Представляю законченный роман. Роман состоит из 12 глав и вступления
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ
Риелтор, с которым свела меня Натали, был не похож на всех остальных виденных мною в жизни риелторов. Мы договорились с ним встретиться в два часа дня на пятьдесят шестом этаже башни Монпарнас в ресторане «Небо Парижа», но он опаздывал, заставляя меня нервничать.
Я плохо выспался, так как празднование дня рождения Ника закончилось только утром, когда мы немного пьяные, немного сонные и, не смотря на эти два обстоятельства, отнюдь не вялые, сошли с теплохода и встретили рассвет на мосту Александра III. Молча наблюдая, как несмело покрывает солнце полу прозрачным золотистым платком недремлющие воды Сены, я подумал, что импрессионизм, должно быть, возник тогда, когда какой-нибудь художник, случайно увидев эту картину, понял, что все его реалистичное мастерство не сможет передать и сотой толики той красоты, какую ежедневно и буднично, словно мимоходом, создает природа.
Остальные тоже молчали, думая, каждый о своем, пока Натали, не нарушила тишину, предложив пустить по реке, заметно сдувшиеся за ночь шары. Они плавно опустились на воду и, подрагивая, скрылись под мостом, чтобы выплыть с другой стороны и, разделившись, пуститься в далекое, возможно, кругосветное, путешествие.
Когда я добрался, наконец, до студии, было уже девять часов утра. Я разделся, завел будильник и, едва коснувшись подушки, забылся глубоким сном без сновидений. А поскольку спустя три с половиной часа мне уже опять нужно было быть на ногах, то можно представить, как я бесился, глотая третью или четвертую чашку кофе, в ожидании непунктуального дружка Натали. Не говоря о том, что впереди меня ждала очень ответственная работа, из-за которой я начал волноваться сразу, как только узнал о ней. Эта работа была связана с одной удивительной женщиной по имени Ариадна. Я был знаком с ней когда-то, очень давно. Но узнает ли она меня теперь? И хочу ли я, чтобы она меня узнала? Однозначного ответа на этот вопрос у меня не было. Зато я точно знал, что пятую чашку эспрессо уже точно не осилю. Я задумался, не плюнуть ли на все и не попросить счет, но тут напротив меня плюхнулся худой, рыжий, энергично двигающей челюстью малый с поразительно по-мужски красивыми руками. Перед собой на стол он положил черную папку, из которой стал извлекать и выкладывать на стол какие-то фотографии, рассказывая параллельно занимательную историю своего опоздания:
— Нет, я, конечно, все понимаю, но, чтобы так!!! Нет, так меня никто еще не подставлял, — он на секунду перестал вытаскивать бумаги, замер, задумавшись, и возмущенно покачал головой. Потом хотел уже вернуться к прерванному занятию, но вспомнил кое-что и быстро протянул оказавшуюся чуть потной ладонь через стол. — Миш. Зовите меня просто Миш, — после короткого рукопожатия во время которого он не смотрел почему-то не на меня, а вниз, Миш сделал мощное круговое движение челюстью и продолжил возится с фотографиями, закрывая их от меня (не то случайно, не то намеренно) локтем. — Ну-с, о чем это я? Ах, да! Простите за опоздание, но моя нынешняя девушка просто монстр. Теперь уже, кончено, бывшая девушка, — он оскалился и коротко, но очень громко хохотнул, и изображая, видимо, гомерический смех. — Она отчего-то решила, что я встречаюсь с нашей соседкой. А когда я сказал, что на самом деле у меня с утра очень важное деловое свидание, Люсьен зацепилась за последнее слово и заперла квартиру снаружи. Нет, какова? С вами такого никогда ведь не случалось? — с надеждой спросил он, обеспокоено подняв глаза. То есть, скажи я, что и со мной такие истории происходят едва ли не каждый день, я бы нанес парню серьезную душевную травму. — Пришлось спускаться вниз по водосточной трубе, — с ложным пафосом вздохнул он и глянул на меня исподлобья, наблюдая реакцию. Я нетерпеливо заерзал на месте, надеясь, как можно скорее приступить к делу, но все-таки ответил на его немое ожидание:
— А почему вы не позвонили домоправителю?
Миш порозовел от удовольствия, и понял, что угадал правильный вопрос. Однако в этот момент затрезвонил его телефон, лишив возможности продолжить приятную ему беседу немедленно. Лицо Миша сделалось важным, и было бы деловым, если бы он время от времени не подмигивал мне, как ненормальный, словно мы оба являемся с ним хранителями какой-то страшной тайны.
Звонок носил явно личный характер, но Мишу не помешало, не стесняясь меня, выяснять с собеседницей отношения в течение пятнадцати минут, окончательно выводя меня из себя. Неизвестно, сколько бы это продолжалось еще, но я поймал усыпанную веснушками руку и выразительно постучал пальцем по круглым часам на ней. Миш поспешно закивал головой, пообещал какому-то пупсику позвонить позже и отключился без тени осознания собственной вины на лице.
— Ну-с, о чем это я? Ах, да! Вы спрашивали, почему я не позвонил домоправителю? — и он в очередной раз заговорщески мне подмигнул. — Ну, вы, право, спросите! Какой уважающий себя мужчина, а, тем более, француз, признается, что его провела какая-то девица! Нет. Рисковать жизнью на водосточной трубе — поступок истинного мужчины,— на долю секунды я пожалел, что Миш не сломал себе на этой трубе шею. А он, не догадываясь о моих кровожадных мыслях, продолжал. — Вы, наверное, спросите…
— Я, наверное, спрошу, — не выдержал я, — что вы мне подобрали?
Обиженно скрипнув, как грубо остановленная пластинка, он уже без прежней живости в глазах стал рассматривать выложенные перед ним фотографии, бормоча под нос:
— Натали сказала, что вам нужна студия для работы. Студия для работы. Большая просторная, светла студия для работы… В центре, правильно?
Я кивнул и все-таки попросил официанта принести мне пятое эспрессо, а пока Миш, словно в первый раз рассматривал фотографии квартир и домом, я, отчаявшись добиться от него чего-то толкового и жалея о напрасно потраченном времени, раскурил трубку и посмотрел в окно. С пятьдесят шестого этажа башни Монпарнас, где мы мучили друг друга, открывался один из самых панорамных видов на Париж. Внизу, с одной стороны зеленел Люксембургский парк, с другой стороны, изящно вытянув длинную шею, стояла, скромно осознавая свою популярность, Эйфелева башня, а совсем вдали с трудом узнаваемыми контурами виднелись шпили и башенки старожилов города — Нотр-Дама и Лувра.
Оправдывая название ресторана, мы, словно большое облако, парили по пронзительно голубому сегодня парижскому небу и, опустив глаза, рассматривали изгибы и выпуклости своего, возможно, где-то не совершенного, но любимого тела.
Я отвернулся от окна и в очередной раз посмотрел на часы. Пора идти. Очистил трубку под не замолкающее ни на секунду шуршание голоса Миша:
— Может, эта? Нет, наверное, эта вам все-таки не понравится, — убирая, так и не показав мне, одну фотографию за другой. — Эта тоже не понравится. Эта... О! — обрадовался он, счастливо выпрямляясь. — То, что нужно. Взгляните, — протянул он мне плотную глянцевую бумагу. Я, не особо надеясь увидеть там что-нибудь интересное, едва взгляну на изображение, как чуть не крякнул:
— Миш!!! Это моя нынешняя студия. Та, где я сейчас живу, — возвращая ему фото, сообщил я.
Тот растерянно посмотрел сначала на меня, затем на снимок и вздохнул:
— Правда, что ли? И зачем вам из такого замечательного места уезжать, не понимаю. Вот, если бы у меня была такая квартира, ни за что бы не стал ее менять…
Выложив на стол деньги, я спрятал бумажник и встал:
— Не могу сказать, чтобы мне было очень приятно с вами познакомиться. Все хорошего.
— Подождите, — всполошился риелтор, видя, что я действительно ухожу, — у меня есть еще несколько вариантов.
Я обернулся уже в дверях:
— Но у меня нет уже времени.
— Я вам позвоню… или, нет, сам приду, — слышал я громкий вопль у себя за спиной, входя в лифт.
Первое, что я сделал, оказавшись на улице, это позвонил Натали и выговорил ей за дружка. Однако девушка, к моему изумлению, услышав подробный отчет о поведении Миша, не удивилась, а спокойно заметила:
— Не обращайте внимания. Он немного чокнутый, но лучший риелтор в городе. Поверьте.
— Ага, — ядовито ухмыльнулся я, — именно поэтому он предложил мне мою же собственную студию, да?
Натали невозмутимо отбила, брошенный мною камень:
— Ничего удивительного. Откуда ему было знать, что этот лофт ваш? Зато Миш сразу почувствовал, что он вам понравится. А он же действительно вам понравился, ведь один раз вы его уже сняли?
Логика Натали меня убедила и, согласившись дать риелтору второй шанс, я отправился на съемки в Першинг Холл.
Когда-то я был довольно частым гостем этого отеля. Четкие воспоминания об этих визитах стерлись, но остались ощущения, которое длинным, пропитанным насквозь запахом магнолии, шлейфом тянулись из прошлого. Ощущение хрустящей простыни под ладонью, теплого ворса ковра и прохлады ветерка, который, играя травой на газоне, пробегал мимо, небрежно касаясь моей щетины. Аромат корицы на плетеной булочке и струйка только что сваренного кофе, которая стремилась в бессмысленную погоню за пышным облаком, проплывающим в этот момент над головой. Звуки Вивальди, мечущиеся по извилистым, окутанным красноватым туманом приглушенного света, коридорам. И улыбка женщины, чье имя уносило меня в каменные ловушки критского лабиринта, где в темноте держась за едва осязаемую нить, я бежал от чудовища, надеясь отыскать единственную любимую девушку, лица которой тогда еще не знал.
Ариадна почти не изменилась. Я сидел в глубоком кресле холла, когда она, с элегантным «цок–цок» вышла из кабинета, не прекращая начатого, еще до моего появления телефонного разговора. Как всегда безупречна и недосягаема. Крупные волны ее волос, словно тяжелые пески Сахары, лежали на покатых плечах, чью хрупкость только подчеркивала тонкая ткань летнего костюма. Нежный овал лица, который так и хотелось очертить пальцем, замыкался красивым белоснежным лбом, под которым темнели тонкие брови, повторяя изгиб миндалевидных глаз.
Она остановилась возле меня, но, когда я подскочил, словно на пружине, то понял, что Ариадна настолько поглощена своей беседой, что даже не замечает моего присутствия. И лишь после того, как, попрощавшись, она отключила телефон, в ее глазах мелькнул интерес, подаренный мне. Сердце екнуло. Неужели узнала?
— Вы Грэг Таннер? — посмотрела на настенные часы и кивнула. — Хорошо. Вы не опоздали. Пойдемте, я покажу вам отель и попутно расскажу, что бы мне хотелось видеть на снимках.
Не узнала. Я молчал, неотрывно глядя на ее лицо, недоумевая, как такое возможно. Они виделись едва ли не семь раз, а она совсем его не помнит. Они пили зеленый чай в ее кабинете, обсуждая Гогена и Шостаковича. Они умели молчать в обществе друг друга. Она неизменно встречала его появление бутылкой французского Бордо, а он, уезжая, всегда оставлял для нее ветку магнолии.
— Мистер Таннер, я очень занятой человек, — жестоко вернула меня Ариадна в действительность. — Наш отель один из лучших а Париже, и управление им требует сиюминутного внимания. Мне, в свою очередь, рекомендовали вас, как одного из лучших фотографов. Улавливаете связь?
С неожиданной развязностью я кивнул и стал с профессиональной непредвзятостью оглядывать интерьер, оформлением которого, как мне говорила когда-то Ариадна, занимался модный нынче в мире дизайнер Андре Путман.
— Ясно дело, — стянул с головы шапку и вытер ею сухую лысину. — Кстати, ничего отельчик. Правда, мне, хоть я почти и лучший, покамест не по карману. Ведите, командир. Пардон, мадмуазель командир.
Ариадна деликатно проигнорировала мое нарочитое хамство, лишь едва заметно поджала розовые, в аппетитных трещинках губы. Мы поднялись по лестнице на второй этаж, и пошли по коридору, попутно заглядывая в помещения, которые хотела бы запечатлеть моя заказчица.
— Здесь комната отдыха — сделаете пару снимков, не больше. Я еще не решила, стоит ли заострять на дополнительных услугах внимание. Пойдемте дальше, — поторопила она, заметив, что я вознамерился усесться на диван. — Тут у нас тренажерный зал и сауна…
— А помыться для вдохновения нельзя? — поинтересовался я, разматывая шарф.
Непроизвольно приподняв бровь, Ариадна бросила, направляясь к выходу:
— Ну, если ваше вдохновение запылилось, то можете его постирать и погладить. Я покажу вам, где гладильный пресс. Он в номерах, куда мы сейчас и направляемся.
Сдержав улыбку, я последовал за ней. Ариадна вошла в комнату первой и, присев на стул около окна, обвела рукой помещение:
— Обратите внимание на спальню и гостиную. Я хочу, чтобы, глядя на фотографии, у людей возникало желание лечь в эти кровати и отдохнуть у этого окна. Грэг, что вы делаете?
Я лег на кровать, только и всего. Не снимая ботинок, упал на постель чуть ли не с разбега, заложил руки за голову и мечтательно уставился в потолок.
— У меня уже возникло желание полежать на этих кроватях и отдохнуть часок другой, глядя в окно.
Ариадна поднялась, одернула костюм и спокойно ответила:
— Что ж, Грэг, вы практически помылись в нашей сауне, выспались в номере, а теперь, я думаю, уже достаточно проголодались, что осмотреть ресторан.
Я нехотя сполз с кровати и поплелся за ней к лифту. Ресторан располагался на первом этаже во внутреннем дворике Першинг-холла, отгороженный от внешнего мира суетливых улиц и модных бутиков тишиной высоких деревьев и каменными стенами отеля. Внутри его было немноголюдно — только постояльцы гостиницы, привыкшие, кто к раннему ужину, кто к позднему обеду.
Не имея ни малейшей надежды на то, что Ариадна и в самом деле захочет меня накормить, я, с завистью смотрел на уставленные кушаньями столы и ждал дальнейших указаний. Однако неожиданно наша познавательная экскурсия по отелю была прервана появлением молодого темноволосого администратора, который, приблизившись, шепнул что-то Ариадне на ушко. Она выслушала его с каменным лицом, коротко кивнула и обернулась ко мне:
— Извините, мне необходимо ненадолго отлучится. Осваивайтесь пока. А, чтобы вы не скучали, я попрошу Поля напоить ваше вдохновение кофе.
Опять кофе, чуть не взвыл я, мечтая о простой котлете с жареным картофелем фри. Вот уж не думал, что когда-нибудь буду умирать с голоду, находясь внутри хорошего ресторана. Однако, делать нечего, и я уселся за пустой стол, а вскоре передо мной появилась шестая за сегодняшний день чашка эспрессо. К счастью, милашка Поль догадался подать к кофе несколько восхитительных пирожных, и я, весьма довольный, набросился на еду.
Пока я наслаждался жизнью, олицетворением которой считал сейчас эти божественные булочки с кремом, пожилой представительный мужчина за соседним столиком, задержав случайно брошенный в мою сторону взгляд, стал пристально меня рассматривать, хмурясь и покусывая губы, что, видимо, означало, серьезный мыслительный процесс, происходящий у него в голове. А, когда я, не выдержав, отложил на тарелку наполовину съеденное пирожное и вопросительно уставился в ответ, он вдруг расцвел полными губами, окруженными со всех сторон мелкой порослью усов, плавно переходящих в бороду, и воскликнул:
— Вы меня не узнаете? — он бросил газету, которую читал, на стол, полагая, очевидно, что так мне будет проще рассмотреть его целиком. — Мы встречались с вами год назад в Амстердаме. Ну, вы еще сказали, что через пару месяцев моя компания станет лидером на рынке, — бородач радостно потер ладони. — И как в воду глядели, черт возьми! Даже трех месяцев со дня вашего пророчества не прошло. Вы тоже остановились в Першинг-холл? Обожаю этот отель! Когда приезжаю по делам во Францию только здесь живу, — он поправил, упавший на стол рядом с бифштексом галстук, и, не обращая внимания на то, что я не только не разделяю его восторгов, но, напротив, весьма удивленно на него смотрю, продолжил. — Это все Ариадна! Какая женщина. У нее ключ не только от всех номеров и комнат, но и сердец постоянных клиентов, — и он искренне расхохотался, как будто случайно, выскочившему каламбуру.
К этому времени я решил, что уже довольно оставлять этого во всех отношениях приятного джентльмена в неведении, относительно его ошибки, вытер салфеткой рот, и произнес:
— Мне действительно жаль вас прерывать, но, боюсь, вы ошиблись. Я никогда не был в Амстердаме и вас к моему величайшему сожалению не знаю.
Смех бородача оборвался так внезапно, что я испугался, не поперхнулся ли он. Однако тот, благополучно закрыв рот, вновь нахмурился и прикусил губу, а вместе с ней и кончик уса. Размышлял он недолго. Вскоре лицо его вновь прояснилось, и он безмятежно махнул рукой:
— Да ну, разыгрываете. У вас очень запоминающаяся внешность, — он на секунду опять сдвинул брови. — Нет, это определенно вы.
— А я вас уверяю, что я, определенно не тот, за кого вы меня принимаете, — невозмутимо парировал я.
Бородач хитро прищурился:
— И кто же вы в таком случае?
— Просто фотограф, — признался я.
Но тот и теперь не поверил:
— Фотограф? Да будет вам меня разыгрывать! Мы сейчас спросим у Ариадны, кто вы такой на самом деле, — воскликнул он, заметив приближение управляющей Першинг-холл, которая, возможно, и знала меня когда-то, но напрочь об этом забыла.
Ариадна остановилась, не доходя до моего столика, и спросила:
— Вы закончили? Мы можем продолжать?
Тут мой незнакомый бородач ловко вынырнул из-за стола и подошел к женщине, чем вызвал на ее лице приятную и столь памятную мне улыбку.
— Здравствуйте, Клиф. Прекрасно выглядите. Как ваши дела? Надеюсь, никаких затруднений по бизнесу? — поинтересовалась она, позволяя Клифу поцеловать ей руку.
Тот галантно заверил Ариадну, что жизнь становится прекрасна, стоит ей появиться на горизонте (она, не меняя выражения лица, легким кивком приняла комплимент), а затем, задерживая ее руку дольше положенного, обернулся ко мне и произнес:
— А нас тут вышел небольшой спор с этим господином, — «этот господин», в смысле я. — Дело в том, что я прекрасно его знаю. Это гений и титан современного финансового мира. Не знаю, останавливался ли он когда-нибудь в Першинг-холл, но вы, Ариадна, с вашим умом и любознательностью, — сколько льстивых комплиментов! — наверняка читали статью о нем в Таймс за прошлый месяц?
Незаметно высвободив руку, Ариадна смерила меня долгим взглядом, в котором, мне показалось, я увидел, странный блеск, принятый мною по ошибке за признание, и отрицательно покачала головой.
— Все же вы ошиблись, Клиф. Мне неприятно, что не могу поддержать вас, но этот человек фотограф, Грэг Таннер. Кстати, довольно известный в своем роде, — и добавила, не удержавшись от лукавства. — Правда, у него весьма оригинальные способы общения с Музой. Но, кто знает, может, он тоже гений, как этот ваш финансист из Таймс, — и она одарила обескураженного Клифа своей лучшей улыбкой.
— Но, как же так…, — изумленно забормотал тот. — Я почти уверен, что это…
— Извините нас, Клиф, — мягко остановила его Ариадна. — Но нам с Грэгом предстоит еще много работы. Приятного аппетита, — и кивком приглашая меня следовать за ней, прошла в холл, где началось наше с ней путешествие.
Мы остановились возле того самого кресла, где я сидел, когда она вошла. Сложив руки на груди, Ариадна огляделась и спросила:
— Вы уже решили, с чего начать, Грэг. У меня действительно очень мало времени. Давайте, я скажу своему помощнику, и он даст вам все необходимое для работы, а так же покажет то, что вы захотите увидеть. Я же буду в своем кабинете.
Но я не хочу, чтобы вы уходили, Ариадна! Опустившись в кресло, я равнодушно повертел в руках камеру и ответил:
— Знаете, что-то у меня сегодня нет никакого настроения, работать. Может, отложим все до следующего раза?
Я думал она вспылит точно так же, как я недавно, чуть не вспылил на Миша, но Ариадна лишь внимательно посмотрела на меня, склонив голову, и неожиданно спросила:
— Что с вами, мистер Таннер? Почему вы выпендриваетесь и кривляетесь с того момента, как я вошла? Вам не нужна эта работа? Так и скажите, зачем же дурака валять? Или вы из тех, кто боится умных женщин?
Я встал, оставив свой фотоаппарат валяться в кресле, подошел к ней вплотную и, глядя в глаза, ответил:
— Ариадна, неужели вы не помните, как много веков назад, когда вы были несчастной одинокой принцессой, а я странствующим рыцарем, мы однажды сидели на балконе вашего замка? Моя лошадь уже была оседлана и готова тронуться в путь, и солнце уходило за горизонт, и пахло полевыми цветами из вашей прически. Неужели вы не помните, как мы тогда любили друг друга?
Ариадна не отвела взгляда, но смутилась и почему-то солгала:
— Нет, не помню.
ДЕНЬ ПЯТЫЙ