Старый Фотограф пересматривал коллекцию снимков «потеряшек» и составлял визуальный ряд экспозиции для альбома или книги.
Мысли его были очень далеки от большой политики.
И, кстати, от малой, кухонной, - тоже.
Здесь были картинки из метро, с проходных пунктов учреждений, кафе, тротуаров улиц, из трамваев и автобусных остановок.
Перчатки-варежки, лишившиеся хозяев и своей пары, трикотажные шапки, ещё хранящие запах волос покинувшего их владельца, и серебряная сережка, одиноко плачущая без слез блестящим гранатом, «четырёхглазая» пуговица, зонт, укрывавший хозяина в непогоду и очень гордящийся этим, маленький игрушечный медведь и заяц, бывшие самыми близкими детскими друзьями, с которыми делили самые «секретные» секреты.
И за каждой вещью пряталась пронзительная и грустная история.
Они ещё помнили радость обретения друзей и хозяев, тепло их рук и дыхания.
И вдруг безвременно оказались потеряны, забыты где-то, в суете или задумчивости.
Некоторые уже начали обустраивать свою жизнь как могли, но были и те, кто ждал, что за ними вот-вот вернутся, их найдут, и оставались на месте, каким странным бы оно не было, жутко стыдясь проявления своего отчаянья и внезапного одиночества.
Старый Фотограф знал, что любое творчество должно радовать, согревать и дарить надежду.
И он надеялся, что кто-нибудь увидит и узнает в лицо СВОЕГО зайца и найдёт, заберёт его назад, домой.
И случится радость.
А пока СФ сидел у компьютерного монитора и рассматривал печальные пиксели.
С детства и до сих пор он любил варежки на резинке, пропущенной через рукава.
Это было очень удобно при съемках на зимнем пленэре.
