Запустил коту заводную пищащую мышку. Жаль, не успел фотографировать, как он на меня посмотрел. Зато понял, что в нашей семье наивный — это я.
+
Еще раз о мемуарах вокруг царской семьи: как много в них собственного интереса, амбиций, иногда просто заметного желания заработать на банальном, а иногда преступном соучастии, желания оправдать себя, оставить о себе славу в последующих временах. Исключение составляют дневники Ольги Александровны Романовой-Куликовской, Анны Александровны Танеевой (Вырубовой) и очень немногих других. На удивление: французский посол Морис Палеолог отторжения не вызвал. А вот прекрасный англичанин Сидней Гиббс ничего такого не оставил… Он молился.
+
Думал, уже никогда не услышу этот глупый вопросутверждение: «Почему Бог допустил то-то и то-то?» Оставив порой бессмысленный для такого типа людей рассказ об учении о свободной воле человека, просто спросил: вам Бог или кукловод нужен?
+
Написать грустную книгу бескрылых выражений… Или книгу отзывов и предложений…
+
Прежде чем копаться в чужом нижнем белье, проверь свое.
+
— Здравствуйте, у нас социологический опрос!
— До свидания, у нас социопатический ответ.
+
Большинство мемуаров — это акт самооправдания, и лишь за редким исключением — покаяния.
+
На иных обличителей посмотришь: святые люди! Но почему-то тошнит… И вспоминается анекдот про Вовочку: и эти люди запрещали мне ковыряться пальцем в носу?!
+
Если бы меня попросили назвать самого русского человека, я бы, не задумываясь, назвал Сергия Радонежского. Хотя он сам точно отказался бы от любого звания.
+
Когда читаешь дневники императора и его брата, то невольно вспоминаешь штампы, которые втюхивают народу о «недалеких» и пр. Дневники часто похожи на перечень дат, имен и глаголов. Но когда читаешь письма, видишь совсем других людей — мыслящих, любящих, с глубокими переживаниями, силой и высотой духа… Особенно тронуло меня мнение Михаила Александровича Романова о войне в письмах к Наталье Брасовой. Не могу лишь избавиться от благородного понимания, что письма эти адресованы не мне. Нет во мне историка-хирурга. Загнал его в дальний угол писатель.
+
Выходишь утром на пересечение Стремянной и Марата (ранее Никольской) в Санкт-Петербурге и вспоминаешь невольно: на этом месте пьяный забулдыга ударил Достоевского по голове. Великий писатель через два года умер, заплатив перед этим 16 рублей судебных издержек за пьяницу, у которого не было денег…
+
Усталый я остановился покурить около гостиницы.
В «навороченную» БМВ сел типичный миллениал. Сел, запустил мотор и, прежде чем тронуться с места, перекрестился.
Увидел меня в арке, немного смутился. Я выбросил окурок и, подмигнув ему, тоже перекрестился. Еще не все пропало…
+
Все знают как. Тогда почему все так?
+
Из всех голосов важнее всего слышать голос совести.
