Все главы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
Игорь Моисеевич Бурштейн очень любил своего кота Бориса (ударение на о). Любовь эта была сильна, но кот продолжал месяцами портить нервы хозяину, обоссывая его тапки, пока тот, наконец, не созрел отдать Бориса (ударение на о) в цепкие лапы Полянского ветеринара. Нет либидо — нет и повода портить обувь.
Оставив субботним утром кота в Полянах, Бурштейн весь день промучился, ожидая вечера: «Как там рыжий паразит? Не сделал ли я роковую ошибку?» Впрочем, если малое ветеринарское дело сделано, то обратно не пришьёшь… Игорь Моисеевич уже одевался, чтобы ехать в Поляны за котом, когда зазвонил телефон. Звонил Полянский Айболит, и прерывистый голос его внушал смутную тревогу.
— Алло, Бурштейн?
— Да, кто же ещё...
— Я имею вам сказать, что кота забирать рано.
— Почему? Что, с ним?
— С ним всё хорошо, просто операция чуть… затянулась, и во избежание, так сказать, осложнений ему бы лучше побыть здесь. Под надзором лечащегося врача.
То, что врач уже вовсю начал «лечиться», Бурштейну было слышно. Речь из прерывистой норовила стать невнятной. «Ну, надеюсь, моего кота не пропьёт», — подумал Игорь Моисеевич и согласился:
— Хорошо. Но завтра утром я обязательно приеду.
— Конечно, Игорь Моисеевич. Прямо утром. Часов в одиннадцать, но лучше в двенадцать, — сказал эскулап и дал отбой.
Разговор Игорю Моисеевичу не понравился. Проскочила смутная ассоциация с тем, как некоторые деловые партнёры лихо переназначают сроки под благовидными, но второстепенными предлогами, хотя он заведомо знает, что у них там ещё конь не валялся. Типа ему говорят, что краска на ремонтируемом крыле машины долго сохнет, а он в курсе, что эта самая краска ещё и не куплена, она едет из Москвы, и уж конечно, ей ещё сохнуть и сохнуть!..
Но тут кот. И его либидо. Видимо, операция действительно требует реабилитации.
Успокоив себя логикой и стаканчиком вискаря, Бурштейн отошёл ко сну. Отходя, подумал: «Лишь бы какой-нибудь хрени не приснилось…»
И ему приснилось.
Очутился Бурштейн в каком-то тёмном сыром подвале. Как очутился, непонятно. Просто ощутил себя сидящим на скрипящем стуле в кругу тусклого света.
Свет давала грязная лампочка, висящая под низким потолком.
— Что за смутное место? — прошептал Игорь Моисеевич и тут же услышал ответ, произнесённый высоким до противного голосом:
— Добро пожаловать в юдоль скорби, хозяин! Только здесь теперь и прячусь …
Из тьмы вышел Борис (ударение на о) — всё такой же рыжий, но очень грязный, мокрый и нечеловечески печальный. Его некогда бодрые усы уже не топорщились в стороны, а как-то по-стариковски обвисли. Уши также производили впечатление дряблых. Хвост, который всегда торчал огромной пушистой трубой, теперь безвольно мёл пыль, волочась за котом. Усталые глаза смотрели грустно и как-то безучастно.
Кот сел на пол и уставился на Бурштейна. Так они и просидели несколько минут, будто играя в гляделки, и Игорю Моисеевичу становилось всё тяжелее выдерживать кошачий взор, полный горького, как полынь, упрёка.
— Что же ты наделал? — пропищал Борис. — Вот теперь голос такой… Надо мной теперь даже мыши смеются! А другие коты и вовсе презирают. Всё, потерял я смысл жизни… Уж не погулять теперь по помойкам, не пофлиртовать с кошечками, не погонять чужих котов с моей территории… Был Борис с ударной буквой о, а стал Борюсик бесполый.
— Но есть же и другие занятия, — неуверенно сказал Бурштейн.
— Какие?! — пискнул кот. — Пожрать, поспать, в лоток сходить и далее по кругу? Это не жизнь. Это ад! Даже яйца от безделья не полижешь. Нету их! Решено: пойду на окский мост и брошусь в реку. Лучше гордая смерть, чем бессмысленное существование.
— Подожди! — закричал Игорь Моисеевич коту вслед, пытаясь вскочить и догнать друга, но тело будто прилипло к стулу, только руки тянулись к уходящему во тьму Борису…
Бурштейн проснулся в поту и слезах, глубоко дыша и держась за беспокойно колотящееся сердце.
Чуть остыв, он добрёл до кухни и отыскал упаковку той самой валерьянки, которой чуть не отравился Борис (ударение на букву о). Осознав, что держит в руках яд, от которого едва не загнулся несчастный кот, Игорь Моисеевич едва не разрыдался. Но взял себя в руки, выпил лекарство и худо-бедно дожил до утра, ворочаясь и проваливаясь в тревожную дрёму.
Воскресным утром, вовсе не в одиннадцать, а в девять, хмурый Бурштейн вышел из подъезда, сел в верную Мазду и решительно повернул ключ зажигания. Мазда промолчала. Стартер не крутанул, двигатель не забормотал. Не ожила машина ни со второй, ни с пятой, ни с десятой попытки.
Бурштейн заглянул под капот. Там всё было, как всегда: высокотехнологично, красиво и абсолютно непознаваемо. Ясно было одно: автомобиль сломался.
— Как не вовремя, — пробормотал Игорь Моисеевич, открывая на смартфоне приложение такси. — Лиха беда начало.
И как же он оказался прав!
Во двор вкатилась машина с зелёной полоской на борту. «Быстро они, однако!» — подумал было Бурштейн, но тут же разглядел надпись, красовавшуюся на полоске: «ФССП России».
Федеральная служба судебных приставов России была одной из самых «любимых» служб Бурштейна. С ней его связывала долгая история отношений, наполненных душевной болью, человеческим отчаяньем, а иногда и хмурым весельем.
— Игорь Моисеевич Бурштейн? — весело спросил судебный пристав, выходя из машины. — А мы к вам.
— А я почему-то и не сомневался. Без выходных уже трудитесь… — хмуро сказал Игорь Моисеевич Бурштейн, понимая, что сейчас начнутся очередные мероприятия по аресту его ещё вчера движимого, а теперь недвижимого имущества марки «Мазда», а потом и квартиру пойдут описывать…
Бориса со всеми его ударениями пришлось отложить, оставляя преданного друга в руках Полянского ветеринара. Ну, хоть кота не арестуют…
К вечеру мероприятия ФССП закончились. Злой и уставший Игорь Моисеевич закинул подальше казённые бумаги, сел за кухонный стол и немного посидел в тишине.
Осмотрев кухню, Бурштейн остановил взгляд на пустых мисках Бориса (ударение на о). Да, настало время заняться возвращением кота. Хоть на такси, хоть пешком.
— Алло, доктор? Я сейчас приеду, — заявил Игорь Моисеевич, дозвонившись до ветеринара.
— Бурштейнч… ик! Дорогой вы мой Бурштейнчик, простите меня незамедлительно! — провыла трубка пьяным голосом Полянского Айболита. — Только задаток я вам всё равно не отдам!
— Ты что с котом сделал, гнида? — не вполне вежливо проорал Бурштейн.
— В том-то и дело, что я с ним ничего. А вот он со мной… Он мне морду лица расцарапал, халат единственный порвал… В клочья! А какой я доктор без халат… ик! а?
— Где Борис?! — тихим от гнева голосом спросил Игорь Моисеевич.
— Он меня расцарапал, — продолжил гнуть своё доктор без халатика. — И водочку мою разбил. Водочку, понимаете?.. Потом в коридор. И давай в тапки ссать! Все обоссал! Штук десять… пар.
— Засунь себе эти тапки… — процедил сквозь зубы Бурштейн. — Что с котом?
— Скотом, да… оказался ваш Борис… Разодрал, разбил, обоссал и — в окно! Сбежал… Простите меня, Бурштейн, не удержал я вашу рыжую бестию… Я за ним честно бежал, но у него ног в два раза больше… Вы не подумайте, я его весь день искал с двумя кореш… коллегами. И сегодня тоже. Нету в округе вашего кота, как сквозь землю провалился!..
Бурштейн молча прервал разговор.
Ему надо было распланировать, как он будет вызволять арестованное имущество, искать Бориса (ударение на о) и что лучше сделать с Полянским ветеринаром. Может быть то, что Полянский ветеринар так и не сделал с котом?
Одно было ясно: продолжение обязательно последует, да ещё какое…
Теперь этот рассказ можно послушать в профессиональном исполнении!