Николай Семёнович Самокиш никогда не испытывал каких-то особых симпатий к революционному движению в России. Советская власть сама заинтересовалась уже довольно известным на тот момент баталистом, да к тому же ещё и художником-военным корреспондентом. Подавляющее большинство работ Николая Семёновича посвящено современным ему войнам - Русско-японской, Первой Мировой, Гражданской. Однако самое известное творение Самокиша написано к столетию Отечественной войны 1812 года и называется "Подвиг солдат Раевского под Салтановкой" (Музей-панорама "Бородинская битва").
Согласитесь, узнаваемая картина. Ей с завидной регулярностью иллюстрируют тексты, посвящённые вторжению Наполеона в Россию. Да что греха таить, я и сам её использовал в своей недавней публикации, где высоко оценивал значение боя под Салтановкой. Но знаете ли вы, что Самокиш запечатлел на своём полотне не столько подвиг солдат, сколько подвиг самого генерал-лейтенанта Николая Николаевича Раевского? Причём подвиг, которого... вполне возможно никогда и не было. Но для начала вкратце поясню, откуда столько внимания к, казалось бы, рядовому бою у небольшого белорусского села.
Как вы, наверное, помните, на момент вторжения Наполеона в Россию русские войска располагались у границы в составе двух армий - 1-й Западной Барклая де Толли и 2-й Западной Багратиона. Французский император просто не мог устоять от соблазна разбить их по-отдельности. Барклаем Наполеон занялся лично, а Багратиона поручил своему младшему брату Жерому. Ну а чтобы русские армии не смогли объединиться, между ними следовал корпус одного из самых талантливых маршалов Франции - Луи Николя Даву.
Все попытки неприятеля оторваться от преследования Даву жёстко пресекал. Но по мере продвижения вглубь России французы вынуждены были часть войск использовать для обеспечения коммуникаций. Французские корпуса таяли, и корпус Даву в этом плане не стал исключением. И тогда Багратион решился на прорыв. Ну как решился... Если повезёт. Но некоторые историки уверены, что на везение командующий 2-й армией не сильно рассчитывал, заранее продумав запасной вариант. Позиции Даву атаковал только 7-й корпус генерала Раевского. Когда Багратион убедился, что прорыва не получилось, но Раевский втянул в сражение весь вражеский корпус, 2-я армия продолжила отступление.
7-й корпус ещё сутки простоял на виду у неприятеля, всячески имитируя готовность к новым атакам. Даву занял глухую оборону, ожидая повторного прорыва. В этой обороне он провёл несколько дней, наблюдая за шныряющими то тут, то там казаками, отвлекавшими своим мельтешением врага теперь уже от отхода самого Раевского. А потом пропали и казаки и Даву вдруг с удивлением обнаружил, что он больше нигде не наблюдает армию Багратиона. Вскоре 2-я армия соединилась с 1-й под Смоленском. Благодаря Раевскому и его бойцам план Наполеона разбить русских по частям провалился.
И всё-таки, как я уже сказал ранее, на картинке Самокиша запечатлён не столько подвиг русских солдат, сколько подвиг самого Николая Николаевича Раевского (вот он на переднем плане со шпагой в руке). Обратите внимание на двух юношей, находящихся прямо за его спиной впереди солдатской цепи. Это сыновья Раевского, Александр и Николай. В первой половине XIX века вся Россия знала, что отважный генерал не пожалел ради победы собственных детей, поставив их в первых рядах вверенных ему войск.
Вот как описал этот подвиг внук Раевского, Николай Михайлович Орлов:
"В момент решительной атаки на французские батареи взял их с собою в главе колонны Смоленского полка, причем меньшого, Николая, он вел за руку, а Александр, схватив знамя, лежавшее подле убитого в одной из предыдущих атак нашего подпрапорщика, понес его перед войсками. Геройский пример командира и его детей до исступления одушевил войска".
Ему вторит дочь Николая Николаевича, княгиня Мария Николаевна Волконская, воспетая поэтом Николаем Некрасовым как одна из жён декабристов:
"Мой отец, этот герой 1812 года, с твёрдым и возвышенным характером, - этот патриот, который при Дашковке (другое название боя под Салтановкой - примечание моё), видя, что войска его поколебались, схватил двух своих сыновей, ещё отроков, и бросился с ними в огонь неприятеля".
Поэт Василий Андреевич Жуковский посветил прославленному генералу следующие строки:
Раевский, слава наших дней,
Хвала! Перед рядами
Он первый грудь против мечей
С отважными сынами!
Согласитесь, героический поступок. Вот только... Николай Николаевич Раевский скончался 16 сентября 1829 года. Некролог на смерть тестя писал известный декабрист Михаил Фёдорович Орлов, отец того самого Орлова, которого я цитировал выше. И надо отметить, Михаилу Фёдоровичу за этого некролог капитально досталось. Вот, к примеру, как отозвался на него наше всё Александр Сергеевич Пушкин:
"С удивлением заметили мы непонятное упущение со стороны неизвестного некролога: он не упомянул о двух отроках, приведённых отцом на поля сражений в кровавом 1812-м году!"
Аналогичная претензия последовала от непосредственного участника войны, поэта-партизана Дениса Васильевича Давыдова. Почему же Орлов не упомянул о подвиге, про который писали его свояченица и сын? Возможно, эту странную забывчивость могут объяснить записки известного поэта Константина Николаевича Батюшкова, который в бою под Салтановкой не участвовал, но служил адъютантом у Раевского в 1813 году. Вот что писал поэт за 12 лет до смерти Николая Николаевича:
""Но, помилуйте, ваше высокопревосходительство, не вы ли, взяв за руку детей ваших и знамя, пошли на мост, повторяя: вперёд, ребята; я и дети мои откроем вам путь к славе, или что-то тому подобное". Раевский засмеялся. "Я никогда так не говорю витиевато, ты сам знаешь. Правда, я был впереди. Солдаты пятились, я ободрял их. Со мною были адъютанты, ординарцы. По левую сторону всех перебило и переранило, на мне остановилась картечь. Но детей моих не было в эту минуту. Младший сын сбирал в лесу ягоды (он был тогда сущий ребёнок, и пуля ему прострелила панталоны); вот и всё тут, весь анекдот сочинён в Петербурге. Твой приятель (имеется в виду Жуковский - комментарий мой) воспел в стихах. Гравёры, журналисты, нувеллисты воспользовались удобным случаем, и я пожалован римлянином".
Записки Батюшкова при его жизни не публиковались и Орлов о них знать не мог. Но вполне мог слышать нечто подобное от своего тестя. Слова Батюшкова подтверждает и тот факт, что младшему из сыновей Раевского исполнилось на тот момент только 11 лет. А вот старший, 17-летний Александр, в бою под Салтановкой действительно участвовал. Кстати Пушкин был знаком с обоими братьями. С Николаем он дружил. Более того, младший брат Александра Сергеевича, Лев Пушкин состоял адъютантом при Николае Николаевиче Раевском-младшем. А вот со старшим отношения у поэта не сложились. Некоторые исследователи даже приписывают Александру Раевскому авторства пасквиля, ставшего причиной последней дуэли Александра Сергеевича.
Так кто же прав? Батюшков? Или Николай Орлов, Мария Волконская и Пушкин, имевший возможность лично узнать о подвиге у своих знакомых - тех самых сыновей Раевского? И почему о нём умолчал Михаил Орлов? Имел ли место быть сам подвиг, или его выдумали царские пропагандисты? Увы, мы этого уже не узнаем.
Читайте в этом цикле:
