К «ведомству» богини Лады обычно относят весну, любовь и брак, а ещё (слышать и читать об этом приходится реже) – весеннюю пахоту и сев, саму же небожительницу записывают в супружницы то Перуну, то Сварогу (к слову, вполне возможно, что это один и тот жде бог, ну да об этом я писал почти два года тому назад).
Большинство учёных (от языковеда Александра Афанасьевича Потебни, родившегося в 1835 году, до нашей современницы Елены Евгеньевны Левкиевской, доктора филологических наук) считает Ладу продуктом так называемой кабинетной мифологии, то есть персонажем, придуманным ради того, чтобы у славян «появилось» соответствие греко-римской Афродите-Венере.
Признавали же подлинность богини Лады, наличие таковой богини в дохристианских верованиях славян профессор Санкт-Петербургской консерватории Александр Сергеевич Фаминцын. живший в XIX веке, и, думаю, хорошо известный моим читателям академик Борис Александрович Рыбаков.
Борис Александрович так и вовсе считал Ладу, ни много ни мало, языческой богородицей. И не он один. Вот что писал известный собиратель фольклора Александр Николаевич Афанасьев, живший в XIX столетии:
Богиня Лада, в христианской замене её Богородицею, чествуема в народе прозваниями громницы и огненной Марии.
Давайте же посмотрим, какие письменные источники упоминают богиню Ладу.
Польские церковные поучения против язычества первой четверти XV века, опубликованные Станиславом Урбанчиком, сообщают:
Поляки ещё и посейчас около зелёных святок чествуют своих божков: Alado, Gardzyna, lesse… Этим божкам плохие христиане оказывают большую честь, чем Богу: девушки целый год не ходят в костёл молиться истинному Богу, тогда как на чествование этих своих божков они привыкли приходить.
А вот церковный запрет от 1420-х гг.:
Запрещаем также пляски и песни, в которых называются имена идолов: Lado, Ileli, lassa, Tya, проводимые во время зелёных святок, когда истинно познавшие Христа должны усердно просить Бога, чтобы им по примеру апостолов воспринять Дух Святой.
И отрывок из Ченстоховской рукописи Яна из Михочина (1423 год):
..наши старики, старухи и девушки не молятся о том, чтобы стать достойными восприятия Святого Духа, но в эти три дня, когда надлежало бы предаваться размышлениям [Троицын день, Духов день], сходятся старухи, женщины и девушки, но не в храм, не на молитву, а на пляски; не к Богу взывать, но к дьяволу: Issaya, Lado, Hely, laya. Если таковые не покаются, то пойдут вместе с lassa, Lado на вечные муки.
Есть мнение, что за имена языческих богов церковники приняли рефрены народных песен.
О каком-либо «функционале» или «зоне ответственности» Лады здесь не говорится.
Зато прямо упомянул о таковых немаловажных аспектах в XVII веке архимандрит Киево-Печерской лавры и ректор Киево-Братской коллегии Иннокентий Гизель в своём «Синопсисе», дополняя рассказ «Повести временных лет» об идолах, которые установил, будучи язычником, князь Владимир:
...Четвёртый идол – Ладо. Сего имяху бога веселия и всякого благополучия. Жертвы ему приношаху готовящийся ко браку, помощию Лада мнящи себе добро веселие и любезно житие стяжати. Сия же прелесть от древнейших идолослужителей произыде, иже неких богов Леля и Полеля почитаху, их же богомерское имя и доныне по неким странам на сонмищах игралищных пением Лелюм-Полелем возглашают. Такожде и матерь лелеву и полелеву – Ладо, поюще: Ладо, Ладо! И того идола ветхую прелесть дияволю на брачных веселях, руками плещуще и о стол бьюще, воспевают.
Конечно, примечательно, что Лада здесь сначала Ладо и Лад (бог, не богиня!), а потом признаётся матерью «лелевой и полелевой» (то есть, существо женского рода, богиня). Описка или тут спрятан какой-то смысл? (Более подробно остановимся на этом моменте в следующей заметке.)
Зато описывается, чем заведует Лада (остановлюсь на женском роде): веселье, благополучие, а жертвы ей приносят те, кто готовится вступить в брак – иначе говоря, Лада «заведует» браком.
И вот здесь напрашивается вопрос...
В «Повести временных лет», которую зачем-то дополнил своим «Синопсисом» Гизель, говорится следующее:
Когда княжил в Киеве Владимир, то поставил кумиры на холме, за двором княжеским: деревянного Перуна, с серебряной головой и золотыми усами, Семаргла, Хорса Даждьбога, Стрибога и Мокошь…
Никакой Лады (Ладо, Лада) здесь нет.
Получается, гизелевская вставка противоречит оригиналу? Или архимандрит просто переписал имя божества из польских церковных поучений? Но ведь там, как я уже отметил, нет ничего о «функционале» и «зоне ответственности». И, опять же, зачем?
А что если Гизель имел в виду кого-нибудь из перечисленных «Повестью временных лет» божеств, скажем так, под другим именем? Богиня в этой компании одна – Мокошь, соответственно, и матерью «лелевой и полелевой» может быть только она.
Лада – другое имя Мокоши?
Или церковник просто свои фантазии изливал?
Как думаете, уважаемый читатель?
См. также:
