Густые сумерки, накрывшие землю, позволили Гюлю-аге незаметно вынести младенца из кареты и пройти с ним к потайной двери с тыльной стороны дворца. В лабиринте подземных ходов сераля нетрудно было спрятать кого угодно.
В одной из комнат подземелья расположились кормилица с новорожденным мальчиком, ожидая своего часа.
И вот этот час настал.
Хюррем-султан уже лежала в кровати, извиваясь от нестерпимой боли. Задыхаясь и мыча в полотенце, она широко раскрытыми глазами смотрела на лекаршу, словно спрашивая, когда всё закончится.
- Скоро, госпожа, ещё пару усилий, дышите, а теперь, давайте, тужьтесь, ну! – командовала она, помогая женщине поскорее родить. Через пару минут раздался негромкий детский писк, и лекарша, завозившись с малышом, взволнованно зашептала:
- Это девочка, госпожа.
Хюррем, тяжело дыша, откинулась на подушки и прерывисто зашептала:
- Покажи…покажи мне…
- Госпожа, не надо, не стоит Вам смотреть на дитя, - не одобрила повитуха материнский порыв Хюррем.
- Я сказала, покажи…- захлебнулась тяжёлым дыханием Хюррем.
- Зря Вы это, госпожа, - покачала головой Ахсен-хатун и поднесла дочку Хюррем.
Взглянув на крохотного беспомощного человечка, плоть от плоти своей, свою кровинку, Хюррем неожиданно успела заметить на сморщенном личике знакомые родные черты своей матушки: точь-в-точь её мама так морщила свой аккуратный нос, жмурясь на солнце.
Хюррем резко отвернулась и велела унести малышку и подать ей мальчика.
Взяв чужого малыша на руки, она твёрдо заявила:
- А теперь сообщите валиде-султан, что у меня начались роды.
Прижав ребёнка к груди, она посмотрела на его личико и с удивлением увидела, что он как будто улыбается. А её родная девочка только что плакала...
- Заберите его, верните мне мою дочь, - вскрикнула Хюррем, выпустив из рук малыша и положив рядом.
- Хюррем-султан, успокойтесь, я говорила, Вам незачем было смотреть на своё дитя, - стала уговаривать её Ахсен-хатун.
- Я приказываю вернуть мне мою дочь, - с нотками угрозы в голосе повторила Хюррем. В этот момент лежащий рядом мальчик тихо и жалобно заплакал. Хюррем взглянула на его не по-детски страдающее личико, и у неё сжалось и заныло сердце.
Лекарша поспешно выбежала за кормилицей, уносившей девочку, вернула её и привела назад в покои султанши. Отняв у Ханым-хатун ребёнка, она возвратила его матери, а мальчика хотела забрать, однако Хюррем схватила её за руку.
- И его оставь, - посмотрела она на лекаршу свирепыми глазами, - не отдам…
Ахсен-хатун ахнула и взмолилась:
- Госпожа, да что же это такое, сейчас сюда придёт валиде-султан, решайте быстрее, иначе нам всем несдобровать!
- Воды дай, - приказала Хюррем и залпом опустошила тут же протянутый ей кубок.
За секунды в её голове пронеслась тысяча мыслей. Остановившись на одной, султанша тут же её отвергла, не решившись сказать, что родила двойню.
- Слушайте меня, объявите, что я родила дочь, а мальчика отдайте кормилице, но из дворца её не выпускать, я позже с ней поговорю, - взяв себя в руки и приняв решение, твёрдым голосом сказала Хюррем.
- Слушаюсь, госпожа, - выдохнула с облегчением лекарша и вытерла струйки пота, застилающего глаза.
Едва Назлы успела закрыть маленькую комнату за кормилицей, уносящей мальчика, как большие двери распахнулись.
В комнату роженицы ворвалась, словно лёгкий радужный вихрь, шурша длинным шлейфом великолепного платья, валиде-султан.
- Покажите мне мою внучку, - властно велела она и, обращаясь к Хюррем, снисходительно произнесла:
- Поздравляю, Хюррем, ты пополнила османский род султаншей!
- Благодарю, валиде-султан. Я обещаю ещё не раз пополнить османский род также и шехзаде, - гордо ответила Хюррем.
Валиде-султан ничего на это не ответила. Она уже держала на руках малышку и с умилением рассматривала её.
- Машаллах! Машаллах! Аллах предначертал нам девочку. Личико её подобно лунному свету. Узнав о её рождении, я восславила небеса, я увидела солнце и луну рядом. Я сама дам ей имя. Пусть её зовут Михримах. Да будет её жизнь такой светлой, словно солнце и луна освещают её вместе.
- Валиде, простите, разве не повелитель должен дать имя султанше? – удивлённо спросила Хюррем, услышав слова Айше Хавсы-султан.
- Ещё не известно, когда Сулейман вернётся из похода, что ж, нашей девочке всё это время без имени жить? – возразила валиде-султан.
Передав новорожденную девочку в руки лекарши, Айше Хавса-султан покинула покои Хюррем.
- Назлы, скажи Гюлю-аге, пусть приведёт ко мне Ханым-хатун, - велела султанша, как только за валиде закрылась дверь.
- Слушаюсь, госпожа, - поклонилась служанка и пошла к выходу.
Гюль-ага выглядел встревоженным. Он искренне не понимал, что происходит в покоях госпожи и был занят своими мыслями.
“Кормилица принесла мальчика, Хюррем-султан родила девочку…Почему кормилица выскочила с мальчиком. Почему не с девочкой? О, Аллах, что там случилось?” – недоумевал ага.
В это время из комнаты госпожи вышла Назлы, и евнух бросил на неё любопытный взгляд.
- Гюль-ага, Хюррем-султан велела тебе привести Ханым-хатун, - заговорщическим тоном прошептала она.
- Да что там произошло? – едва сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть от нетерпения, возмущённо прошипел он.
- Иди, ага, госпожа ждёт. Она решила признать рождение султанши, и, похоже, мальчика оставить хочет, - наклонившись к самому уху мужчины, тихо протараторила Назлы.
- Это как так? Э-эх, ладно, сейчас не стоит ломать над этим голову, побегу, потом всё узнаю, - махнул рукой ага и в который уже раз за ночь побежал к потайному ходу.
В это время Хюррем-султан отдыхала в постели, прислушиваясь к голосу эбе-кадын (акушерки), которая наконец-то смогла провести по всем правилам ритуал с новорожденной девочкой. Как положено по традиции, Ахсен-хатун читала шахаду:
- Свидетельствую, что нет иного Бога, кроме Аллаха, и ещё свидетельствую, что Мухаммад — Посланник Аллаха, - и одновременно посыпала новорожденную солью, чтобы избавиться от родильного запаха, намазала ей губки мёдом, а на лобик нанесла мизинцем крошечку золы, чтобы уберечь грудничка от дурного глаза.
Во время всех церемониальных действий малышка не плакала, лишь открывала свой крошечный ротик в поисках еды.
- Сейчас, сейчас, моя красавица, я отнесу тебя маме, и она покормит тебя, - приговаривала лекарша, довольная благополучным богоугодным исходом дела, заворачивая девочку в заранее приготовленные пелёнки и покрывала из лучшего хлопка.
Ещё некоторое время ушло на подготовку Хюррем, и малышку вскоре приложили к маминой груди, к которой она жадно припала и зачмокала, закрывая при этом глазки.
Хюррем в благостном состоянии наблюдала за дочкой, не в силах оторвать от неё взгляд. Женщина старалась навсегда прогнать от себя мысли, казавшиеся ей теперь чудовищными.
“Видать, я лишилась разума в ту минуту, когда решила отдать чужим людям мою девочку, - подумала она, встряхнув головой. – Однако теперь я несу ответственность и за другого малыша, раз затеяла такое немилосердное дело. Он так жалобно заплакал…До сих пор душа моя стонет”.
Её мысли прервал стук в боковую дверь комнаты, ведущую в помещение служанки.
“Войди, - негромко сказала она, и тут же на пороге появилась Ханым-хатун с малышом на руках.
- Ахсен-хатун, возьми мою девочку, уложи её в кроватку, и можешь быть свободна, - обратилась Хюррем к акушерке. – Назлы, открой шкафчик, ты знаешь, какой, и подай мне мешочек с монетами, - велела она служанке, и та послушно исполнила указание госпожи.
- Ахсен-хатун, спасибо тебе, подойди, возьми эту малую часть моей благодарности тебе, я надеюсь на твоё молчание и дальнейшую верность мне, - с искренностью в голосе сказала султанша, доверительно сжав руку лекарши.
- Ну что Вы, госпожа, Вы и так озолотили меня, заверяю Вас, что и впредь можете рассчитывать на мою помощь. Да хранит Вас Аллах и Вашу доченьку! Аминь! – поклонилась Ахсен-хатун.
- Аминь! – прикрыла на миг глаза Хюррем-султан.
Лишь акушерка вышла из покоев, Хюррем велела подойти Ханым-хатун.
- Ханым-хатун, дай мне мальчика, - требовательно произнесла Хюррем, протянув руки к малышу.
Женщина рассеянно поправила одеяльце и нехотя подала ребёнка Хюррем-султан. Преодолевая неловкость, она заговорила надрывным голосом:
- Госпожа, по неведомой мне причине всё произошло не так, как мне говорили. Что теперь будет с мальчиком? Куда Вы его денете? Матери он не нужен, раз она отказалась от него. Может, Вы найдёте маленькой султанше другую кормилицу, а я заберу малыша и буду его растить, как родного сына? Я так привыкла к нему…- женщина не выдержала и, прижав к глазам край белоснежного фартука, надетого поверх платья, горько заплакала.
Хюррем, покачивая на руках младенца, заговорила, понизив голос:
- Т-с-с, Ханым-хатун, малыша разбудишь. Ничего ещё не случилось, Ханым-хатун, а ты уже страдаешь. Не стоит так волноваться из-за того, что ещё не произошло. Успокойся, не то молоко пропадёт. Послушай, что я скажу.
На женщину произвели впечатления слова о молоке, она перестала плакать, вытерла слёзы и внимательно посмотрела на Хюррем-султан.
- Я сама не знала, что так получится. Не смогла я оторвать свою дочь, свою кровинку, от себя.
Но и перед этим мальчиком я виновата. Когда я увидела личико малыша, приказав его унести, мне впору самой было разразиться рыданиями от его жалобного плача.
Я решила оставить его во дворце. Ты станешь кормить его и мою дочь. Если молока не будет хватать, я найду ещё одну кормилицу. А пока свою девочку я буду кормить сама!
Подойди, возьми его, переночуешь в той комнате, а завтра я скажу валиде-султан, что пригласила кормилицу и позволила ей жить во дворце со своим новорожденным сыном. Это не возбраняется, как ты знаешь. Ну, иди, забирай своего сыночка, Ахмет, кажется, его зовут? – доброжелательно улыбнулась Хюррем-султан.
Ханым-хатун склонилась и прижалась губами к руке султанши.
- Хюррем-султан, я о таком и мечтать не смела! У меня теперь будет сынок! Да дарует Вам Аллах долгой счастливой жизни за Вашу доброту! А я и Ахмета своего выкормлю, и доченьку Вашу, иншалла, и ещё одного малыша, если Всевышний будет щедр к моему здоровью, - смеялась сквозь слёзы кормилица.
- О каком малыше ты говоришь, Ханым-хатун? Больше никакого малыша нет. У Мехмеда давно есть кормилица, - с удивлением спросила Хюррем, с опаской взглянув на женщину, не случилось ли у неё помешательство рассудка от нервного перенапряжения.
- Если нет, так будет, госпожа! Вот увидите, Аллах пошлёт Вам скоро шехзаде, я молиться буду за Вас каждый день! – вдохновенно проговорила кормилица, прижимая к своей налившейся груди малыша.
- Аминь! – пылко сказала Хюррем, вкладывая всю душу в это святое слово.
О принятом решении госпожи узнали все её преданные слуги: Назлы присутствовала при разговоре, а Гюль-ага, сгорая от нетерпения и мучаясь неизвестностью, позволил себе плотно прижать ухо к замочной скважине, и тоже услышал последние новости. Осталось предупредить акушерку Ахсен-хатун, что и сделал назавтра Гюль-ага.
