Вечером в султанских покоях за шикарным праздничным столом собралась многочисленная семья падишаха. Сервировка стола радовала глаз, блюда поражали своим разнообразием. Главное место занимали блюда из баранины. Это и душистый плов, и нежная баранина, обжаренная на масле с луком-шалотом с добавлением сухофруктов и миндаля, и та же баранина, только с мёдом и сумахом, делающим это блюдо сладким, пикантным и кислым.
Супруга, дети и зять султана мирно беседовали в ожидании повелителя. Все были нарядно одеты и пребывали в торжественно-приподнятом настроении.
Михримах переговорила со всеми братьями и обратила внимание на рассеянность Ахмета. Поначалу она подумала, что дело в волнении, связанном с отъездом, однако по тому, как молодой человек поминутно поворачивал голову в сторону двери, предположила другую причину.
- Рустем, я подойду к Ахмету, поговорю с ним, хочу узнать, отчего он грустный, может, смогу ему чем-нибудь помочь, - сказала она супругу, и тот, не возражая, согласно кивнул.
Ахмет обрадовался, увидев рядом с собой Михримах, и тут же задал ей вопрос:
- Михримах, а разве Шах Хубан-султан с Эсмахан не приглашены на праздничный ужин?
Михримах улыбнулась, мысленно порадовавшись своей догадке, и объяснила брату:
- Конечно же, их пригласили, однако Шах-султан второй день чувствует себя плохо, у неё жар и общее недомогание, и Эсмахан осталась с ней.
- Понятно, - разочарованно промолвил Ахмет и тут же, смущаясь, выпалил:
- Михримах, я не могу уехать, не повидавшись с Эсмахан. Ты сможешь мне подсказать, как это сделать?
- Я понимаю тебя, Ахмет. Давай поступим так. Я завтра попрошу приехать ко мне Эсмахан, ты тоже приедешь ко мне во дворец, вот и встретитесь, – предложила Михримах.
- Михримах, спасибо тебе, я знал, что ты мне поможешь. Как говорит твой уважаемый супруг, нельзя отчаиваться, выход всегда должен быть, - восторженно сказал Ахмет, чем вызвал у Михримах довольную улыбку. Эта поговорка её супруга стала её любимой, и, по-видимому, многим пришлась по душе.
- Дест-у-у-р! Султан Сулейман хан Хазретлери! – произнёс охранник, и в комнату вошёл повелитель.
Все присутствующие глубоко поклонились. Жестом падишах позволил поднять головы и проследовал к столу, увлекая за собой семью. Султан произнёс молитву, сказал “Аминь!” и провёл ладонями по лицу. Все последовали его примеру. Также жестом падишах разрешил присесть за стол и приступить к трапезе.
Во время принятия пищи разговаривать не полагалось, поэтому над столом установилась тишина, которую периодически нарушал Баязет.
Он подтрунивал над Селимом, сомневаясь в его боевых качествах, на что брат только сумрачно отмалчивался, рассказывал о своих успехах в военном деле. Причём, не обращал внимания на многозначительные взгляды матери и сестры, продолжая болтать.
Но когда Баязет стал укорять Мехмета в том, что тот прогнал брата Мустафу из Манисы, повелитель не выдержал и гневно ударил кулаком по столу так, что задрожала китайская фарфоровая посуда, покрытая селадоновой глазурью серовато-зелёного оттенка, напоминающего нефрит. Такую посуду использовали для напитков, считая, что отравленное питье, налитое в неё, мгновенно теряет ядовитые свойства и не причиняет вреда.
Кубок султана тут же подлетел в воздух и упал. Весь шербет разлился по скатерти, отчего и мать, и дочь вздрогнули, подпрыгнув на подушках для сидения. Повелитель угрюмо произнёс, обращаясь к шехзаде:
- Как ты смеешь обсуждать решение падишаха!
– Простите, повелитель, - сконфузился Баязет и с обиженным выражением лица склонил голову.
Рустем незаметно поглаживал по спине испугавшуюся Михримах, а побледневшая Хюррем с почтением обратилась к повелителю за разрешением подать фирменное блюдо, приготовленное специально для этого вечера.
- Неси! – коротко ответил сердитый султан.
Хюррем-султан махнула рукой слугам, они распахнули двери, и в комнату вошёл Шекер-ага с большим подносом, на котором лежала огромная фаршированная дыня, а рядом стоял изящный продолговатый соусник с носиком и одной ручкой.
Блюдо поглотило внимание сидящих за столом, заставив вмиг забыть об инциденте. Фаршированная дыня была любимым блюдом великого предка, султана Мехмеда Фатиха. Начинка её состояла из многочисленных ингредиентов: фарша телятины, миндаля, фисташек, изюма, риса, зелени и специй. Всё это обжаривалось на сливочном масле, помещалось в дыню и запекалось.
Султан жестом велел поставить поднос на стол и раздать всем. Шекер-ага аккуратно разрезал фаршированную дыню на ровные части, велел слугам разложить каждому на тарелку и полить соусом. Оставшиеся на блюде пару кусков поставили на стол.
Шекер-ага превзошёл сам себя. Лакомство быстро исчезало из тарелок. Хюррем очень хотелось съесть ещё один кусочек, но она оставила его Сулейману, видя, с каким аппетитом и наслаждением он поглощает дыню. К тому же кусочек был последним.
- Шекер-ага, с сегодняшнего дня я повышаю твоё жалованье в два раза, а также вознаграждение получат твои помощники, - величественно произнёс султан по окончании трапезы, обращаясь к повару, смиренно стоящему неподалёку от стола.
- Благодарю Вас, повелитель, за столь высокую оценку моего скромного труда! Да хранит Вас Аллах! – ответил Шекер-ага, покраснев от удовольствия.
- Ты можешь идти, да благословит Аллах твои золотые руки! – сказал султан, и повар покинул покои.
Повелитель встал, за ним поднялись и все остальные. Обняв Михримах, похлопав по плечу Рустема, султан Сулейман разрешил им уехать. Михримах тепло попрощалась с братьями, пытаясь напоследок образумить Баязета, но тот отмахнулся от неё, пожелав лёгкого разрешения от бремени.
- Хюррем, я иду с тобой, - сказал повелитель, кивнув слугам в сторону стола, и те спешно приступили к уборке.
Возвратившись домой, Михримах и Рустем обсудили возмутительное поведение Баязета, расстроившее всех.
- Если он будет продолжать в таком же духе, боюсь, это плохо для него закончится, - обеспокоенно сказал Рустем. – Повелитель не выносит неповиновения. Пример этому шехзаде Мустафа. Своим поведением он доводит повелителя, порой, до бешенства, накаляя этим отношения с падишахом.
- Ты прав, Рустем, Баязет во всём подражает Мустафе, это очень плохо, - поддержала супруга Михримах. - Матушка с детства нам внушала, что наш отец прежде всего падишах мира, и относиться к нему должно подобающим образом. Мехмет, Селим, Ахмет и я хорошо усвоили это, а вот Баязет нет, - огорчённо продолжила она.
- Не переживай так, моя любовь, на всё воля Аллаха. Как он решит, так и будет, - ответил Рустем и сменил тему разговора.
- А о чём вы так оживлённо беседовали с Ахметом? Прости, если это секрет, я не буду тебя спрашивать, - беззаботным тоном произнёс Рустем.
- Рустем, у меня от тебя нет секретов, и я даже хочу поделиться с тобой некоторым откровением, тем более мне нужно твоё согласие, - загадочно взглянула Михримах на супруга.
- Да? – поднял он удивлённо брови, - Ну, спрашивай поскорее, я сгораю от любопытства.
- Рустем, Ахмет едет с Селимом в санджак, - начала Михримах.
- Да, я знаю и рад этому. Чем больше будет рядом с шехзаде надёжных верных людей, тем лучше, - сказал Рустем.
- Подожди, не перебивай. Об отношениях Эсмахан и Ахмета я тебе тоже рассказывала, и о том, что Шах-султан категорически против этих отношений. Так вот. Перед отъездом им нужно встретиться и попрощаться. Пусть это произойдёт в нашем дворце, ты не против? – внимательно посмотрела на Рустема Михримах.
Рустем снисходительно улыбнулся.
- Я не против. Когда-то я готов был крепко расцеловать повелителя за то, что он позволил мне в Бурсе побыть с тобой наедине, – сказал он, и оба они рассмеялись.
Рано утром Рустем отправился на службу, а Михримах послала гонца к Эсмахан с письмом, в котором просила срочно приехать.
Не прошло и часа, как в дверь покоев Михримах раздался стук, и на пороге появилась встревоженная Эсмахан.
- О, Аллах, помоги! Михримах, что случилось? Я велела кучеру гнать всю дорогу, - в смятении спросила девушка.
Михримах в успокаивающем жесте подняла руку и пригласила сестру присесть.
- Эсмахан, со мной всё хорошо, не волнуйся. Просто я обещала одному человеку устроить встречу с тобой. И я держу своё обещание. Надеюсь, ты тоже будешь рада этой встрече, - лукаво улыбнувшись, сказала султанша.
Щёки Эсмахан вмиг вспыхнули румянцем, лицо осветилось лучезарной улыбкой, глаза загорелись надеждой.
- Михримах, неужели ты сделала это для меня? Неужели я смогу ещё раз увидеть Ахмета? – едва не заплакав, промолвила Эсмахан.
- Ох, Эсмахан, как же близко у тебя слёзы, так нельзя, - сказала Михримах, с укором посмотрев на девушку, - а известно ли тебе, что мужчины не любят плакс?
- Нет, не известно, - тихо сказала Эсмахан и потупила взор.
Михримах тут же раскаялась в своём нравоучительном тоне. “Упаси Аллах, как бы я заливалась слезами, свались на меня всё то, что пришлось пережить бедной Эсмахан”, - подумала она и обняла сестру.
- Прости, Эсмахан, моя беременность делает меня несдержанной, вот посмотришь, и ты такая будешь, бедный Ахмет намается с тобой, - шутливо произнесла она, достигнув желаемого эффекта - Эсмахан рассмеялась.
В коридоре послышался шум, и девушки встрепенулись. “Войди!” – ответила Михримах на раздавшийся стук в дверь, и на пороге появился Ахмет. Волнуясь, он растерянно кивнул и поздоровался.
- Ахмет, добро пожаловать, заходи, - приветливо обратилась к нему Михримах.
- Здравствуй, Ахмет, я рада тебя видеть, - смущаясь, промолвила Эсмахан.
Ахмет прошёл в середину комнаты и в нерешительности остановился.
- Я обещала матушке пораньше приехать сегодня, ей нужна моя помощь, - сказала Михримах. – Если вы не против, я покину вас. Эсмахан, а ты сказала своей матушке, куда отправляешься? Вдруг она пожелает приехать в Топкапы и застанет меня там? – спохватилась Михримах.
- Не волнуйся, Михримах, она не приедет. Вчера матушка отправилась в текке (обитель дервишей), а сегодня прислала записку, что задержится на неделю, - ответила Эсмахан.
- Да? – удивлённо вскинула брови Михримах, - не знала, что Шах Хубан такая ярая приверженка суфийского братства.
- Да, матушка благосклонно относится к суфийскому ордену. В обитель дервишей, кажется, приехал её бывший учитель Меркез Эфенди.
Суфизм (аскетически-мистическое направление в Исламе) был чрезвычайно распространён в Османской империи.
Между правящим домом Османов и родом Руми (родоначальник - поэт-суфий, исламский богослов Джалаладдин Руми), основавшим самый влиятельный суфийский орден, существовала родственная связь. Султан Баязид I Молниеносный был женат на праправнучке Руми по женской линии. От этого брака родился будущий султан Мехмед I Челеби.
С тех пор османские султаны окружали особой заботой обитель последователей Руми в Конье. Так, султан Баязид II украсил гробницу Руми, его сын Селим I Явуз даровал обители множество вакфов. Султан Сулейман повелел построить для дервишей специальное помещение для их церемоний-сама, мечеть рядом с ней, и украсил мрамором саркофаги гробницы Руми и его сына Султана Веледа.
Меркез Эфенди стал преемником основателя одного из суфийских братств и приехал в Стамбул.
Когда-то он был учителем Шах Хубан, и между ними возникли и сохранились тёплые чувства и привязанность.
Кроме того, в те давние времена Меркез Эфенди вылечил валиде Айше Хавсу-султан, тяжело заболевшую после смерти мужа. Целитель отправился к подножию горы Сипил в Манисе и собрал букет разнообразных трав, из которых приготовил бальзам. Употребляя это лекарство, мать падишаха в скором времени выздоровела. В благодарность Валиде раздала чудодейственную пасту, названную “Месир Маджуну”, жителям города.
Паста излечила тысячи страждущих, и появилась традиция во время празднования Навруза с Султанской мечети в Манисе сбрасывать тысячи разноцветных фантиков, в которые завёрнуты пластинки волшебной пасты. В «Месир» традиционно входит 41 компонент (коренья, семена и травы на меду: разновидности перца, облепиха, фенхель, кокос, тмин чёрный, анис, кориандр, флёрдоранж, просо, кардамон, жень-шень, имбирь, гвоздика, корица, мирра, солодка — экстракт и корень, гиацинта корень, семя горчицы, цедра апельсина, ревень, шафран, алыча, куркума, сыть длинная, кассия, ванилин, сенна), но точная пропорция компонентов и технология их изготовления строго хранится в тайне.
Шах-султан, узнав о приезде своего бывшего учителя, Меркеза Эфенди, поспешила встретиться с ним, да и задержалась, проводя время в задушевных беседах.
- Ну что ж, тогда я спокойно оставлю вас и отправлюсь в Топкапы, - сказала Михримах и вышла из комнаты.
