Люся была на седьмом небе от счастья. Причин для счастья было несколько. Во-первых, она поступила в техникум без сучка и задоринки. Мама радовалась, как маленькая. Во-вторых, к техникуму прилагалось новехонькое общежитие, вместо старого. Комнаты в нем больше, а людей, которые будут здесь проживать, гораздо меньше. Всего по три человека! И никто никому мешать не будет!
А еще мама расщедрилась: накупила столько всего! Говорила, что без Ольги Петровны она совсем бы пропала. Зря Люся недолюбливала маму Степки. И вовсе она не вредная. Просто такой человек, в себе, ну… Как человек в футляре у Чехова. Ольга Петровна позвонила каким-то нужным людям. И Люся с мамой пришли по адресу, указанному Ольгой Петровной.
Мама боязливо нажала на кнопку звонка. Дверь открыла какая-то тетка в ярком комбинезоне. Мама, вспыхнув, сообщила:
- Я от Ольги Петровны.
Тетка пригласила их в дом, приказав снять обувь. Люся и мама не знали, куда деваться от стыда – босиком, да без тапочек. Но Люся быстро забыла про всякий стыд. Она даже рот закрыть забыла. Потому что, это даже не квартира была, а музей какой-то!
Тетка провела их по огромному коридору, и на стенках висели страшные рожи.
- Это африканские маски, девочка, - сказала она, - неужели ты никогда не видела африканских масок? – голос тетки был сладким и ледяным. Так в кино обычно разговаривают какие-нибудь злодейки, типа «Анидаг» из сказки о кривых зеркалах. Тетка была даже немного похожа на нее.
Люся вежливо улыбнулась и закрыла рот, стараясь не глазеть по сторонам. А посмотреть было на что. В сопровождении злобной тетки они прошли в огромную, просторную комнату, где стояли пышные кресла, величиной с корову, наверное. И диван ростом со слона, на котором валялись разноцветные подушки. На стеклянном низеньком столике - кипа ярких журналов. На сияющем паркетном полу – огромная высокая ваза, с гладкого бока которой улыбались японские красавицы. Или китайские – не разберешь.
Лакированная «стенка» была под завязку забита хрусталем, сверкавшим за стеклянными дверцами. Телевизор, магнитофон, телефон – чего тут только не было. Картины в золоченых рамах, обои с шелковистой поверхностью, парчовые ламбрекены тяжелых штор – все дышало роскошью и… абсолютной безвкусицей. Люсе показалось, что тетка Адинаг, и не Адинаг вовсе, а глупая сорока, которая сдуру впихнула в свое гнездо все блестящее и яркое. В итоге получился ералаш. Посмотреть на безделушки занятно, но жить здесь – увольте. В скромной избе бабки Груни куда легче дышится.
Тетка неловко залезла на маленькую табуретку и потянулась к антресолям, потом зашуршала пакетами с яркими этикетками и небрежно начала кидать их прямо с верхотуры на диван. Мама застыла с тупым выражением на лице. Люсе неудобно было смотреть на ТАКУЮ МАМУ. Нельзя позволять ей так застывать. Смеяться же будут. Над матерью смеяться. Может, уйти отсюда? Нет, Люся ни за что не уйдет.
- Мама, - Люся придала своему голосу беспечность, - давай хоть оторвемся от души?
- Что? Куда оторвемся? – Слава Богу, ожила!
- Наряды померяем! – засмеялась Люся.
Тека-сорока-гадюка заинтересованно глянула в сторону девочки.
- А ты – еще та штучка! – она спустилась с табурета, вальяжно присела в кресло и закурила, - денег хватит? Вещи из Чехии, ГДР, дорогие!
- Хватит! Не волнуйтесь так. У нас сильные покровители, - ляпнула Люся, не подумавши.
Слово не воробей – вылетит - не поймаешь. И откуда это у Люси взялось: «Покровители». « Начиталась» - хмыкнула про себя Люся. Да и у матери денег, рублей пятьдесят, не больше, наверное. Но девочку было уже не остановить: «Хоть посмотрю на себя, как это в заграничном шмотье, удобно ли?»
Люся смело доставала вещи из вкусно шуршащих пакетов. Прикидывала на себя и… мрачнела. Все эти кофточки, жакетики, брючки нежных расцветок и отличного кроя ей были безнадежно малы.
- Ясно, - бросила в ее сторону тетка, затушив сигарету в хрустальной пепельнице, - ты – девица крупная. Ну да ничего. У нас все найдется.
Она вышла из комнаты и вскоре вернулась с целым тюком одежды.
- Эти немного попроще будут. В московском ГУМе выбрасывают. Но тоже ничего. На русских баб шито. Со скидкой отдам, если оптом.
Слова непонятные, но приятные. И тон тетки сменился с ледяного сладкого, на деловито-простецкий. Тетка сразу как-то ближе стала, понятней. И даже мама оттаяла, успокоилась и превратилась в нормального человека.
Все трое даже не заметили, сколько времени прошло. Оказывается, примерять новые вещи – увлекательное занятие. В процессе познакомились. Тетку звали Аллой. Муж у нее – моряк. Таскает из загранки все это великолепие. А она обросла сетью знакомых, жаждущих приобрести какую-нибудь тряпку с иностранной этикеткой.
- Беру деньгами, чаще продуктами. Теперь время такое – бартерный обмен. Кофе, колбаса, сыр, икра. Девки, а не хотите кофейку? У меня и что покрепче, имеется, - разрумяненная Алла сгоняла на кухню, вернувшись оттуда с подносом, уставленным разными яствами.
Анна рассеянно хлебнула из малюсенькой кофейной чашечки, откусила маленький кусочек от шоколадной конфеты из яркой коробочки. Поблагодарила хозяйку. И опять уставилась на дочку, которая до сих пор даже не присела. Было немного страшно смотреть на юную Люс…, нет, Людмилу, преображавшуюся на глазах. И куда же подевалась ее неуклюжая, пухленькая девочка. Перед Анной красовалась высокая, статная девушка с дерзким взглядом черных, колдовских, глаз. Распущенные волосы по плечам, длинные ноги, и этот пугающе волнительный красный цвет трикотажного платья…
- Какая ты красавица у меня, Люся, - сказала Анна дочери, - только платье это… как-то уж больно…
- Нормальное платье, - оборвала женщину Алла, - длина скромная, фасон миленький, хорошее девичье платьишко. На вечер, на танцы, на свидание – в самый раз, - и она подмигнула задорно Люсе.
В итоге получилось совсем хорошо. Укомплектовали Людмилу – будь здоров. Теперь у нее было и платье, и юбочка в клетку, и водолазка лапшой, и сапожки (не чулки, конечно), но тоже симпатичные, ласково облегающие ногу, на маленьком каблучке, с толстой рифленой подошвой, беленькая блузка с завязочками-колокольчиками, и аккуратное пальто, приталенное, расклешенное снизу.
- Вот и есть, куда чернобурку пришить, - радовалась Анна, а то лежит без дела.
Лисью шкурку ей подарили на юбилей. Наверное, Романов поспособствовал, не иначе. И томилась эта шкурка, посыпанная нафталином целый год в шкафу. А теперь – в самый раз! С сапожками, да водолазкой Люська будет настоящей городской модницей!
Алла подсчитала стоимость вещей. И вышло четыреста рублей. Копеечка в копеечку. Люся побледнела от ужаса: таких денег у мамы точно не водилось. Каково же было ее удивление, когда мама, по дурацкой привычке, отвернувшись застенчиво, выудила из своего лифчика целых 10 купюр по пятьдесят рублей.
- Вот, еще и останется, Люсенька. Уложились! – радостно воскликнула она.
Оставшуюся сотню Анна хотела приберечь. Но Люся чуть истерику не закатила:
- Мама! Хватит! Давай лучше тебе что-нибудь купим! Ну нельзя же так себя не любить! У тебя абсолютно, ну совсем ничего на выход нет!
Зная, что маму этими словами не проймешь, дочка перешла к тяжелой обороне:
- Как ты будешь ко мне в город приезжать? В телогрейке и валенках?
И эти слова Анну проняли до косточек. Ей, действительно, стыдно было за свой внешний вид. И очень, очень хотелось прогуляться по городу в болоньевом плаще и в яркой шелковой косыночке.
У ушлой спекулянтки нашелся и плащик, и косынка.
- Ну, за плащ скину пятак, косынка – три рубля, и вот тебе, Анюта, подарок! – Алла протянула женщине тюбик с помадой, - польская! – гордо объявила она.
***
Люся и Анна шли по городу не спеша, дефилируя. Люська не удержалась и нарядилась в блузку и юбку. Анна повязала на шее яркую косынку и подмазала губы. Некоторые мужчины засматривались на Анну. Она помолодела, расцвела, что-ли… Да и было-то Анне всего тридцать шесть лет, разве это возраст?
- Люся, а пошли в кафе? – вдруг, озорно сверкнув глазами, предложила Анна.
- Мамуля, так мы же потратились чертовски! – возразила дочь.
- Не совсем! У нас еще двадцать восемь рублей осталось! – улыбнулась Анна.
- Ну ты, мать, даешь! Пошли тогда в ресторан, закатим целый банкет!
- Обойдешься, нахалка, - мама щелкнула Люсю по носу, - мороженого поедим и газировки выпьем! Нам до зарплаты еще две недели жить!
День был чудесный, и Анна и Люся вернулись в деревню, едва успев на последний автобус. Приехав, заснули, как убитые. Хорошо, что Марийка Лукина, соседка Анны, убрала скотину.
- Курам дала, поросенку дала, козу подоила, - отчиталась Лукина.
- Ой, спасибо, Марийка, выручила, - сказала Анна и протянула ей подарок – ту самую польскую по
- Да иди ты, Нюрка, - отмахнулась от соседки Марийка.
- Бери, бери, не обижай меня! – приказала Анна.
Она, конечно, пожалела о спонтанной покупке плаща. « Вот зря я. Зря. Надо еще Ольгу Петровну отблагодарить. И потом – ссуду выплачивать. По пятьдесят рублей, Господи ты, Боже мой» - досадовала на себя Анна.
Она и не знала, что никакой ссуды колхоз ей не перечислял. Романов отдал Анне свои личные деньги, снятые с книжки.
Автор: Анна Лебедева