Что может быть ещё более далеким друг от друга, чем чукотский шаманизм XVIII века и христианское учение первых столетий нашей эры? Да практически ничего. Но именно в таких непростых межкультурных условиях православным миссионерам-первопроходцам нужно было нести Свет Божий в заметенные снегом чукотские чумы. Даже сейчас такая коммуникация казалась бы затруднительной для столь разных народов. Но как же 300 лет назад у берегов Ледовитого океана священникам удалось убедить чукчей, что православие — это выгодно, а язычество — повод для новой войны?
Ответ лежит на поверхности: принятие православия несло для чукчей мир, а отказ от него — затяжную вражду с русскими первопроходцами и регулярное кровопролитие. Но, как обычно это бывает, и это далеко не всё. Освоение севера и присоединение к Российской империи шло очень долго и с попеременным успехом. Уже с конца XVI века взаимоотношения русских и жителей Чукотки по бытовым вопросам представляли собой огромный интерес для правительства и исследователей, в связи с чем регулярно снаряжались экспедиции. Их главной целью было — изучить причины повседневных конфликтов и культурных недопониманий между аборигенами и пришедшими русскими.
Выяснить причины нужно было, чтобы понять, как наиболее эффективно распространить православие среди чукчей. Ведь христианизация населения на присоединенных территориях была одним из способов интеграции коренных жителей в российское общество. Поэтому вместе с отрядами первопроходцев на новые земли всегда приходили православные священники.
Очень быстро (буквально за сто лет) русские офицеры и священники сделали вывод, что воевать с чукчами невыгодно и неэффективно — земли свои отдавать они не собираются и принимать чужую культуру тоже. Поэтому Российская империя изменила свою политику и в 1778 году заключила мирный договор с чукчами. Одним из символов этого мира стала ярмарка на острове посреди реки Малый Анюй. В центре Анюйской крепости установили палатки и лотки для торговцев, а по инициативе протоиерея Слепцова, на той же площади соорудили часовню Святого Николая Чудотворца — покровителя всех торговцев и путешественников. Чукчам идея понравилась — почему бы и не поставить свечку русскому святому, если это поможет им выгодно продать китовый жир и «рыбий зуб», то есть моржовую кость? Ведь можно помолиться и своему богу, и чужому — заручиться двойной поддержкой и перехитрить врага.
Так миссионеры могли передать лишь внешнюю атрибутику веры очень малому числу чукчей — только тем, кто соглашался торговать с русскими. Для более эффективного распространения веры требовалось самим идти в чукотский народ.
Жестокие погодные условия, огромные расстояния, низкая плотность населения и практически отсутствующие дороги — русским священникам нужно было как-то ко всему этому приспосабливаться, чтобы выполнять свою работу. Поначалу строились походные часовни в острогах и крепостях, но это совершенно не давало результатов, ведь насильно всех чукч за крепостные стены не загонишь, да и вера их будет не искренней. А задача была не только в насильной христианизации, но и культурной интеграции аборигенов на вновь завоеванных территориях.
В 1843 году на Колыму прибыл предприимчивый священник Андрей Аргентов, который не только стал активно развивать походные церкви, но и сам стал совершать длительные поездки на собачьих упряжках по чукотстким кочевьям. Такая дань уважения местной культуре чукчам понравилась и именно при Аргентове они совершили самый большой переход в православие. За такие успехи Иркутский епископ, в подчинении которого находился предприимчивый миссионер, выпросил у Синода разрешение образовать новый приход — Чауно-Чукотский, во главе которого и встал Аргентов.
Разрешение-то дали, а вот денег — нет. Однако священник умудрился найти купца-мецената, на средства которого на берегу Ледовитого океана построил церковь из выбрасываемого на берег плавникового леса — распространенного у чукч строительного материала для нарт и основы яранги. Но даже такой осознанный подход работал недолго: вскоре чукчи просто перекочевали на другое место вслед за рыбой и Аргентов остался в своей новенькой часовне совершенно один.
Несмотря ни на что, в миссионерских отчетах Аргентов указывал, что под влиянием и благодаря христианству исчезают некоторые чукотские обычаи, например, самоубийство стариков, многоженство, кровная месть: «...сами чукчи смотрят на эти обычаи как на остаток язычества, достойный порицания». Правда, в то же время другой священник Суворов отмечал, что чукчи перед крещением «всю ночь шаманили, призывая своих духов, чтобы те показали им русского Бога». Суворов в своих записях кажется более правдивым.
И тем не менее старания предприимчивых священников всё же давали плоды: вторая чукотская церковь была построена уже усилиями знатного чукчи Амвраурина, чтобы закрепить торговый договор от 1874 года. Также, по данным из переписных листов, к этому времени каждый год всё больше чукчей становились прихожанами церкви (200-300 человек ежегодно).
Миссионеры-священники старались ездить по всему региону. Например, священник Михаил Петелин в 1893 году совершил путешествие «по берегу Ледовитого океана пешком с проводником из чукчей», а священник Шилов больше месяца находился в поездке с кочующими тунгусам, проделав больше тысячи верст пути и проведя 14 ночей под открытым небом в снегу при сильном морозе. Однако всё это геройство не решало главных проблем: языкового барьера и взаимного непонимания этих двух разных культур. Как объяснить чукчам Библию, если вы не знаете их языка, а они никогда не видели половины ключевых понятий и предметов из священной книги? Например, хлеб и вино. Ведь откуда посреди ледяной тундры взяться пшенице и винограду. Или как быть с библейскими афоризмами вроде «Легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное»?
Допустим, всех неизвестных животных можно заменить на знакомых чукчам, что миссионеры и сделали: верблюд стал оленем, а ишак — тюленем. А как быть с вином? Чукчи никогда не занимались изготовлением спиртных напитков до прихода русских, поэтому в их языке на момент православной миссии было всего одно слово для алкоголя — заимствованное «водка». Немудрено, что миссионеры сочли кощунственным в своих проповедях называть «кровь Христову» — водкой. Поэтому вино заменили на молоко. А встречаются даже упоминания, что священники объясняли эту библейскую метафору через оленью кровь, которую чукчи тоже употребляли в пищу.
Слово «хлеб» доставило ещё больше сложностей. Не только чукотскому языку, но и самому сознанию местных было чуждо понятие, что нечто съедобное может расти из земли, это нечто можно самому регулярно сажать, потом собирать и готовить из этого пищу. Такое было просто невозможно представить в землях, скованных вечной мерзлотой. Священники долго думали, что в рационе чукчей подходит под описание «насущный» и без чего они не могут прожить и дня. Ответ лежал на поверхности — рыба. Поэтому преломлять миссионеры с чукчами стали мальму и сибирскую ряпушку — именно ими заменило слово хлеб в переведённых на чукотский язык молитвах.
И все равно культурные различия были настолько сильны, что перевода на чукотский язык (письменность для которого вам же самим и надо придумать) было недостаточно — нужно еще и объяснить смысл написанного. Полностью адаптированная под чукотскую культуру Библия вышла только в 2020 году! И даже это издание специалисты признали неудачным и стали готовить новую версию уже совместно не только с этнографами, но и с представителями чукотского народа.
