В то время я мало интересовался историей и бросил взгляд на карту Евразии случайно, и случайно же задался вопросом: если бы я был Бог, то где бы высадил человека, чтобы он максимально быстро расселился на Земле? Невольно взгляд остановился на Среднерусской возвышенности, из которой к югу тянется огромная сеть больших и малых рек и речушек. Впадая в Черное и Каспийское моря, они дают дорогу во все концы света. Вот как наши предки рассеивались по континенту?
Не так давно я познакомился с новым фактором, который мог способствовать рассеянию или, как говорят ученые, миграции населения, начиная со времен позднего палеолита. Речь идет о теории Михаила Гросвальда, с которой в виде книжечки «Евразийские гидросферные катастрофы и оледенение Арктики» мир познакомился в 1999 г. Гросвальд – мировое светило, данных по нему много, поэтому останавливаться на его личности и научных трудах не буду..
Суть теории в том, что чередующиеся периоды ледников и межледниковья таили в себе опасность для людей не только в виде полярного холода, но и в виде потопов, сопровождающих все периоды потепления. Нижегородский историк и физик Анатолий Абрашкин, познакомивший меня с этой теорией и глубоко в ней разобравшийся, говорит о причинах этих потопов так:
«Механизм возникновения потопов связан с ростом ледниковой шапки Северного Ледовитого океана. Растущие год от года льды перекрывали на западе пролив Фрама (между Гренландией и Шпицбергеном), а на востоке – Берингов пролив. Льды препятствовали оттоку воды в соседние океаны, и, как результат, океан начинал "вспухать" единым Центрально-Арктическим ледником (он накрывает Северный полюс). За 2–3 тысячи лет ледник поднимался до высоты 800–1300 метров. Давление его на воду, находившуюся под ледяной «шапкой», становилось огромным. В период временного потепления климата, когда континентальный ледник начинал подтаивать, вода вырывалась из-под него, образуя стремительно несущуюся «стену» потопа. На его конечной стадии, когда обрушивалась ледяная шапка-гора, поток представлял водно-ледяную «кашу». На протяжении 5–7 тысяч километров поток воды шириной до 1000 км и глубиной 200–500 м несся со скоростью 120 км/ч. Вместе с объемом 1–3 млн куб. км воды переносилось 2–5 млн куб. км льда. При такой глубине и скорости потока возникает холодное кипение воды – кавитация. В бурлящем потоке пузырьки от высокого давления схлопываются, излучая ударную волну. Это явление многократно увеличивает и без того гигантскую разрушительную силу потока - прорезаются самые твердые горные породы, в дни образуются проливы – Босфор и Дарданеллы, мгновенно заполняются моря и озера – Черное, Аральское, Каспийское, Балхаш… Дальше вода уже хлещет через европейскую Россию и в зависимости от того, какой ледниковый щит коллапсировал первым, рвется к Атлантике. Это происходит либо северным путем между югом Балтийского моря и Альпами, либо южным – через Черное море, Босфор – Дарданеллы, не щадя Грецию, Турцию и соседние территории. При прорыве Карского ледника эти миллионы кубокилометров воды со льдом мчались на юг через Казахстан, Узбекистан, Туркмению, Иран в Персидский залив и Аравийское море. Потопы, как пушинки, переносили камни и валуны, которыми усеяна Русская равнина».
Ученый называет шесть дат: 19,4; 18; 14,2; 11,5; 9,6; 7,6 тыс. лет назад.
Примерная карта потопов дана в начале текста. Она иллюстрирует
Прорыв Арктического подледного озера. Сброс миллионов кубометров воды и льда в Атлантический или Индийский океаны вследствие разрушения Панарктического ледникового покрова. Направления движения потопов указаны стрелками (ширина полос в масштабе).
Мы удивляемся, почему раскопки на Русской равнине зачастую дают весьма противоречивые результаты. Теория Гросвальда во многом отвечает на этот вопрос. Катастрофы, происходившие на территории нашей страны в далеком прошлом с неумолимой очередностью на века превращали ее в безлюдные пространства с новым рельефом, прочерченным дьявольской силой и дьявольской волей. Те, кому удавалось выжить, считали за спасение скорее покинуть эти родные, но безжалостные просторы.
Коллеги ученого молчат, оспаривать теорию никто не решается, но и вспоминать о ней в историческом контексте стесняются. Про историков или археологов и говорить излишне. Те и с более близкими и простыми противоречиями не в состоянии разделаться.
А нам остается только проникнуться тем ужасом, который испытывали наши предки перед неизвестно откуда несущейся бедой, - и те, что выжили, и те, у которых не было шансов.
