Семнадцатого сентября 2000 года 46-я бригада ожидала приезд главкома Северо-Кавказского военного округа внутренних войск генерал-полковника Лабунца. Он намеревался проверить, как идут дела по линии обустройства быта и готовности приступить к выполнению боевых задач. К приезду тщательно готовились. Торопились с обустройством дорог, автопарка, начали строить стационарный узел связи, где мне предстояло вести боевые дежурства. Выдали всем новую форму и сапоги, потому что после месяца стройки на наше старое обмундирование было жалко смотреть. Тщательно готовились к параду и маршировали в коробках. В день приезда главкома в ротных палатках появилось постельное бельё первой категории, мне показалось, что оно почти шёлковое, такое гладкое и белоснежное оно было. По сравнению с тем рваным и серым от грязи, что до этого было - небо и земля. В палатках завершили обустройство дощатого пола, выдали полушерстяные одеяла и новые тапочки. Все приводили в порядок: мели, мыли, украшали. Парад было решено провести непосредственно на аэродроме, благо он был в полукилометре от ППД. Перед прилётом главкома нам выдали автоматы и построили на аэродроме. Ожидание затянулось. Мне показалось это время вечностью. Когда он прилетел, в строю появилось оживление. После приветствия, которое мы заколебались до этого момента репетировать. Главком сказал речь. Генерал был немногословен. Буквально несколько предложений. Далее мы отмаршировали парад. На параде, когда наш батальон поравнялся с генералом, я пытался разглядеть его. Лицо его мне показалось угрюмым и чем-то недовольным.
После парада бригада направилась в ППД, где все занялись по распорядку дня. Генерал побыл в расположении 46 ОБрОНа недолго. Вскоре уехал. И тут, как по мановению волшебной палочки вся красота, которая наводилась у нас в бригаде куда-то растворилась. В столовой исчезли белоснежные скатерти, отличное постельное бельё тоже куда-то испарилось, личный состав превратился из бравых красавцев в золушек, потому что всех заставили переодеться в старую форму. Как в сказке, ей-Богу! Помните? «Ровно в 12.00 прекрасная карета превращается в тыкву». Также и у нас. Меня, честно сказать это показушничество взбесило. Когда вот так пускают пыль в глаза, по сути вводят в заблуждение своё командование. Что может стать основой для принятия неверных решений, которые, в свою очередь, ставят под угрозу выполнение боевой задачи. В некоторых случаях это можно было бы расценивать как саботаж и предательство. Я, наверное, расстрелял бы всех, кто занимается показухой, а с особым удовольствием тех, кто заставляет красить траву и мыть с шампунем асфальт. Кстати, было замечено, что перед приездом главкома солдаты намывали участок дороги перед воротами с пеной. Вроде бы боевые действия, а у командиров вата вместо мозга. Тьфу!
Вскоре всё пошло своим чередом и в бригаде опять закипела стройка. Андрей –контрактник, которого как-то я обещал убить, если он ко мне подойдёт с дурацкими просьбами, предложил мне пойти и поработать ненадолго линейщиком. Одному ему было сложно справиться со своей задачей и обеспечить телефонной связью всю бригаду. Нужно было через коммутаторы связать штабы всех батальонов, а также нужно было прокинуть секретную связь, на которую требовалось две пары проводов. Андрей предложил мне это не напрямую, а через Дэна. Видать, свежи в памяти были мои угрозы. Меня это позабавило. Дэну и Петле тоже предложили. Мне сразу вспомнились старые военные фильмы, где связисты бегали с катушками проводов для телефонной связи и где за ними охотились фашисты. Мне предстояло заниматься тем же.
- Да не бойся ты! – подбадривал Дэн, - За пределы ППД не пошлют. Здесь, внутри бригады нужно наладить коммуникации.
Я согласился. Петля тоже. Ротный нас троих отвёл в палатку-склад, где аккуратно были сложены катушки с «полёвкой» и сказал, что мы можем брать столько, сколько нужно, но только для обеспечения связи. Для других целей использование провода было запрещено. Нам выдали полевые телефонные аппараты ТА-57 или попросту «тапик». Он представлял с собой коробку на ремне из ударопрочного и несгораемого пластика. Коробка открывалась как шкатулка. Внутри находится трубка, а сбоку коробки ручка генератора для возбуждения электрического импульса, который заставлял звонить аппарат на другом конце провода.
Больше ничего не выдали. Никаких инструментов. Мы пользовались подручными средствами.
За работу взялись рьяно. С каждым днём наша паутина связи росла. Через неделю уже весь палаточный городок был опутан полёвкой. В штабе батальона поставили коммутатор, через который осуществлялась связь между другими батальонами бригады, КПП, автопарком и штабом бригады. Комбриг и командиры батальонов удостоились персональным тапиком в своих палатках. Полевой кабель очень прочный, просто так его не разорвать, потому что кроме медных жил, он имел стальные. Но его ухитрялись перерубить лопатой или он наматывался вместе с грязью на колёса грузовиков и рвался с оттяжкой как струна. Мало того. Личный состав бригады высоко оценил прочность полевика и незамедлительно начал применять его в хозяйственных нуждах. В хозяйстве он оказался незаменим. Начала пропадать связь между отдельными батальонами. Хуже, если пропадала секретка у какого-нибудь высшего офицера или палатки ФСБ. Нам приходилось в срочном порядке ремонтировать линию. Если это был просто обрыв, то предварительно прозванивали линию, чтобы убедиться, что нет ещё одного повреждения. Для этого концы оборванной линии зачищались. Я подключал тапик, накручивал ручку генератора. Если остальная линия была целая, то на другом конце провода раздавался звонок и телефонистка говорила:
- Коммутатор.
Поначалу я дико смущался. В данной ситуации я не знал как себя вести.
- А…это… линейщик . Рядовой Сажин…
- Прекрасно! – улыбался голос, – с кем вас соединить?
- Да не… Не надо соединять… - запинаясь отвечал я. - Я это…как его…кабель прозваниваю! У нас обрыв тут. Вот я и проверяю, целый он или нет.
- А! Понятно! - смеясь, отвечала девушка, - Ну что? Целый?
- Ага.
- Тогда до связи рядовой!
Потом я подслушал, как работает Вадик Петля. После ответа на том конце Вадим говорил:
- Проверка связи. Как слышно? – и после паузы, – конец связи.
Оказалось всё предельно просто, быстро, по-военному. Никаких лишних слов и траты времени.
После проверки линии оборванные концы соединялись скруткой. Чтобы снять механическое напряжение на вновь соединённом кабеле в месте соединения завязывался узел. Оголённые концы полевика мы не изолировали, так как у нас не было изоленты. Зачастую эти скрутки оказывались в грязи и лужах. Это создавало помехи в кабеле в виде треска и шипения. Чем больше скруток на линии, тем хуже связь. И если треск и шипение достигали уровня, за которым кончалось терпение какого-нибудь офицера, то линию приходилось прокладывать заново.
Иногда доходило до смешного. Прибегал какой-нибудь артиллерист-офицер, костерил линейщиков трёхэтажным матом, за то, что связь пропала. Но когда находили обрыв, оказывалось, что кабель оборвали солдаты его подразделения. На вопрос: «Зачем?» отвечали:
- А чё он тут мешается!
Некоторые ухитрялись использовать действующую линию как бельевую верёвку. Естественно, кабель не выдерживал к себе такого отношения, часто перетирался и обрывался. Некоторые просто его обрезали и использовали для иных целей. Короче говоря, с отношением к полевику царил полный бардак и работы линейщикам всегда хватало. Кабель стали прятать, чтобы исключить его использование не по назначению.
Как-то я восстанавливал связь со штабом бригады. Так как инструмента я не имел, то зачищал концы полевика ногтями и зубами. Мимо проходил комбриг полковник Зубарев, но я его не заметил, так как был поглощён работой. Зато комбриг заметил меня, рвущего кабель зубами, как лев свою добычу. Работу мою он оценил, высказав свои соображения по этому поводу комбату на разводе, что, мол, твои бойцы орлы, зубами рвут и мечут, чтобы выполнить поставленную задачу. А комбат, вроде как, не совсем орёл, потому что забыл выдать нужный инструмент.
Поэтому инструмент нам всё-таки выдали. Пассатижи. Одни. На всех. И достались они контрактнику. Было очень обидно. Старался я, а инструмент получил совсем другой человек, которые уже практически отошёл от дел и гасился непонятно где. Но у нас в армии всегда так. Воюют одни, а медали себе цепляют другие, чаще всего штабные, которые в кабинетах сидят. Это я не сам видел. Это мне рассказывали, чем, собственно, и успокоили.
Вскоре произошло два радостных события. Первое - это выдача зарплаты в размере аж двухсот двадцати рублей. Таких деньжищ я не получал за всю службу. А точнее, я за всю службу вообще ничего не получал. Второе – это то , что местным предпринимателям разрешили торговать на территории бригады. Теперь у меня появилась возможность побаловать себя неуставной шоколадкой и сигаретами с фильтром. Меня частенько просили затариться ребята с нашего батальона в магазине, так как свободного выхода, как у меня, из расположения батальона ну них не было. Так как я был линейщиком, я мог ходить, где только пожелаю. Прикупил себе также носки и нижнее бельё, так как уже больше месяца спал голым после того, как выкинул трусы с окна эшелона в рамках борьбы с БТРами. В форме спать не разрешалось.
