? Сколько времени прошло? Они, конечно, так быстро не приедут. Пройдет минут 20, а то и больше. За это время этот выродок, который ломится в дверь, действительно, может открыть замок и убить меня», – подумала Надежда. Она бросилась в противоположную комнату и открыла окно, решив выпрыгнуть из окна и убежать, спрятаться где-нибудь в хозяйственной постройке. Но, когда она открывала окно, она увидела, как какой-то мужской силуэт бросился от дома вглубь двора и скрылся за гаражом. А во входную дверь постучали и уже другим голосом громко сказали: «Полицию вызывали? Откройте, полиция».
– Сейчас, – крикнула Надежда, но прежде подбежала к окну, из которого видна была дорога, и можно было увидеть, действительно ли подъехала машина или нет. У ворот стояла полицейская машина. Она подошла к входной двери и открыла засов.
– Вы вызывали полицию? – спросил молодой полицейский, держась за ручку входной двери. Рядом стоял полицейский постарше.
– Да, ко мне ломились в дверь. Вот, посмотрите, чуть не сорвали засов, – она показала на засов и опилки, которые лежали на полу у двери. Сначала выбили ключ из замочной скважины. Я уже бросилась к окну в задней комнате, хотела вылезти и убежать, и увидела, как этот мужчина сам убегает через двор за гараж, когда вы подъехали. За гаражом у нас калитка, которая легко открывается щеколдой, за калиткой склад, а за складом лес. По-видимому, он убежал в лес.
Надежда рассказала, что уже третью ночь ей не дают покоя. И что вчера, когда она пригрозила, что вызовет полицию, то нарушитель ее спокойствия ушел через калитку перед домом, а она, выглянув в окно, узнала в нем зятя соседа из крайнего дома. Рассказала и о том, что тесть этого соседа сватался к ней, но она отказала ему, так он вот подключил зятя, чтобы ее попугать, правда, сегодня голос был незнакомым. И, когда она увидела убегающую фигуру, то она не показалась ей знакомой. Полицейские прошли к задней калитке, и она, действительно, оказалась распахнутой. Потом составили протокол, заставили Надежду расписаться, она расписалась и дала им 50 литов, извинилась, что побеспокоила их среди ночи. Полицейские вежливо поблагодарили ее и сказали, что это их работа. И, если опять кто-то будет ей мешать отдыхать в ночное время, то пусть снова вызывает полицию. А с соседями они поговорят не сейчас, а вызовут для профилактической беседы днем.
Днем въехали жильцы: молодая пара. Молодой мужчина торговал на рынке сумками, которые привозил из Турции, а женщина была домохозяйкой и нигде не работала. Детей у них не было. Они сказали, что детьми обзаведутся, когда скопят на квартиру и купят ее. А пока молодой человек, которого звали Саулюс, усиленно работал с утра до ночи на рынке без выходных, а его жена Лайма в основном сидела дома, иногда вставая за него на рынке торговать сумками, когда ему нужно было уехать в Турцию за новым товаром.
Теперь днем они будут с Лаймой вдвоем в доме, а ночью втроем, и третьим будет мужчина. Надежда немного успокоилась. Она, приняв жильцов, сходила к соседям сказать, что жильцов она нашла. Зайдя в дом Петра, она была холодно встречена им. Он сказал, что не ожидал, что она будет жаловаться на него, пожилого человека полиции. На что Надежда, набравшись смелости, сказала, что она видела его зятя ночью, и он пытался проникнуть в ее дом, вначале напугав ее царапаньем и скрежетом, а когда она пригрозила полицией, то увидела в окно его убегающую фигуру.
– Надежда, я думаю, что ты ошиблась и обещаю, что с нашей стороны тебя никто не потревожит больше. Если, вообще, это был Михаил, может, ты в темноте ошиблась.
– Я надеюсь, что не потревожите. Тем более что теперь я в доме буду не одна.
Эту ночь она еще долго не могла уснуть и тоже прислушивалась к звукам за окном, но никто больше ее не тревожил. Вход у квартирантов на второй этаж был отдельным, хотя на лестницу можно было попасть и с Надеждиной кухни. Даже кухня на втором этаже для квартирантов тоже была. И утром она спала долго, как никогда, потому что никто ее не беспокоил.
Начинался дачный сезон. У Надежды, кроме участка земли, расположенного рядом с домом, был еще небольшой участок в 6 соток в товарищеском садоводческом обществе. Там стоял небольшой домик, который использовался в качестве сарайчика для огородного инвентаря, хотя и была в нем небольшая зона отдыха: диванчик с рядом стоящим столиком, где можно было полежать, отдохнуть после работы в саду и перекусить в обед, вскипятив электрочайник. Надежда редко отдыхала в домике на диванчике, но перекусывала часто, если долго работала в саду. На входе в садовое товарищество она повесила объявление, что сдаст 3 сотки земли и указала номер домашнего телефона. Она понимала, что справиться с обработкой земли одна не сможет. Ведь нужно вскопать участки земли и возле дома, и на даче. Вскоре, и на это объявление откликнулись желающие. Приехали, муж с женой постарше Нади. Потом оказалось, что мужчина, которого звали Алексеем, был старше Нади на 7 лет, а его жена Тамара на 3 года. Алексей был бывшим военным, а Тамара всю жизнь не работала, была домохозяйкой. Оба они выходцы из крестьянских семей, поэтому и потянулись к старости к земле. Оказывается Тамара страдала каким-то хроническим заболеванием, и врач ей посоветовал побольше времени проводить на свежем воздухе, допустим на даче. Поэтому, увидев это объявление, они обрадовались, что теперь появится у них такая возможность. Новые знакомые быстро освоились у нее на участке, и они стали много времени проводить вместе. Как-то раз они пригласили Надежду к ним в гости в городскую квартиру. Оказалось, что жили они в маленькой девятиметровой комнатке. Надежда тогда подумала: «И как можно жить в такой тесноте?» Она не могла там долго находиться, ей не хватало воздуха, и она быстро уехала домой. Надежда была гостеприимной хозяйкой, поэтому в ответ пригласила их к себе, при этом накрыла хороший стол, приготовила свои салаты, которые любил когда-то ее Толик. Но гости ели мало. Чувствовалось, что они не ожидали, что Надежда живет в таком большом доме одна. Они не считали молодую пару, снимающую у Нади комнату на втором этаже. Здесь и на первом этаже были три комнаты и все по метражу больше, чем их комната. Тамара посмеялась, что когда она умрет, то им нужно пожениться. Смех смехом, но Надя стала замечать, что Алексей иногда с вожделением посматривает на нее. А однажды он погладил ее по груди, и Надежда не возмутилась, а пошутила: «Что, Алексей, захотелось потрогать настоящую грудь? А то у Тамары и трогать то нечего, не за что подержаться». Алексей смутился и отдернул руку. Не ожидал он, что Надя так ответит.
Постепенно у Надежды исчезло чувство страха. И ночами она стала спать хорошо. Супружеская пара внесла разнообразие в ее жизнь и ей уже не снились кошмары, и не снился Толик. Потом наступила осень, и Надя, в скором времени после уборки урожая на даче, вновь осталась одна. Зима была суровой. Окна в доме были большими и старыми, на зиму она их не закупорила и не заклеила, и сквозь них проходил холодный воздух, она замерзала. Сколько бы свитеров она не надевала, холод все равно пробирал до костей. Она ложилась в кровать и накрывалась пуховым одеялом, включала телевизор, а мысли уходили в далекое прошлое, когда она была ребенком и они с мамой беженцами в общем обозе осенью уходили из Курской области в сторону Саратовской области. Ехали осенью, было холодно, мама накрывала ее одеялом прямо в пальто. Когда обоз проезжал мимо собранных полей, то детишки постарше ее спрыгивали с телег и собирали на полях, то морковку, то свеклу, то картошку. Морковкой угощали и ее. А картошка со свеклой шла на суп. Вкус супа, сваренного тогда на костре, пахнувшего дымком, она никогда не забудет. Это вкус ее детства. Воспоминания, как увлекательные фильмы о ее собственной жизни, главную роль в которых она исполняла сама и ее близкие, навязчиво проносились в ее голове. И важные события ее молодости вставали перед глазами так ясно, как будто произошли совсем недавно. Мысли словно сжимали время, и заглядывали в давно минувшие дни, вспоминая всё до мелочей. Вспоминала она и дочерей, а также внуков и тогда, когда было особенно зябко, ей хотелось уехать к ним. А потом пришла долгожданная весна. Снова встретилась она с Алексеем и Тамарой. Тамара похудела, осунулась, а цвет лица стал желтушно серым. Надя, увидев, как сдала Тамара, спросила: «Как здоровье? Что говорят врачи?» Та посмотрела так на Надю, что все было и так понятно, но она все-таки ответила: «Умру я скоро. Вот это и говорят врачи, а я и сама это чувствую. Хочу на твою дачу, там мне легче». И они снова каждый день стали проводить на даче. Однажды Тамара чувствуя, себя совсем плохо сказала: «Прошу тебя, не пренебрегай Алексеем. Ты нравишься ему. Как он будет один? Будь с ним после моей смерти». Надежда не знала, что ей ответить, она промолчала. А Алексей неумело стал ухаживать за ней, то букетик полевых цветов нарвет где-то в поле и принесет ей, то мороженое купит. И как бы нечаянно дотронувшись, погладит ее по руке. Надя чувствовала, что ее тело начинает просыпаться на его ненавязчивое ухаживание. И вскоре, ближе к осени у них случилась близость, произошло это, когда они перевозили в дом на их машине фрукты. Природа подарила большой урожай яблок и груш в том году, и нужно было для хранения перевезти их в подвал, который был в доме.
За один раз все ящики с фруктами не поместились в машине. Тамара осталась на даче, потому что из нее все равно помощник был никакой по разгрузке. И они поехали домой вдвоем. А желание близости уже возникало не раз, да все случай не предоставлялся, а тут они привезли яблоки, разгрузили машину, опустили ящики вниз. Естественно, устали. Надежда пригласила в дом попить чайку. К чаю добавили Рижского бальзама, который у нее хранился много лет. И она сама не пила его, а угощала гостей. Так как гости у нее были редкими птицами, залетающими в ее дом, то Рижский бальзам никак не заканчивался. А, выпив сейчас его с Алексеем, расслабились. Захотелось полежать, она пригласила его в спальню, чувствуя, что бальзам сделал свое дело и теперь не остановить возросшее желание плоти, когда рядом находится в таком же состоянии человек противоположного пола. После близости они долго лежали молча. Потом Надя сказала: «Пора». Они молча оделись и вышли из дома, сели в машину и вернулись на дачу. Снова загрузили машину ящиками с яблоками и повезли в подвал дома. В этот раз поехала и Тамара. «Она, наверное, поняла, что произошло», – подумала Надежда, но ей было все равно, а Тамара ничем не выдала свою догадливость.
На следующий лень Алексей приехал один к ней домой. Он спросил, нужна ли еще его помощь? Тогда Надежда посмотрела ему в глаза и сказала: «Да, нужна». И взяв его за руку, повела его в спальню. С этого дня он стал приезжать к ней часто, не реже, чем через день. И когда его не было несколько дней, Надежда не находила себе места. А он приехал через неделю и сказал, что Тамаре стало совсем плохо и ее положили в больницу, а врач посоветовал готовиться к худшему исходу. И, несмотря, на печальную новость, а Надежда, действительно, переживала за Тамару, они были близки и в этот раз, и она разрешила остаться ему на ночь. Но утором он вскочил рано и поехал домой. Он сказал, что вдруг что-то случиться и ему позвонят на домашний телефон, а его не окажется дома. Он не сказал, что может случиться, но это было и так понятно, что он имел в виду: что Тамара умрет.
Алексей позвонил на следующий день ближе к полудню и сказал, что Тамара умерла в 6 часов утра. Надежда предложила свою помощь, пусть он только скажет, что нужно, а она, чем сможет, тем поможет. Он за помощью к ней не обратился, как-то справился сам. Пригласил ее только на похороны. Странно то, что отношения после смерти Тамары постепенно сошли на нет. Алексей стал приезжать все реже и реже. «А зачем тогда за ним присматривать, – думала Надежда, – если он сам прекрасно справляется». Потом снова пришла зима, и она снова надевала несколько свитеров. Но видно плохо утеплялась, потому что ее стали беспокоить ноги. Она заматывала их в пуховый платок, и тогда ей становилось легче: боли успокаивались. «Так больше нельзя, нужно продавать дом и уезжать к детям», – думала Надежда. Как-то ближе к весне заехал Алексей, увидев ее обмотанные платками ноги сказал: «Ты здесь замерзаешь? Поехали ко мне, у меня тепло». Она собралась и поехала с ним. Но побыв в его маленькой квартире пару часов, она стала задыхаться. «Нет, я здесь не могу. Отвези меня домой». И в мае она развесила объявления, что продает дом и дачный участок. Весной жильцы со второго этажа съехали. Они наконец-то накопили денег на свою собственную квартиру. Покупатель на дачу нашелся быстро. В мае она ее и продала. А дом продала только в начале ноября, и, открыв визу по письму от Красного креста, уехала в Россию к детям.
