По мере того, как она шла, страстное нетерпение, похожее на радостное предчувствие чего-то несбывшегося, неведомого, все более овладевало Анной. Она убыстряла и убыстряла шаги, казалось, немного – и побежит, помчится со всех ног... к нему, единственному, любимому... Тьма между тем сгущалась, становясь вовсе уж непроглядной, несмотря на то, что была вторая ночь полнолуния. Плотные облака надежно закрывали холодный свет луны, этого мистического, воровского солнца. Переулок был безлюден и страшен. Неожиданно вдали раздался крик ворона, ему ответил другой, и навстречу Анне пахнуло настолько ледяным дыханием, что это на миг словно отрезвило ее. Она испуганно остановилась, всматриваясь в темноту широко открытыми глазами, пытаясь понять, где она и что с ней происходит. Мысли о Саше, о том, что надо возвращаться, на миг всплыли в ее сознании, но эта жалкая попытка сопротивления была последней. Через мгновение она уже бежала, каким-то звериным чутьем ориентируясь в темноте. Переулок, казавшийся вначале коротким, странным образом удлинялся и удлинялся, тянулся, поворачивал то вправо, то влево. Она следовала за его изгибами, пока, наконец, он внезапно не закончился и она не очутилась в глухом тупике, образованном заиндевевшими каменными стенами, между которыми холодным облаком лежала странная, опалесцирующая мгла.
Высокая, темная мужская фигура шагнула Анне навстречу. Она почувствовала на своих плечах сильные руки, крепко прижавшие ее к своей груди. Бледное лицо с черными провалами глаз склонилось над ней. Чужие губы, осторожно коснувшись ее щеки, скользнули ниже, и Анна сама нашла их горячими, жадными губами... Они слились в долгом поцелуе... Чувство непередаваемого, удивительного блаженства и счастья наполнило душу Анны, заставив ее забыть все и вся...
***
Александр Михайлович сидел в ординаторской, машинально заполняя протоколы операций. Минут пятнадцать назад он вышел из послеоперационной, оставив с больными Клавдию Ивановну. На нее можно было положиться. Эта ворчливая, вздорная особа была незаменимой сиделкой, до невозможности пунктуальной, но удивительно ласковой и добросовестной по отношению к больным. Игната Петровича они чуть не силой отправили отдохнуть. Старый доктор плохо себя чувствовал, выглядел донельзя измученным и уставшим, но долго отказывался уходить, опасаясь оставлять тяжелых больных на молодого коллегу.
Александр Михайлович понимал это, и ему было неприятно. Без того у него на душе было неспокойно, тревожно. Он не боялся, что не справится со своими профессиональными обязанностями, напротив, был уверен в себе, хотя ранее не имел дела с такими ранениями. Главная причина беспокойства крылась в чем-то другом, и сколько он не пытался проанализировать, в чем конкретно, ему это не удавалось.
Из головы все не шли слова покойного Ивана Ивановича, урядника: «Надо будет отрядом наведаться. Стражники рады проветриться, засиделись на государевых харчах!»
«Наведались», что называется! Прошло около двух недель, и вот - нет человека! Урядник теперь мертв, четверо из отряда на грани жизни и смерти, пять человек пропали в лесу бесследно. Уездный следователь, ездивший с ними вместе, рвет и мечет, уверяя, что со стражниками разделались бунтовщики. Надо полагать, большое начальство пойдет у него на поводу. Воинская команда, попросту каратели, будет незамедлительно послана. Александру Михайловичу вспомнились передававшиеся из уст в уста слухи о карательной экспедиции под началом Римана в декабре 1905 года. Тогда без суда и следствия расстреливали людей, даже вовсе не имевших отношения к революционерам. Господам, подобным Риману, ничего не стоит сотворить такое же с крестьянами. Безусловно, это страшно. Но это было еще не все, - оставалось нечто свое, личное...
В дверь тихо, но настойчиво постучали, и робкий голос новенькой медсестры окликнул доктора по имени. Настасья Ильинична, попросту Настенька, заменившая все еще болевшую Марью Гавриловну, заглянула в ординаторскую.
– Что вам, милочка? – раздраженно начал Александр Михайлович и осекся, едва взглянув на нее. Глаза Настеньки смотрели на него с такой жалостью, что ему стало не по себе.
– Там, эта... Барышню привезли... Вы не пугайтесь только, господин доктор! Жива она, жива, только без сознания...
– Кого привезли? – закричал Александр Михайлович, уже догадываясь и холодея от ужаса, и не дожидаясь ответа, бросился бегом в приемное отделение...
***
Изображение из Loon site, разрешено для б\пл. использования
***
Ссылка на предыдущую часть
ссылка на продолжение
***
