Найти тему
Шкатулка с историями

Любовник царицы наносит ответный удар

Клео
Клео

К большому моему сожалению, любовника царицы Клеопатры, Марка Антония (а речь сегодня именно о нем) в поп-культуре принято изображать харизматичным, привлекательным - но быдланом с тремя извилинами в голове. Причем первая извилина отвечает за преданность Цезарю, вторая за страсть к Клео, третья - от военной фуражки.

При этом факты говорят о том, что несмотря на беспутную молодость, Антоний вовсе не был белой вороной в рафинированном сенаторском сословии. Он происходил из знатной семьи, его дед (или прадед) был известнейшим римским оратором, Антоний учился в Греции риторике и философии (причем чуть ли не в то же время, что и Марк Брут). В общем, вопреки мнению голливудских сценаристов, Антоний вполне в состоянии был отличить салатную вилку от десертной. Если бы, конечно, в Древнем Риме существовали вилки.

Но вернемся к извилинам Антония, и в особенности, к первой извилине.

Марк Антоний
Марк Антоний

Несмотря на то, что в плане карьеры Антоний был обязан Цезарю многим, если не всем - все же особой преданности, на которую напирают в кино, я не вижу.

Не известно, был ли Антоний посвящен в заговор, но полагаю, что убийцы Цезаря имели основания считать, что у них не будет слишком уж серьезных проблем с Антонием.

Оправдались ли их надежды? Давайте посмотрим вместе.

На заведания Сената, состоявшееся на следующий день после убийства, Антоний с Лепидом прошествовали под аплодисменты поддерживающей Цезаря толпы. Стараясь соответствовать ожиданиям фанатов Лысого, они требовали наказания убийцам.... Однако, не сказать, что принятая в итоге амнистия их очень уж сильно расстроила.

-3

Посмертный статус самого покойного их волновал куда больше. Антоний был в тот момент консулом, и был им волею Цезаря. Разумеется, ему хотелось и дальше оставаться консулом - но теперь уже с одобрения Сената. Вообще, думаю, Антоний в тот момент смекнул, что легко может оказаться первым человеком Рима, причем не имея за спиной отягчающих обстоятельств. Ни развязанной гражданской войны - как у Цезаря. Ни убийства и клятвопреступления - как у заговорщиков.

Поэтому никаких псов войны, как у Шекспира, ради мести за Цезаря, Антоний не спускал. Он убедил засевших на Капитолии заговорщиков разойтись по домам. При этом на следующий после убийства день он ужинал с Кассием. (а Лепид - с Марком Брутом) Очевидно, были даны некие гарантии и достигнуты некие договоренности.

как же хорош Брандо в этой роли!
как же хорош Брандо в этой роли!

Но уже спустя пару дней Антоний показал, что ему не стоило доверять. Похороны Цезаря он превратил в настоящий спектакль.

601Анто­ний читал свою речь с тор­же­ст­вен­ным, груст­ным лицом и, голо­сом выра­жая эти настро­е­ния, он оста­нав­ли­вал­ся на том, как чест­во­ва­ли Цеза­ря в народ­ном поста­нов­ле­нии, назы­вая его свя­щен­ным и непри­кос­но­вен­ным, отцом оте­че­ства, бла­го­де­те­лем и заступ­ни­ком, как нико­го дру­го­го не назы­ва­ли. При каж­дом этом назва­нии Анто­ний взо­ром и рукой обра­щал­ся к телу Цеза­ря, как бы в под­твер­жде­ние исти­ны сво­его сло­ва, ука­зы­вая на дей­ст­ви­тель­ность. 602При каж­дой из этих харак­те­ри­стик он слег­ка вскри­ки­вал, сме­ши­вая плач с него­до­ва­ни­ем. Антоний говорил:
"Отда­дим послед­ние про­во­ды это­му свя­то­му в мир бла­жен­ный и запо­ем в память его уста­нов­лен­ное печаль­ное пес­но­пе­ние». Ска­зав это, Анто­ний под­нял одеж­ду, как одер­жи­мый, и, под­по­я­сав­шись, чтобы осво­бо­дить руки, сто­ял у ката­фал­ка, как на сцене, при­па­дая к нему и сно­ва под­ни­ма­ясь, вос­пе­вал его сна­ча­ла как небес­но­го бога и в знак веры в рож­де­ние бога под­нял руки, пере­чис­ляя при этом ско­ро­го­вор­кой вой­ны Цеза­ря, его сра­же­ния и победы"

Народ, которому по завещанию Цезаря, пообещали "хлеба" (по 300 сестерциев), теперь и зрелищ получил сполна.

В прошлой статье я рассказывала, что Цицерон нашел речь Марка Брута, выступавшего на народной сходке несколькими днями раньше, слишком холодной. Однако не думаю, что и перфоманс Антония ему понравился - наверняка, Цицерон посчитал его слишком вульгарным. Но факт есть факт, гиперэмоциональность снова победила холодную логику.

За 2000 лет ничего ведь не изменилось
За 2000 лет ничего ведь не изменилось

Толпа пришла в неистовство и начала громить город.

Однако и тут Антоний поступил не так, как от него не ожидали. Вместо того, чтобы возглавить толпу и сжечь дома заговорщиков (вместе с ними), Антоний начал бороться с беспорядками. Некого проходимца, лже-Мария, который пытался устроить засаду на Брута(или Кассия), Антоний схватил и приказал казнить, сбросив с Тарпейской скалы. Подельников из его шайки распяли на крестах. Ну и тд.

пацан не пришел к успеху
пацан не пришел к успеху

В общем, несмотря на разгул насилия, удивительное дело - но ни один волос не упал ни с головы Брута, ни с головы Кассия. (с остальных голов тоже) Заговорщики прожили (вряд ли спокойно, но прожили) в Риме еще месяц, и только тот факт, что в городе собиралось все больше легионеров, узнавших о смерти Цезаря, заставил их убраться из Рима. От этого периода осталось письмо Децима Брута.

Децим Брут1 сво­е­му Бру­ту и Гаю Кас­сию при­вет.
1. Узнай­те, в каком мы поло­же­нии. Вче­ра вече­ром был у меня Гир­ций; разъ­яс­нил, како­вы наме­ре­ния Анто­ния, — разу­ме­ет­ся, самые дур­ные и совер­шен­но не заслу­жи­ваю­щие дове­рия. Ведь он, по его сло­вам, и не может пере­дать мне про­вин­цию2 и не счи­та­ет, что для кого бы то ни было из нас без­опас­но быть в Риме: так вели­ко воз­буж­де­ние сол­дат и чер­ни. Вы, я думаю, пони­ма­е­те, что и то и дру­гое лож­но, и вер­но то, что разъ­яс­нил Гир­ций, — он3 боит­ся, что для него, если мы будем рас­по­ла­гать даже неболь­шой опо­рой для под­дер­жа­ния сво­его досто­ин­ства, не оста­нет­ся ника­кой роли в государ­стве.
2. Будучи в этом затруд­ни­тель­ном поло­же­нии, я решил потре­бо­вать сво­бод­но­го посоль­ства4 для себя и для осталь­ных наших, чтобы полу­чить какой-нибудь почет­ный пред­лог для отъ­езда. Он5 обе­щал исхо­да­тай­ст­во­вать это; одна­ко я не уве­рен, что он исхо­да­тай­ст­ву­ет: столь вели­ка наг­лость людей и гоне­ние на нас. А если они и дадут то, чего мы доби­ва­ем­ся, все-таки, пола­гаю я, очень ско­ро нас при­зна­ют вра­га­ми или лишат воды и огня6.
3. «Так каков, — гово­ришь ты, — твой совет?». Сле­ду­ет поко­рить­ся судь­бе; пола­гаю, сле­ду­ет уйти из Ита­лии, пере­се­лить­ся на Родос7 или в какую-нибудь дру­гую стра­ну. Если поло­же­ние будет луч­ше, мы воз­вра­тим­ся в Рим; если малобла­го­при­ят­ным — будем жить в изгна­нии; если самым дур­ным — при­бег­нем к край­ним сред­ствам.
4. Быть может, по это­му пово­ду у кого-либо из вас воз­никнет вопрос, поче­му нам луч­ше ждать край­не­го сро­ка вме­сто того, чтобы пред­при­нять что-нибудь теперь. Пото­му что нам теперь негде удер­жать­ся, кро­ме как у Секс­та Пом­пея8 и Бас­са Цеци­лия9, кото­рые, как мне кажет­ся, с полу­че­ни­ем это­го изве­стия насчет Цеза­ря10 ста­нут более креп­ки­ми. Мы при­со­еди­ним­ся к ним вполне своевре­мен­но, как толь­ко мы будем знать, сколь они силь­ны.
Марк Брут
Марк Брут

Из этого письма можно понять:

А) с каким глубоким презрением они относились к черни. И сколь неожиданна (даже для Децима) оказалась любовь этой самой черни к Цезарю.

Б) становятся ясны мотивы Марка Антония. Конечно же, ни о какой мести за Цезаря он и не помышлял. На Лысого ему было совершенно наплевать. Спектакль на похоронах он устроил, просто чтобы выкурить заговорщиков из города.

Антоний хотел власти. Но респектабельной власти. Не той, что получают на штыках голодранцев, гладиаторов и рабов (основной контингент устроителей беспорядков). Избавившись от назойливого присутствия Брута и Кассия, Антоний тут же присвоил и их политическую программу - ну там где про общенациональное примирение и все такое.

Кассий
Кассий

Вероятно, он рассчитывал, что изолированные от Сената, заговорщики не опасны и будут сидеть смирно.

Однако, позволив Дециму, Марку Бруту и Кассию уехать из Рима... Как мне кажется, Антоний совершил большую ошибку. Он дал им повод. И дал им оперативный простор.

Антоний, видимо, слишком полагался на кажущуюся законопослушность и догматичность Марка Брута. Он не подумал, что заговорщики могут легко скипнуть план В "дорожной карты Децима" - это там, где про добровольное изгнание. И сразу приступить к плану С. К крайним мерам.

Продолжение тут