Весной и летом 1920 г. обострились отношения между Красной армией и повстанческими войсками батьки Махно. Этому предшествовали следующие события. В конце января 1919г. Н. И. Махно, теснимый войсками генерала Деникина, начал переговоры с большевиками. В результате этих переговоров его вольные батальоны и эскадроны были преобразованы в 3-ю бригаду РККА, которая вошла в состав 1-й Заднепровской Украинской советской дивизии под командованием П. Е. Дыбенко (1889-1938).
Дивизия Дыбенко 14 марта 1919 г. ворвалась в Мелитополь, разрезав фронт белых надвое. 15 марта бригада Махно заняла Бердянск, 17 марта овладела Волновахой, 29 марта махновцы вместе с другими частями 1-й Заднепровской дивизии захватили Мариуполь.
9-й Греческий полк, сформированный из греческих отрядов повстанческой армии и входивший в состав 3-й бригады Махно, за отвагу, проявленную при взятии Мариуполя, был награжден Почетным Красным Знаменем.
Согласно докладу командующего Украинским фронтом В. А. Антонова-Овсиенко в апреле 1919 г. бригада Махно насчитывала 6 тысяч шашек, 9 орудий и 1 бронепоезд. Тогда же 3-я бригада была пополнена и преобразована в 7-ю Украинскую советскую дивизию. Начдивом стал отбывший в заключении 8 лет и 8 месяцев и имевший только начальное образование Нестор Иванович Махно.
Но руководил он дивизией недолго, так как казачьи части белых под командованием 32-летнего генерала А. Г. Шкуро прорвали фронт красных. Полки Махно частично были разбиты, частично разбежались по домам, а сам он с ядром отряда кочевал по степи.
29 мая 1919 г. Махно сообщает телеграммой красному командованию о намерении «создать самостоятельную повстанческую армию». В ответ народный комиссар по военным и морским делам Л. Д. Троцкий издает приказ № 197, в котором объявляет Махно «вне закона». Батька, в свою очередь, заявляет о разрыве с Красной армией. Теперь его войско сражается то попеременно, то одновременно и с красными, и с белыми, и с петлюровцами. Впрочем, с петлюровцами, как и с красными, махновцы заключали кратковременный союз.
А. И Деникин писал: «Объективно повстанчество являлось фактором положительным для нас на территории, занятой врагом, и тотчас же становилось ярко отрицательным, когда территория попадала в наши руки».
Осенью 1919 г. под контролем Махно находилась огромная область между нижним Днепром и Азовским морем. Войско батьки насчитывало около 20 тысяч человек плюс такой же вооруженный резерв. Участник Белого движения, поручик, а затем эмигрант С. И. Мамонтов в книге «Походы и кони» (М.: 2007) отмечал: «Фактически все крестьяне были махновцами и принимали участие в боях. Когда же дело оборачивалось для них плохо, они разбегались, прятали оружие и превращались в простых обывателей».
В начале января 1920 г. 14-я армия РККА под командованием 24-летнего Иеронима Уборевича вошла на территорию Екатеринославской губернии, которую Махно считал своей вотчиной. Встреча между махновцами и красноармейцами прошла вполне мирно. Некоторые повстанцы вступили в РККА. Сам Махно, несмотря на то, что был вне закона, получил предписание Троцкого следовать вместе со своим воинством на польский фронт.
В ответ Реввоенсовет Повстанческой армии Украины требует признать независимость Екатеринославской и Таврической губерний, и лишь после этого махновцы готовы приступить к переговорам с большевиками.
Троцкий привычно объявляет Махно вне закона, а части РККА начинают боевые действия против повстанцев. В ответ махновцы убивают красных активистов, уничтожают большевистские продотряды. И не только. По данным доктора исторических наук В. В. Комина, автора книги «Нестор Махно: мифы и реальность» (Калинин, 1990), 25 апреля 1920 г. повстанцы внезапно появились на станции Марьинка, где разгромили 337-й стрелковый полк.
Бывший шифровальщик 1-го конного корпуса РККА А. И. Боярчиков в «Воспоминаниях» (М.: 2023) описывает, как бойцы корпуса боролись с махновцами. Части корпуса, которым тогда командовал Д. П. Жлоба (1887-1938), гонялись за повстанцами по степи, но безуспешно. Поскольку, как отмечал Боярчиков: «В критические моменты боя махновская армия быстро рассеивалась по крестьянским домам, по деревням, сохраняя при себе оружие, чтобы выступить с ним снова в любое время».
Тогда отряды особого отдела 1-го корпуса и местные чекисты в одном из населенных пунктов южнее Синельниково сразу задержали и посадили в тюрьму «сотню заложников из числа зажиточного населения — торговцев, кулаков, попов и других».
После короткого допроса заложников вывели на тюремный двор и потребовали от них выдачи главарей банд, предупредив, что «в случае их отказа 25 человек из них будут тут же расстреляны на месте как участники разбоя и убийств». Заложники молчали. Тогда красные бойцы отсчитали от этой сотни 25 человек по алфавиту и убили их на глазах остальных. Сразу оповестили родственников убитых и выдали им трупы.
На следующий день история повторилась, и новых 25 покойников отдали родственникам. На третий день хладнокровно убили еще 25 селян. На четвертый день вывели 25 оставшихся. Им заявили, что «мужество их расстрелянных друзей было бы достойно похвалы, если бы они скрывали от возмездия честных и добрых людей. А они скрывали имена убийц ни в чем не повинных честных красноармейцев, пришедших на Украину освободить украинский народ от царских помещиков и генералов, душителей свободы украинского и русского народов, тогда заложники попросили дать им подумать еще один день».
На следующий день заложники выдали главарей банд. Как пишет А. И. Боярчиков: «Это оказались проникшие в органы Советской власти и в руководство местной партийной организации агенты махновщины — сам председатель горсовета и секретарь горкома партии, собравшие вокруг себя таких же, как они, врагов революции». И Боярчиков удовлетворенно заключает, что так «нам удалось малой кровью ликвидировать большую банду опасных врагов революции…».
Страшные цитаты. Страшно, что 75 невинно убитых автор считает малой кровью. Страшно, как взяли сто человек в заложники, каким-то боком связав царских генералов и помещиков с революционными повстанцами Махно. Торговцев и попов в одном селе, конечно, не хватило и взяли «других». Каких? У кого хата побогаче? Страшно, как загнанные в угол заложники, объявили всю местную верхушку советской власти махновцами, и их тоже, скорее всего, расстреляли. И самое страшное, что писал это не юноша, каким был тогда Боярчиков, а вполне зрелый человек.
Александр Иванович Боярчиков (1902-1981) служил в Красной армии с мая 1918 г. по 1 сентября 1926 г. В 1930 г. он «окончил 2 курса литературного отделения этнографического факультета МГУ». Тогда же, осенью 1930 г. Боярчиков был арестован и отбывал заключение до сентября 1935 г. После чего отправлен в ссылку, которая в мае 1936 г. обернулась для него новым сроком. На свободу из воркутинского лагеря Александр Иванович вышел менее чем за месяц до Великой Отечественной войны. В ноябре 1942 г. бывшего зека призвали в армию. Он служил в минометном дивизионе, в 1944 г. получил тяжелую контузию и после семимесячного пребывания в госпиталях в феврале 1945 г. был демобилизован по состоянию здоровья. А в сентябре 1949 г. Боярчиков был вновь арестован и освобожден только в июне 1956 г. Его жена также была осуждена. И до войны, и после.
Боярчиков ненавидел Сталина, но до конца своих дней оставался преданным сторонником Льва Троцкого, которого считал великим революционером нашего времени. Будучи сам жертвой сталинского режима, он, судя по мемуарам, никакого сочувствия к невинным жертвам гражданской войны не испытывал. Вот такая история.
