Из цикла "Нечто человеческое о Сталине"
10 августа 1940 года Троцкий опубликовал в американском журнале Saturday Evening Post статью под эффектным заголовком “Отравил ли Сталин Ленина?” свои вариации на эту тему. Доказательств там не было, были только предположения. Такое, например: «Революционный нерв Ленина был, несомненно, последним из нервов, который сдался смерти. Но я задаю себе ныне другой, более далеко идущий вопрос: действительно ли Ленин обращался к Сталину за ядом? Не выдумал ли Сталин целиком эту версию, чтобы подготовить своё алиби? Опасаться проверки с нашей стороны у него не могло быть ни малейших оснований: никто из нас троих не мог расспрашивать больного Ленина, действительно ли он требовал у Сталина яду».
«Выдуманная версия», на которую намекал Троцкий, была изложена Сталиным в известной Записке членам Политбюро 21 марта 1923 года:
«Строго секретно.
Членам Пол. Бюро.
В субботу 17 марта т. Ульянова (Н.К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном “просьбу Вл. Ильича Сталину” о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н.К. говорила, между прочим, что Вл. Ильич “переживает неимоверные страдания”, что “дальше жить так немыслимо”, и упорно настаивала “не отказывать Ильичу в его просьбе”. Ввиду особой настойчивости Н.К. и ввиду того, что В. Ильич требовал моего согласия (В.И. дважды вызывал к себе Н.К. во время беседы со мной и с волнением требовал “согласия Сталина”), я не счёл возможным ответить отказом, заявив: “Прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование”. В. Ильич действительно успокоился. Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В. Ильича, и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чём и довожу до сведения членов П. Бюро ЦК.
И. Сталин».
Среди тех, кто ознакомился с Запиской, был и Троцкий. Вот отметки:
Читал. Полагаю, что «нерешительность» Сталина — правильна. Следовало бы в строгом составе членов Пол. Бюро обменяться мнениями. Без секретарей (технич.).
Томский
Читал:
Г. Зиновьев Молотов
Читал:
Н. Бухарин
Троцкий
Л. Каменев
(Резолюции на записке Сталина)
Тут надо, конечно, сразу сказать, что намёк Троцкого возымел громаднейший резонанс среди пишущей и политиканствующей братии. Сталин до сей поры не очищен от подозрений. Пишутся даже целые книги под «ядовитыми» заголовками, продолжающими тему Троцкого «Сверх-Борджиа в Кремле».
Буйно раскрашенные слухи тревожат воображение всегда сильнее, чем бесцветная очевидность.
Об этих слухах известный советолог Абдурахман Авторханов писал в своё время: «В высших партийных кругах Грузии... упорно распространялся слух, что Ленин не умер, а покончил жизнь самоубийством, приняв яд, данный ему Сталиным. Слух этот передавался в разных вариантах — то Сталин дал Ленину яд по его настойчивому требованию, чтобы избавиться от адских мук, то этот яд Сталин дал Ленину через своего агента-врача [...], (называли даже имя). Был и такой вариант — Сталин разыскал для Ленина в Грузии народного целителя […], а на самом деле этот целитель не лечил, а залечивал Ленина ядовитыми травами. Интересно, что во всех вариантах слухов неизменно присутствует яд, будто Сталин так и ездил к Ленину с флакончиком яда».
Но ведь существует масса доказательств (в том числе таких, которые и Троцкому непременно должны были быть известными), которые свидетельствуют вполне ясно — всё было так, как изложил Сталин в той записке для членов Политбюро.
Вот что рассказывала, например, секретарь Ленина Лидия Фотиева ещё до появления известной Записки: «...в декабре он (Ленин) под строгим секретом послал меня к Сталину за ядом. Я позвонила (Сталину) по телефону, пришла к нему домой. Выслушав, Сталин сказал:
— Профессор Ферстер написал мне так: «У меня нет оснований полагать, что работоспособность не вернется к Владимиру Ильичу».
И заявил, что дать яд после такого заключения не может.
Я вернулась к Владимиру Ильичу ни с чем. Рассказала о разговоре со Сталиным. Владимир Ильич вспылил, раскричался. Во время болезни он часто вспыхивал даже по мелким поводам, например, испорчен лифт...
— Ваш Ферстер шарлатан, — кричал он. — Укрывается за уклончивыми фразами. — И ещё помню слова Ленина:
— Что он написал? Вы сами это видели?
— Нет, Владимир Ильич. Не видела. — И, наконец, он бросил мне:
— Идите вон!..».
Но это, как считают многие, был уже смертный приговор. Через десять дней Троцкого убили...
Попробуем разобраться, как же всё было на самом деле.
Первой о ядах в своём дневнике записала Лидия Фотиева, личный секретарь Ленина, исполнявшая эти обязанности в самые критические периоды его болезни. Оказывается, ещё 22 декабря 1921 года Ильич вызвал вечером её к себе в кабинет и продиктовал под сугубым секретом: «Не забыть принять все меры достать и доставить... в случае, если паралич перейдёт на речь, цианистый калий, как меру гуманности и как подражание Лафаргу...»
Об этом «подражании» он думал уже не в первый раз. Ещё в 1911 году под влиянием известия о самоубийстве Лафаргов он сказал Крупской: «Если не можешь больше для партии работать, надо посмотреть правде в глаза и умереть так, как Лафарги». Крупская комментирует эти слова: «Они, Лафарги, умерли, как атеисты, покончив с собой, потому что пришла старость и ушли силы, необходимые для борьбы».
Две зимы двадцать первого и двадцать второго годов дали ему, Ленину, повод задуматься о том особенно серьёзно. Он пережил первые параличи, чувствовал себя отвратительно. Головные боли, а особенно потеря работоспособности сильно беспокоили его. Тут он, наверное, и почувствовал, что пришло время повторить подвиг Лафаргов. «Не знаю точно когда, но как-то в этот период В.И. сказал Сталину, что он, вероятно, кончит параличом, и взял со Сталина слово, что в этом случае тот поможет ему достать и даст ему цианистого калия. Ст[алин] обещал. Почему В.И. обратился с этой просьбой к Ст[алину]? Потому что он знал его за человека твёрдого, стального, чуждого всякой сентиментальности. Больше ему не к кому было обратиться с такого рода просьбой».
Это пишет М.И. Ульянова в письме Президиуму объединённого пленума ЦК и ЦКК. Даты в письме нет.
Версии с отравлением Ленина Сталиным бывают весьма картинны. Вот, например, что пишет некто Владимир Горак, имеющий степень кандидата исторических наук: «Небезынтересен и такой факт. Однажды, находясь в компании своих близких людей и изрядно выпив, Сталин долго рассказывал им о болезни и смерти Ленина. А на следующий день, основательно подзабыв детали своего рассказа, долго допытывался у них, что же конкретно он им поведал... В ходе расспросов генсек явно волновался, и это означает: “вождь народов” знал и вполне мог сказать о кончине Владимира Ильича что-то такое, о чем другим знать было нельзя…».
Чепухой всё это оказалось. Сталин, действительно, однажды разоткровенничался на эту тему, на одной из достаточно узких, камерных встреч с несколькими писателями на квартире у Максима Горького. И разговор этот записал во всех подробностях известный литератор Корнелий Зелинский, присутствовавший там. Ничего криминального и подтверждающего построения «кандидата наук» в рассказе том, весьма осмысленном, кстати, нет: «Сталин тогда говорил замечательно. Он рассказывал редкие, интимные вещи из жизни Ленина, о которых никто не знает.
— Ленин понимал, что умирает, — говорил Сталин, — и попросил меня однажды, когда мы были наедине, принести ему цианистого калия. “Вы самый жестокий человек в партии, — сказал Ленин, — вы можете это сделать”.
— Я ему сначала обещал, а потом не решился. Как это я могу дать Ильичу яд. Жалко человека. А потом, разве можно было знать, как пойдёт болезнь. Так я и не дал. И вот раз поехали мы к Ильичу, а он и говорит, показывая на меня: “Обманул меня, шатается он”. Никто тогда этой фразы понять не мог. Все удивились. Только я знал, на что он намекает: о просьбе Ленина я тогда же доложил на Политбюро. Ну, конечно, все отвергли его просьбу. Вот Гронский знает про это. Сегодня, в присутствии беспартийных, Сталин не хочет повторять этот разговор...».
Ответственным за операцию по отравлению Ленина, видимо, следует считать Г.Г. Ягоду. В книге Ива Дельбарса “Подлинный Сталин” (London, 1951) со ссылкой на рассказ секретаря Сталина Григория Каннера, услышанный в свою очередь от другого неназванного секретаря Сталина, бежавшего за границу, видимо, Б. Г. Бажанова, описан следующий эпизод, происшедший 20 января 1924 года: “Каннер видел, как в кабинет Сталина вошёл Ягода в сопровождении двух врачей, которые лечили Ленина. “Федор Александрович (Гетье), — обратился Сталин к одному из этих врачей, — вы должны немедленно отправиться в Горки и срочно осмотреть Владимира Ильича. Генрих Григорьевич (Ягода) будет вас сопровождать”. (...) 21 января 1924 года произошёл очередной приступ. Он был крайне болезненным, но продолжался недолго. Крупская на минуту вышла из комнаты, чтобы позвонить по телефону. А когда вернулась, Ленин был мёртв. На прикроватном столике стояли несколько пузырьков — все пустые. В четверть восьмого в кабинете Сталина зазвонил телефон. Ягода доложил, что Ленин умер”».
Опять же почти в наши дни историк Г.А. Куманёв записал рассказ Лазаря Кагановича об этом исключительном по драматизму моменте в истории партии и в жизни её вождя: «…Могу подтвердить факт, что больной Ленин просил у Сталина принести яд. Это было, это было. Сталин ставил вопрос на Политбюро. А что он мог сделать? Ведь Политбюро ему поручило охранять Ленина. И он следил, чтобы Ленина никто не трогал, не нервировал, чтобы он был в изоляции от политики, чтобы не волновался. Сталин был, конечно, против, чтобы давать Ленину яд. Насчёт яда теперь приплетают и Ягоду, чисто шерлокхолмовская версия. А Ягода в то время, при Ленине, был ещё маленьким человеком. Сталин даже его и не знал, даже не был тогда знаком с Ягодой. С ним Сталин был связан позднее, в 1924 году»...
