Еще одним способом наказания (правда, уже для действующих солдат), была ссылка в дальние гарнизоны и полки. Особенно эта мера была сурова для нижних чинов, служивших в столице. Так, только вступивший в марте 1801 года на престол Император Александр I быстро разобрался в крайне неприятном инциденте, произошедшем с павловскими гренадерами, и 27 ноября 1801 года принял справедливое решение. Павловского гренадерского полка рядовых Фирса Шамаринова и Михайла Андреева «за снятие у девки с головы платка» велено было «отослать к определению в дальние гарнизоны, да и впредь всегда оказывающихся в воровствах и других подобных сему преступлениях нижних чинов, по наказании, не оставляя на службе здесь, в гарнизоне, отсылать в дальние гарнизоны и полки» .
В общем, моральный облик русского солдата должен был соответствовать высоким требованиям. Тем не менее, в начале XIX столетия армия продолжала укомплектовываться различным сбродом, в частности бродягами.
Возможно, власти «убивали сразу двух зайцев»: во-первых, пополняли, таким образом, личный состав полков, а, во-вторых, уменьшали преступность, ликвидируя притоны в столицах. При этом значимость второй задачи была выше.
Так, 13 октября 1802 года вышел указ, который позволял определять различных скитальцев в армию. Правда, комплектовать собственно действующие армейские полки ими все же не рисковали:
«… Его Императорское Величество, вследствие представления С.-Петербургского Обер-Полицеймейстера, Генерал-майора Эртеля, Высочайше повелеть соизволил, бродяг низкого происхождения, каковые здесь найдены и на основании законов в Военную Коллегию отосланы будут, принимать в военную службу, хотя бы ростом они были и ниже узаконенной меры, отсылая таковых, если других существенных недостатков они не имеют, в гарнизонные полки, или определяя в погоньщики; при чем Его Императорскому Величеству угодно, чтоб мера сия распространена была и на Московскую Столицу…» .
Победоносно завершив европейскую кампанию, зафиксированную Венским конгрессом, Александр I обратил свой взор на юг, где разгоралась самая длительная в истории России Кавказская война. Наделенный самыми широкими полномочиями, Командующий Отдельным Грузинским корпусом, управляющий по гражданской части на Кавказе и в Астраханской губернии, и, по совместительству, чрезвычайный посол в Персии, генерал-лейтенант А.П. Ермолов, вскоре после своего прибытия на место, пожаловался Императору на падение дисциплины и, как следствие, непомерную убыль нижних чинов. Генерал попросил, чтобы «не отправлять в оный нижних чинов, наказанных за побеги и другие преступления (куда также посылались из Губерний бродяги и преступники, на службу сдаваемые). В результате еще 8-го марта последовало Высочайшее распоряжение, дабы «посылать таковых в Сибирь, или из служащих в войсках, наказывая при батальонах, оставлять оных на службе».
Вскоре Инспекторский Департамент получил аналогичные донесения и от «прочих Командиров отдельных Корпусов Финляндского, Оренбургского и Сибирского о подобных людях», в которых они «объясняли, что от накопления в их войсках высылаемых из армии за пороки и преступления нижних чинов, умножилось порочных людей столь много, что они при всей строгости употребляемых мер, развращают добрых и молодых солдат из рекрут, чинят непомерные побеги и по расположению войск около границ наводят даже опасность». Кроме всего прочего, «многие бродяги и преступники, по поступлении на службу, получа обмундирование, тотчас бегут; оказывались же между ними и такие, которые по поимке под разными именами или непомнящими родства, сдавались на службу по нескольку раз».
В общем, отдаленнейшие места империи за короткое время наполнились таким сбродом, что перевоспитывать их не хватало уже никаких сил и возможностей. В результате, 13 октября 1817 года вышел указ, в котором запрещалось отсылать порочных людей на Оренбургскую линию, а наказывать прямо на местах и там же оставлять дослуживать.
1. Нижних воинских чинов, впавших в преступление, равно и военных дезертиров, кои до сего за четвертый побег отправлялись в дальние гарнизоны, как-то Сибирские и Оренбургские, из обеих армий отдельных Корпусов и других воинских команд (исключая приговариваемых в каторжную работу) более на Оренбургскую линию не посылать… по учинении им должного наказания, преимущественнее оставлять в прежних их командах; когда же по вредным поступкам признаны будут ненадежными к исправлению, а по здоровому сложению окажутся годными к крепостным работам, таковых отправлять по крепостям для обращения в работы, облегчая сим средством Оренбургские и Сибирские гарнизоны, обремененные уже и без того преступными людьми…
2. Гвардейского корпуса нижних чинов, кои большей частью выписываются за маловажные, но в сем корпусе нетерпимые проступки, посылать в один Финляндский корпус.
3. Бродяг и преступников, по приговорам судебных мест на службу сдаваемых, при настоящем мирном положении распределять в войска по росписанию, … высылать как из внутренних Губерний, так западных и полуденных к границам других Держав прилегающих, коль можно далее от мест, известных им по удобствам к укрывательству, в том наиболее уважении, что при таковом раздроблении люди сии быв удалены от своих Губерний, с большей удобностью могут привыкать к службе и доброму общежитию в местах, мало им известных. При чем поставлено было на вид, что из бродяг и преступников не иные в военное ведомство поступать должны, как одни совершенно годные к полевой службе…» .
К указу было приложено расписание, в котором подробно расписывалось, из каких губерний и в какие места определять ныне бродяг и преступников.
Так, из Владимирской губернии рекомендовалось высылать порочных людей на службу за 750 км на запад в 14-ю пехотную дивизию, расположенную в Витебске, из Тульской – за 900 км на юг, в 15-ю дивизию в Елисаветград, из Смоленской – за 600 км на восток, в 28-ю дивизию в Рязань.
Однако подобная «логика удаления» действовала не везде. Если уроженцев центральных великороссийских губерний перемещали на значительные расстояния, то малороссов старались особо некуда не двигать. Так, например, из Полтавской губернии порочные нижние чины высылались по месту, в 18-ю пехотную дивизию со штабом в Каменец-Подольске, а из Таврической губернии – в войска, расположенные в Крыму.
Также ничего нельзя было поделать с уроженцами уральских и сибирских губерний: на западных границах с таким контингентом делать было нечего, а дальше на восток и ссылать уже некуда. Поэтому и оставляли их служить на местах, в частях Оренбургского и Сибирского корпусов.
Хотя в указе от 13 октября и говорилось, что здоровых и годных к крепостным работам стоит «отправлять по крепостям», для многих армейских начальников на местах это было не совсем понятно. Во-первых, потому что, имелась «по мере производимых работ не во всех крепостях одинакая нужда в сих людях». Во-вторых, Нижегородский Губернатор С.А. Быховец вдруг засомневался «куда и к какой крепостной работе отправлять» местных бродяг, и, дабы не проявлять излишней самостоятельности, резонно запросил сведения у Военного Министра, «из каких именно Губерний в какие ближайшие крепости, сообразно состоянию производящихся ныне работ, следует отсылать людей, на крепостные работы, как временно, так и навсегда осуждаемых».
В результате спустя 2 дня, 15 октября, появился дополнительный указ, с прилагаемой ведомостью, в которой подробно расписывалось, «из каких именно Губерний в какие крепости посылать преступников и бродяг».
Чтоб тех людей, кои, будучи пойманы, представляются в Рекрутские Присутствия для отдачи в военную службу, не оказываясь к тому неспособными, отсылаются в крепостные работы, где по распоряжению Инспекторского Департамента поступают и зачисляются они не в арестанты, а в военнорабочие, посылали в поименованные в той ведомости таковых токмо, кои в военнорабочие способны
Кстати, сам нижегородский губернатор в следующем году был снят с должности за лихоимство: глава губернии брал взятки, в частности, за освобождение от рекрутчины.
--------------------------------------------------------------
Начало
