Люся помнила тот день, когда учительница познакомила их класс с новеньким.
- Так, тишина в классе! – гаркнула «Карпуха», в миру – Ирина Карповна, здоровенная, в три обхвата тетка с ядреным голосищем. – Знакомьтесь, новый ученик. Степан Колесников!
Новый ученик обвел сидевших в классе скучающим взглядом. Скользнул по Люсе и тут же забыл о ее существовании. Но зато Люся – не забыла! Она вообще никогда не видела таких глаз. Нет. Видела. В кино про Ихтиандра. Синие-синие, почти фиолетовые глаза Степана спрятались под густой каштановой челкой. Модная сумка на плече. Из-под рукава школьного пиджака выглядывали часы. И весь Степан стоял как-то вольно, вызывающе. Словно говорил: плевать я на вас всех хотел!
Люся тогда даже испугалась за него: кудлатые одноклассники не прощают таких «красавчиков»! Они ему быстро морду начистят за школой после уроков! Научат Родину любить – и к гадалке не ходи! Испугалась и полюбила одновременно. Ее сердце растерянно качнулось в груди, раздумывая – замереть или удвоить скорость хода? Подумав, сердце ухнуло куда-то вниз, словно Люся на качелях, и опять взметнулось к горлу…
С той поры для Люси прекратилась спокойная жизнь, а детство с куклами и ромашковыми венками покинуло ее навсегда. Все, что волновало, пугало, радовало и огорчало Люсю, все это заключалось только в Степке, и больше ни в ком и ни в чем.
Одноклассники попробовали новенького на прочность, подкатившись к нему целой гурьбой после уроков. Но как подкатились, так и откатились – Степан драться умел. Ваське Акимову, первому задире, он так саданул под дых, что тот упал на землю и несколько минут так валялся, пытаясь поймать хоть какую-то порцию воздуха. Пока Акимов прохлаждался на травке, на Степу навалилось еще пара парней. Степка неуловимым движением, как в индийском кино, схватил обоих за загривки и столкнул лбами друг с другом! Высший пилотаж, решивший Степкину судьбу!
Через несколько минут ребята чуть ли не с блокнотами сидели вокруг: внимали все, что Степан объяснял по поводу своего боевого искусства.
- Это же Джиу-джитсу. Лучшие боевые подразделения разведывательных войск во время войны владели техникой боя! Стыдно не знать! – Степан опять стоял в ленивой, расслабленной позе.
«Да ты крутой чувак» - думали слушатели. А Васька Акимов решил, что с таким пацаном лучше дружить, чем соперничать.
О девчатах нечего было и говорить – кроме Люси в Степу влюбились абсолютно все, включая педагогов. Его ставили в пример отстающим, его назначили командиром баскетбольной команды, ему прощали прогулы и отпускали с занятий домой, если Степан просто прижимал ладонь к красивой своей голове. Все обожали Степана, и завуч не раз говаривала: (Люся случайно услышала край разговора в учительской, куда заносила журнал)
- … далеко пойдет!
Люся вышла из учительской и прислонилась ухом к двери.
- Я вам говорю: родителям необходимо отправить ребенка в Ленинград! Мальчик невероятно талантлив и красив. Конечно, я против того, чтобы Колесников стал актером, это претит советским идеалам, но такие данные, такие данные, они…
Что дальше, Люся слышать не захотела. Ясно было: Степан здесь не задержится. И Люся может свои мечты зарыть где-нибудь за огородом. Человек с «такими данными» никогда не будет связывать свою судьбу с Люсиной судьбой. Ни-ког-да!
Тогда она прорыдала весь вечер. Мама испугалась за дочку, увидев ее распухший от соплей нос и тоненькие щелочки зареванных глаз. Она обняла Люсю и повела к рукомойнику, прибитому к стенке в углу избы.
- Ну-ка, давай умоемся, т-а-ак, - ворковала мать и плескала воду на горячее Люсино лицо, - ну что ты? Двойку получила? Нельзя так убиваться! Ты посмотри на себя!
Люся, подняв голову, увидела отражение в маленьком зеркальце. Распухшее лицо, красные свиные глазки, нос картофелиной… И разревелась пуще прежнего. Мама, простая и далекая от всякой романтики женщина, подумала, что у Люси припадок эпилепсии. На утро – дочку в охапку, и бегом на остановку. В районной больнице старый врач, взглянув на Люсю, рассмеялся.
- Ну что вы народ смешите, мамочка? Просто слишком восприимчивая ваша девочка. Эмоциональная. Да и гормональные перестановки организма влияют на настроение… Успокойтесь, я пропишу вам капельки.
Мать выдохнула с облегчением. Они поболтались по магазинам, купили конфеты, лимонад, колбасу полукопченую. Сходили в кино на новую картину. Поели мороженого в кафе, где мама почему-то застеснялась и не купила себе лакомство в металлической вазочке. Сидела рядом, и отнекивалась, когда Люся предлагала попробовать ложечку. Мама украдкой смотрела на посетителей кафе и краснела. Люся не очень поняла, почему это мать так краснеет.
В обувном магазине мама купила Люсе настоящие туфельки. Маленькие, легкие, на взрослом, рюмочкой, каблучке.
- Что, доченька, полегче? – спросила, - это тебе подарок. Коли большая такая стала, невеста почти, так красуйся на здоровье, помни матерь свою…
Уже в автобусе Люся поняла стыдливость мамы и широкий ее жест в обувном. Мама просто была очень плохо одета, хотя собираясь, нарядилась в самое лучшее и новое. А ведь еще не старая. В городе мамины ровесницы щеголяли болоньевых плащах и косынках с люрексом, кокетливо, со вкусом, повязанных на гладкие головы. А мама – в резиновых сапогах, от которых на икрах багровели натертые резинкой полосы.
Это ей надо было купить туфельки на выход, ей, а не Люсе! Но какая мать будет любить себя больше, чем собственное дитя?
Автор: Анна Лебедева
