Государь Император оказал высокую милость Русскому Собранию — пожертвовал сто тысяч рублей на национальную гимназию, уже основанную, но не обеспеченную средствами. Гимназия предполагает давать национальное воспитание — в духе уважения к русской государственности и народности.
Приветствуя великодушный дар и желая старейшей из наших национальных организаций использовать его успешно, позволю себе отметить следующее любопытное явление. В России, в русской столице приходится основывать национально-русские школы. Приходится обращаться к пожертвованиям, чтобы отстаивать такие очаги национального развития, как гимназии.
- Националисты русские, точно армяне в Турции, на свои частные средства, собирая их по грошам или дожидаясь пожертвований богатых людей, вынуждены восстанавливать когда-то разрушенную вместе с национальной государственностью культуру, свою культуру. Инородческая печать — главным образом газетная жидова — кричит о русификаторских планах России, об ужасах обрусения, о насилиях над покоренными национальностями и т. п. На самом деле происходит как будто наоборот.
Оказывается, что собственно русских школ — по духу и направлению — нет не только на окраинах, но даже в самой столице русской. Не без большого труда завели русскую гимназию, пока единственную в своем роде. Возможно ли предположить, чтобы в Лондоне кому-нибудь пришло в голову основать национально-английскую гимназию или в Берлине — национально-немецкую? Конечно, нет. Там все школы, кроме инородческих, национальны. А у нас национальны только инородческие, разные шуле, хедеры и медресе. Как сложилось это постыдное и страшное явление — это другой вопрос, но оно сложилось. Наш государственный бюджет народного просвещения создает не национально-русские школы, а какие-то такие, что учат стыдиться своего отечества и уважать всевозможные национализмы, кроме русского.
Вовсе не секрет, что кадетствующие, революционно настроенные интеллигенты идут не только в школу, но даже в армию, чтобы пробуждать умы. Те, кому не удалось захватить какую-нибудь университетскую кафедру, довольствуются гимназической. В огромном большинстве средних наших школ тон задают кадеты или октябристские кадетоиды. Поддержкой последним являются родительские кружки, где опять-таки командуют чаще всего радикалы, евреи и поляки. Может ли господин Шварц рассчитывать, что левое начальство школы смотрит на политическую пропаганду правым, а не левым глазом?
- Официально, если довериться бумаге, школа будет рапортована благополучной, но в действительности, по всем данным, развал её продолжается. Как прежде революция русская воспитывалась на казенные средства, так и теперь. Остались на местах всюду почти те же школьные деятели, директора и учителя, что орудовали до 1905 года. Прибавились разве лишь новые поколения педагогической молодежи — из тех, что, кое-как окончив за эти годы забастовок фиктивные курсы, выступили в жизнь, чтобы поддержать освободительное движение в качестве граждан. Казенные ведомства по-прежнему держат двери настежь для дипломированных молодых людей. Хотят служить освободительному движению — пожалуйте! Казна предупредительно даст вам средства для этого: кафедру, приличный оклад, мундир, чины, ордена,— а в будущем — порядочную пенсию за верную службу «движению». Ну, конечно, ни в одной бумаге это не написано, но в действительности выходит так, что десятки миллионов государственных денег идут на содержание в школах антигосударственной пропаганды.
Эта пропаганда со стороны радикальных педагогов состоит не в разбрасывании прокламаций и не в зажигательных речах (хотя бывает и это). Педагогам нет нужды прибегать к мальчишеским средствам, рискуя собственным казенным пирогом. В громадном большинстве случаев педагоги - освободители развращают своих учеников вполне легально, так что придраться к ним невозможно. Достаточно учителю дать в школе позлорадствовать, что он не «черносотенец», чтобы сразу установилось вполне определенное его влияние. Вовсе не надо открыто отрицать Бога, царя, отечество, патриотизм, национальность, героизм, достаточно пренебрежительно не замечать этих вещей. Достаточно говорить возвышенные слова в кавычках, как их печатают в кавычках еврейские газеты.
Дети вообще крайне чувствительны к тону мысли; их убеждает обыкновенно не содержание её, а отношение к ней авторитетных старших, родителей и учителей. Заразительна не только вера, но и безверие. Не говоря ни да, ни нет, можно одним ироническим молчанием, одним равнодушием к священному предмету совершенно сбить подростка с толку. Именно этим, крайне дешевым способом наши чиновники школы всего чаще заносят в неё смуту.
Усмешка, намек, ловко сказанная вовремя банальная фраза, тонко прокомментированный в классе жизненный случай, подбор учебного материала, «хорошие книжки», возбуждающие «развитие»,— и, глядишь, без открытой пропаганды среди учеников слагается «сознательное» настроение. Еврейские газеты, читаемые учителем и случайно оставляемые в классе, в тысячу озлобленных голосов договорят всё, о чем дипломатично умолчал педагог.
Удивительно не то, что средняя школа вовлечена в сеть революционных организаций. Удивительно то, что господин Шварц, будучи сам заслуженным педагогом, как будто не знает метода школьной пропаганды или, по крайней мере, находит нужным запрашивать об этом Бог весть который раз самих авторов движения — господ учителей.
Идут годы и десятилетия все тех же явлений, а у высшего начальства как будто вовсе не прибавляется опыта. Что ни вопрос — оказывается, начальство к нему не подготовлено. Что ни вопрос — начинают запрашивать, писать циркуляры, собирать голосование. Но что же это, в самом деле, за хозяйство? Что это за хозяева, которым приходится обо всякой мелочи спрашивать мнения слуг? В прежние времена старшие учили младших, а не наоборот.
- Каковы бы ни были отзывы огромной толпы кадетствующих педагогов, господин Шварц, как министр и представитель правящей власти, должен не ждать внушений снизу, а сам подавать их сверху, иначе наша школа никогда не выйдет из анархии.
Мне кажется, довольно бы уже канцелярщины, довольно переговоров — нужны реальные и быстрые решения. Скоро полтора года, как г. Шварц у власти,— но крупных решений что-то не видно. У почтенного министра, по-видимому, есть глазомер, но нет двух других суворовских качеств, и главное — быстроты. А время ведь не ждёт. Кроме государственной, очень скверной системы просвещения возникают другие — уже совершенно антинационального характера, например пресловутая «Лига образования», о которой мне придется говорить особо. У правительства по-видимому нет решимости разоблачить фальсификацию этого, будто бы просветительного сообщества. Замаскированная пропаганда разрушительных идей идёт вовсю. Но при подобном условии, что же будет значить одна какая-нибудь национальная гимназия на всю Россию?
Таких гимназий понадобилась бы целая сеть с их естественными продолжениями— национальными университетами, да и то не выйдет толку, пока действует параллельно другая сеть учреждений — антинациональных. Борьба с анархией школы начнет быть серьезной не раньше, чем правительство будет больше обращать внимания на учителей, чем на учеников. Весь вопрос обучения — в учителях. Вся школа — в них одних.
Государство не в силах дать детям лучших родителей, чем они имеют, но государство может — и обязано — дать лучших учителей. Только лучшие, чем теперь, учителя в состоянии обезвредить часто гнусное влияние родителей и спасти вместе со школой культуру русскую.
«Откуда взять лучших учителей?» — спросит читатель, знающий, какое множество кафедр учительских пустует. Одних профессорских кафедр пустовало в последнее время больше ста! На это я замечу, что найти учителей трудно, если не искать их, если не потрудиться подготовить их. До сих пор, сколько мне известно, решительно ничего не делается с этой целью. В учителя идут, как и прежде, люди без определенного призвания и таланта, имеющие какой ни на есть университетский диплом. В учителя идут обыкновенно дилетанты, интеллигенты, для которых более блестящая практическая карьера закрыта. Есть между ними иногда даровитые и даже любящие свое дело люди, но какие это жемчужины в необозримой навозной куче! Ещё покойный Менделеев говорил о необходимости создания особых педагогических институтов, где бы будущие учителя хоть немного готовились к своему делу. Великий ученый писал горячие статьи на эту тему и подавал министрам докладные записки, но все напрасно. У нас есть ветеринарный институт и курсы для огородников, даже речь — в подражание Западу — об академии портных, а об академии для учителей нет и речи. До сих пор в учителя идут по преимуществу неудачники — мудрено ли, что школа русская потерпела, наконец разгром? Мудрено ли, что вместе со школой выродилось и общество русское, и культура русская, культура Пушкина и Тургенева?
Мне кажется, дар Государя Императора, кладущий основание первой национальной гимназии, может рассматриваться как основная директива в ведомстве просвещения.
Нужна во что бы ни стало национальная школа. Необходимо огромные государственные средства перевести на созидательное, а не на разрушительное просвещение. Но я думаю, что устройством маленьких оазисов здоровой школы вопрос решен быть не может. Нельзя же, в самом деле, государству иметь двойной бюджет и наряду с антигосударственными школами содержать школы патриотические! Ясно, что теперешние зачумленные учреждения, поглощающие столько денег, или нужно бросить, или нужно чистить. Необходимо завоевывать теперешние школы, хотя бы медленно, у революционного засилья. Как это сделать? Это можно сделать тысячью способов, но самый главный — это замена дурных учителей хорошими. Чтобы иметь хороших учителей, достаточно осуществить мысль Менделеева и создать особые учительские институты. Им следует придать национальный характер, но это возможно не иначе, если институты будут иметь фундаментом патриотическую среднюю школу. Для первой национальной гимназии (Русского Собрания) было бы великой честью — послужить зерном подобной школы. Нужны рассадники просветителей национального склада. Нужны, прежде всего, учителя нереволюционеры, тогда не будет и учеников, обучающихся на казенные средства приготовлять бомбы.
Очутившись в позорном положении нации, вынужденной на частные пожертвования заводить национальные школы, Россия имеет право спросить господина Шварца — неужели всё так же пойдёт и дальше по части просвещения? Пора начать коренные реформы, и прежде всех — реформу учительской подготовки. Не согнав с кафедры жидокадетствующих радикалов, не очистив школы от ленивого дилетантизма и развращающего детей политического предательства, нечего и мечтать о каком-нибудь просвещении.
Не книги учат, а люди. Если учителя столь часто враждебны к отечеству, то спрашивается, какие армии и против кого готовит нынешняя казенная школа?
*Большевики расстреляли Меньшикова, потому что он не боялся говорить об этнических проблемах и отстаивал право русского народа иметь свою государственность. «Государство принадлежит тому народу, душа и тело которого вложены в территорию». Он указывал, что нельзя чужим предоставлять право наравне со своими, поскольку чужим это право нужно для устройства не общего дела, а своих собственных дел.
И мы видим, как эти его слова становятся пророческими в современной России.
