Представляю законченный роман. Роман состоит из 12 глав и вступления
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Натали пришлось простоять под дверью лофта не менее получаса, прежде чем ничего не подозревающий Грэг вышел из ванной и, услышав требовательный стук, впустил ее. Решительно отстранив слегка опешившего от неожиданного напора Грэга, она ворвалась внутрь, загруженная пакетами, от которых приятно тянуло запахом еды. Водрузив их на стол, девушка принялась энергично заполнять холодильник разными вкусностями, включив предварительно кофеварку и вытащив из шкафчика две чашки.
Грэг, со смущением обнаружив, что встретил молодую даму в халате, поспешно ретировался наверх, чтобы одеться подобающим образом. Когда он вернулся, Натали уже успела на скорую руку соорудить легкий завтрак, состоящий из кофе, тостов, летнего салата, джема, круассаном и сыра. С удовольствием наблюдая, как Грэг с аппетитом уминает плоды ее трудов, девушка, укутанная в романтичный ареол легкой воздушной блузки небесного цвета, спросила, размешивая сахар в своей чашке:
— Какие у нас планы на сегодня, Грэг?
Не отрываясь от еды, Грэг рассказал девушке о записке, которую ему всучил рыжий клоун, при этом он сам не зная почему, умолчал об Анне и ее необычном заказе. Заинтересовавшись, Натали попросила разрешения посмотреть на записку клоуна: вдруг адрес, указанный там, окажется ей знаком?
— Ну, конечно, я знаю, что находиться на Рю Дарю, 14. Там находится русский храм. Но зачем уличному клоуну отправлять вас в церковь? — изумленно хлопнула она ресницами.
Ответа на этот вопрос Грэг не знал, но занимал он его порядочно. Так же, как и не понять к чему, приведенная библейская цитата: «Я свет жизни, кто за мной пойдет…». Стоп! Гратовски ведь тоже говорил о свете жизни. Здесь определенно должны быть какая-то связь.
Отодвинув тарелку, он попросил Натали:
— Расскажи мне все, что ты знаешь об этой церкви.
Натали, помявшись, призналась, что знает она не очень много. Церковь Александра Невского расположена в самом центре Парижа недалеко от Триумфальной арки. Построена, кажется, во второй половине XIX века — точнее она вспомнить не может. Над внутренней росписью работали Альберт и Маргарита Бенуа. Очень популярна у русских: как живущих во Франции, так и тех, кто приезжает сюда в гости. Еще эта церковь знаменита тем, что в ней великий Пабло Пикассо обвенчался с русской балериной.
— Больше мне ничего не известно. Церковь, как церковь. Рядом магазинчики с иконами и православной литературой. Ничего особенного, — развела Натали руками. — Поэтому я совершенно не представляю, кто мог вас туда позвать.
— Скоро мы это выясним, — пообещал ей Грэг, — С минуты на минуту приедет Андре и отвезет нас на улицу Дарю, 14.
До этого Грэг, раз или два бывший в России, уже был впечатлен размашистой красотой православных храмов. В отличие от строгих, высоких, облаченных в серые кружевные платья в пол, католических соборов, русские церкви больше напоминали розовощеких веселых толстых баб, разноряженных в честь праздника в пестрые юбки. Особенно Грэгу запали в душу их пряничные стены, с которых кротко взирали всепрощающие святые, привлекая тех, кто нуждается в утешении, мудром совете или покаянии.
Этими воспоминаниями он делился с Натали, пока Роллс Андре мчался по Елисейским полям в бурном потоке бодрых с утра автомобилей и, скрытых за черными шлемами мотоциклистов в офисных костюмах. Достигнув величественного свода Триумфальной арки, их машина свернула вправо, и вскоре Грэг увидел золотые маковки православного храма, расположенного в середине небольшой улицы Дарю.
Выбравшись из салона, Грэг и Натали оказались лицом к лицу с высоким священником в черной сутане и крупным, тяжелым крестом на груди. В противовес созданному в воображении Грэга образу русского батюшки, в виде необычайно толстого добродушного мужика с окладистой бородой, святой отец был чрезвычайно худ, бледен и суров на вид. Его вытянутое мрачноватое лицо украшали пышные, но печально свисающие на губы усы, в то время как подбородок и щеки были чисто выбриты. Длинные, до плеч волосы, немного завивались на концах, наводя на мысль о мушкетерах Дюма. Зато голосом священник обладал густым, басистым, который мало соответствовал его худосочному телу.
— Вы Грэг Таннер? — спросил он, но Грэг почувствовал, что ответ батюшке уже известен.
— Да. А откуда вы меня знаете? — не смог он сдержать любопытства.
Священник развел руками, оголив кисть, при этом четки, зажатые в кулаке, недовольно взбрыкнулись.
— Господь, сын мой, все знает. Он тебя ко мне и привел. Церковь нашу для буклета заснять. Меня зовут отец Александр. Так и ты зови, сын мой, — мудрено представился священник, внимательно осматривая спутников Грэга, а в особенности простоволосую Натали. — Пойдем, что ли во храм Божий. Там и потолкуем, — отец Александр повернулся, было, к ним спиной, но тут вспомнил что-то и, подняв указующий перст вверх, предупредил. — Только ты без гонорара будешь работать, сын мой, ибо сказано в писании — дары ослепляют глаза мудрых и извращают дела праведных, — не услышав возражений, священник удовлетворенно мотнул головой и вошел в храм. За ним последовал Грэг, за которым, не отставая ни на шаг, шла с любопытством и живым интересом глазеющая по сторонам Натали.
Внутри их встретила, пронизанная прохладой тишина. Перед иконами, потрескивая, колыхались огоньки тонких свечей, вместе с ладаном источающих приятный острый запах. Слева, возле лика Мадонны с младенцем неподвижно стояла, склонив голову, невысокая женская фигура, покрытая темным тонким кружевным платком. Кроме нее и отца Александра Грэг поблизости никого из прихожан или служек не заметил.
Пройдя в центр, он остановился под куполом неподалеку от мерцающего золотом алтаря и задрал голову, с восхищением рассматривая сводчатый потолок.
— Ты бы шапочку-то снял, сын мой. Не на ярмарку ведь, чай, пришел, — ненароком обронил неслышно приблизившийся к нему сзади отец Александр.
Устыдившись, Грэг стянул с головы берет и быстро запихнул его в сумку.
— Красивая церковь, — сказал он, оглядываясь. Подспудно Грэг ждал, что священник, как и Леонард Гратовски сообщит ему нечто сакраментальное, но тот лишь с гордостью кивнул в ответ на его замечание.
— Да, церковь у нас красивая. Историей пахнет. Сколько мужей великих здесь перед Богом о спасении души бессметной молились? А за скольких мы молились, в последний путь провожая? — отец Александр привычно перекрестился. — Были времена, когда она единственная людей православных, мучников да изгоев вокруг себя объединяла. Но и по-другому случалось, — грустно опустив веки, признал он, но сразу спохватился. — Да, что я говорю — история на то и есть, чтобы ее не осуждать, а знать. А ведь что есть история? — Грэг подумал, что это вопрос и уже собирался поделиться своими соображениями, но отец Александр, не глядя на него, продолжил. — История, как говаривал Валери, это наука о том, что не повторяется. В то время, как Дарроу считал наоборот — история повторяется, и это один из ее недостатков
— А Боуви говорил, что прошлое — это усыпальница наших умерших чувств, — мечтательно закатив глаза, вмешалась Натали, лишний раз, демонстрируя романтичность своей натуры.
Отцу Александру очень не понравилось, что девушка грубо его прервала, и он довольно резко ответил:
— Медь звенящую и кимвал бряцающий слышу в твоих речах, дочь моя, — и когда Натали, насупившись, отвернулась, он продолжил, обращаясь исключительно к Грэгу. — Так вот запомни, сын мой, мое глубочайшее убеждение состоит в том, что кружит, кружит ветер и вновь возвращается на круги своя… Уразумеваешь?
У Грэга мудрые изречения священника, выскакивающие из его уст, как хлебцы из тостера, смешались в голове. Но он чувствовал, что нечто важное уже прозвучало, но осталось без внимания.
— Отец Александр, а вы случайно не знаете, что значит высказывание: «Я свет жизни, кто за мной пойдет…
Возмущенно вспыхнув, священник всплеснул руками и враз похолодевшим тоном сказал:
— Это значит, что ты, сын мой, плохо знаешь священное писание, — отец Александр выпятил вперед бритый подбородок и сложил ладони крест–накрест перед собой. — Иисус снова заговорил с ними: — Я — свет миру. Тот, кто пойдет за Мной, не будет блуждать во тьме — с ним будет свет жизни, — певучим тоном процитировал он наизусть Библию.
Грэг невольно покраснел:
— Нет, я, конечно, знаю слова Иисуса, просто… просто я подумал, вдруг они лично для вас имеют какой-нибудь особый смысл.
Лицо отца Александра посуровело еще больше:
— Да ты сын мой, спрашиваешь, да ответов не слышишь, — окончательно добил он Грэга. — И вообще, что-то слишком много вопросов задаешь. Дай-ка и я тебе загадку одну загадаю, — он снова расслабился, подобрел и даже лицо его, как будто от морщин разгладилось. — В комнате, где находится мудрец, есть две двери. Одна дверь ведет на свободу, а вот за вторую лучше и не заглядывать. Еще там сидят два монаха. Один всегда говорит правду, а другой всегда лжет. Мудрец одному из монахов может задать только один вопрос. Какой вопрос он должен задать, не зная, какой из монахов говорит правду, а какой лжет?
Внимательно выслушав загадку, Грэг задумался, а Натали, которая, обиженная на резкость священника удалилась, и какое-то время гуляла по церкви одна, рассматривая иконы на стенах, услышав загадку, резво прискакала обратно и, наморщив лобик, сразу высказала предположение:
— Может, он спросит у одного монаха, знает ли тот, где выход? Если он ответит, что не знает, значит, этот монах лжец. Ведь, по условию, оба монаха должны знать, где выход, а где не знамо что, правда? А, узнав, который из двоих лжец, можно смело задавать вопрос другому.
Тяжко вздохнув, отец Александр смерил девушку грустным сочувствующим взглядом, но, тем не менее, снизошел для ответа:
— Дочь моя, вопрос можно задать только один.
На этот раз Натали не обиделась, а, приложив ладонь к виску, углубилась в размышления. Грэг не спешил давать свой вариант, и священник, устав ждать, тактично напомнил ему:
— Ты бы, сын мой, к работе-то приступал, а то солнце уже высоко. Меня дела духовные ждут…
Извинившись, Грэг извлек из сумки фотокамеру и стал осматриваться, размышляя с чего начать съемку, и какой ракурс выбрать. Отец Александр, дабы не мешать ему, отошел, бормоча себе под нос:
— Да, отец Александр, это тебе, не валдайские леса, а церковь парижская.
— Что? — Грэг обернулся.
— Ничего-ничего. Трудись себе во Славу Божью, сын мой, — и, улыбнувшись под усами, скрылся за алтарем.
Натали, пока Грэг работал, тоже незаметно удалилась из церкви, в которой еще оставалась по-прежнему молчащая у иконы с Мадонной черная женщина. Девушка отправилась к ожидающему их на улице Андре, продолжая вслух размышлять над загадкой.
Грэг спокойно закончил съемку и позвал отца Александра, чтобы проститься, не преминув спросить ответ на его мудреную задачку. Однако священник, к удивлению, пожал плечами и небрежно бросил:
— А Бог его знает, — потом приосанился и перекрестил Грэга. — Благословляю тебя, сын мой.
Порядком обескураженный Грэг, раздумывая над необычным поведением отца Александра, поплелся прочь, а когда он показался на пороге церкви, взбудораженная Натали чуть не снесла его с ног.
— Вы не представляете! Похоже, Андре нашел ответ!
— Ответ на что? — не сразу понял Грэг.
— Да на загадку же! — нетерпеливо пояснила Натали.
Переведя удивленный взгляд на шофера, который в ответ скромно притупил взор, догадавшись, о чем толкуют Натали и шеф, Грэг спросил:
— И..?
Запинаясь от желания как можно скорее открыть ему решение, Натали, тем не менее, не могла противиться своей любви к подробностям:
— Когда я вышла из церкви, думая только об этих монахах, Андре спросил, какая муха меня укусила? Я ему пересказала загадку нашего невежливого святого отца. Он подумал минуты две и говорит — все просто, надо спросить любого из монахов: «Что бы сказал другой монах на вопрос, где выход?», затем выслушать ответ и выйти в противоположную дверь, — торжествующе закончила она. — Вот каков наш Андре, оказывается! Правда?! — с гордостью резюмировала Натали.
— Просто молодец, — охотно согласился Грэг, с искренним удивлением пожимая водителю руку. При этом он обратил внимание, что для человека, зарабатывающего себе на жизнь частным извозом, ладони у того чересчур гладкие и мягкие.
Сияющая Натали, которая жалела лишь о том, что категорически не понравившийся ей отец Александр не видел триумфа их шофера Андре, запрыгнула на заднее сиденье, начищенного до блеска Роллса, за рулем которого уже сидел потный от гордости и скромности Андре. На тротуаре перед храмом остался стоять только Грэг.
Высунув лисью мордочку наружу, Натали удивленно и нетерпеливо одновременно воскликнула:
— Ну! Что же вы, Грэг? Поехали. Недалеко от галереи Лафайет есть симпатичное кафе, где можно пообедать, — и она вновь скрылась в тени автомобиля, освобождая для него место.
Нагнувшись, Грэг заглянул внутрь и отрицательно покачал головой:
— К сожалению, я сейчас не могу. Есть одно неотложное дело. Андре отвезет тебя, куда скажешь. Или хочешь, — предложил он неожиданно, — подожди меня в студии. Ключ я тебе дам.
Натали расстроилась — уголки рта опустились, глаза потускнели:
— А мне с вами никак нельзя? — спросила она просящим тоном, но Грэг был непреклонен.
— Не в этот раз.
Подумав секунду–другую, девушка кивнула:
— Хорошо. Давайте ключи.
Грэг передал ей связку, пообещав вернуться не позже четырех, и, помахав на прощание рукой, закрыл дверцу. Когда Андре и Натали скрылись из виду, он, мельком посмотрел, сколько у него в запасе осталось времени, и, не торопясь, отправился в сторону Avenue Hoche, чтобы поймать там машину. Его путь лежал на левый берег Сены: в университетский уголок Парижа — Латинский квартал. Если в дороге ничего не случиться, то около лицея Генриха IVон будет без десяти два. То есть еще успеет хорошенько осмотреться на месте и уж точно не упустит Питера, который со слов Анны оканчивает учебу ровно в два.
Водитель остановленной Грэгом машины — широкоплечий бородач, похожий на Жана Рено — болтал практически без остановки, не требуя, к счастью, сиюминутной ответной реакции. Правда, время от времени он оборачивался назад, оставляя оживленную дорогу без внимания, и ненадолго замолкал, выжидательно уставившись на Грэга. Тот, догадываясь, что ему задали вопрос, и, беспокоясь о судьбе летящего на автопилоте такси (а заодно и о своей судьбе, кстати), вымученно улыбался и кивал. Шофер тоже расплывался в улыбке, кивал, и, одинаково довольные они отворачивались друг от друга. Водитель радовался приятному общению с умеющим поддержать умную беседу иностранцем, а Грэг тому, что похожий на Жана Рено бородач оставил его на какое-то время в покое, давая возможность, спокойно продолжить свои размышления. А мысли его вертелись вокруг вчерашней беседы с наставником и сегодняшнего визита в церковь Александра Невского. Он пытался сложить кусочки мозаики в единое целое, но пока ему удалось только разгадать значение библейской цитаты в записке клоуна. Грэг понял, что если рассматривать ее в контексте разговора с Гратовски, то совершенно очевидно, что отец Александр, как служитель церкви, а, следовательно, проводник слова божьего (с этим, видимо, и связано упоминание слов Иисуса «…кто пойдет за мной…», отправляющее его к священнику) должен был сказать ему нечто такое, что в последствие помогло бы разобраться в потаенном смысле его игры. Только вот, на каких именно словах святого отца он обязан заострить внимание? Для начала, наверное, надо вспомнить все, что говорил отец Александр. Он говорил об истории, часто цитировал писание, а под конец загадал загадку, которую самым неожиданным образом угадал не кто иной, как Андре. Можно предположить, что именно в загадке и заключается тайное послание отца Александра. Хотя… Грэг выпрямился. Еще до того, как священник озвучил вопрос, он отругал Грэга за невнимательность. Значит, подсказка прозвучала еще раньше? Или она и вовсе была не одна. Как он сказал: история повторяется и это один из ее недостатков? В этом определенно что-то есть. И все-таки ответ мудреца Грэгу тоже не давал покоя.
Тем временем, такси, проехав какое-то время по набережной Сены, вдоль которой выстроились в ряд железные палатки букинистов, занырнуло в лабиринт станинных улочек Латинского квартала и вскоре остановилось, не доезжая, как и просил Грэг, десятка метров до лицея Генриха IV.
Глядя на мостовые наводящего когда-то страх на горожан квартала, где безоговорочно властвовали наука, веселье и вино, не трудно, тем не менее, представить, его прошлую жизнь, а при желании даже услышать воображаемый стук копыт, топот обутых в грубые башмаки ног, звон кружек, гул уличного рынка, беззаботный смех, шум яростного спора и завораживающий звук латинской речи. Студенты, обосновавшись здесь сразу после открытия в XIII веке Сорбонского университета, стали между собой изъясняться на латыни, дабы их не понимали невежественные мещане, а, главное, полиция. Отсюда и пошло название — Латинский квартал. Сейчас Сорбонна уже давно не лучший университет Франции, но в его стенах и вокруг происходило и происходит столько событий, что он по праву остается самым известным учебным заведением Парижа. А Латинский квартал с его недорогими, рассчитанными на студентов кафе, средневековыми улочками и церквями, оживляет историю и пробуждает воображение тех, кого сюда приводит судьба.
Грэга судьба привела под овальные окна серого могучего здания с колоннами, из дверей которого то и дело кто-нибудь вскакивал, чтобы затем легкой трусцой спуститься по высокой каменной лестнице и скрыться за ближайшим поворотом. Затерявшись среди машин, стоящих на парковке возле лицея, он достал фотоаппарат, положил карточку Питера в нагрудный карман (предварительно тщательно изучив лицо мальчика, чтобы при необходимости узнать его сразу, не тратя время на сравнения с фото) и приготовился ждать.
Пока шли занятия, студенты и преподаватели покидали лицей по одиночке или, в крайнем случае, парами, так что Грэг без труда мог отслеживать появление каждого. Однако лекция закончилась, и молодежь изнутри повалила шумными компаниями, которые, оказываясь на улице, мгновенно рассасывались, существенно затрудняя задачу неопытному детективу. Он напрягся и, опасаясь упустить Питера, вздрагивал каждый раз, когда открывалась дверь. Вдруг Грэг нахмурился, не веря своим глазам. Вниз по лестнице шла таинственным образом пропавшая накануне Мари. Она была одета в синий деловой костюм, волосы гладко зачесаны в строгую прическу, не выпускавшую на волю ее смешные непокорные кудряшки. И тем не менее, это была Мари. Сосредоточенно глядя себе под ноги, она направлялась в сторону стоянки, где в ожидании Питера притаился Грэг. В том, что Мари его не замечает, он был уверен. Скорее всего, где-то здесь стоит ее автомобиль. Он уже хотел выйти из укрытия и окликнуть девушку, но тут заметил Питера, успевшего, пока Грэг пялился на Мари, спуститься с лестницы в обнимку с высокой красивой мулаткой, с ног до головы обвешанной железными побрякушками.
Непроизвольно присев, испугавшись, что молодой человек его заметит, Грэг, не разгибаясь, отошел подальше от того места, куда направлялась Мари, разумно рассудив, что, разговаривая с ней, он непременно упустит мальчика. Разумеется, опасения насчет того, что Питер может обнаружить его присутствие, были напрасны. Парень вообще, похоже, никого, кроме своей мулатки не видел. Они, непринужденно болтая, шли в сторону Пантеона, часто останавливаясь, чтобы обменяться долгим, до мурашек страстным поцелуем. Держась на приличном расстоянии от влюбленной пары, Грэг щелкал камерой, размышляя, не из-за этой ли девушки заботливая мать отправила его на съемки сына? Несомненно, что такая женщина, как Анна не могла одобрить в качестве невестки вызывающе одетую мулатку.
В это время молодые, пройдя мимо церкви St-Etienne Du Mont, вышли к Пантеону и устроились на ступеньках возле входа, согнав оттуда двух греющихся на солнце серо-белых голубей. Грэг огляделся и, обнаружив на противоположной стороне автобусную остановку, перешел через дорогу и сел на скамейку. Отсюда все торжественно-печальное здание Пантеона, в подземелье которого он когда-то потерял свою конопатую спутницу, просматривалось, как на ладони. Пока Питер и его темнокожая девушка, обнявшись, шептались о чем-то, нежно касаясь губами свежей с золотистым пушком щеки другого, Грэг, сделав еще пару кадров, затем повесил камеру на плечо, достал телефон и набрал номер Мари. После непродолжительного молчания, трубка вежливо извинилась, сообщив, что абонент не доступен. Для верности Грэг попробовал позвонить девушке еще раз. Но результат оказался тот же. Очень удивившись, он хотел, было, связаться с Ником, но, подумав, решил сделать это позже, когда освободится.
Минут через пятнадцать его подопечные, разразившись заливистым смехом, довольно бодро подскочили, отряхнулись, поочередно поворачиваясь друг к другу попой, и, взявшись за руки, продолжили свой путь. Грэг тоже поднялся и, по-прежнему, сохраняя дистанцию, пошел следом. Ему уже начинала нравиться эта игра, хотя еще несколько дней назад, он ни за что бы не поверил, что способен на такое. А, вернее всего, он просто бы отказался даже слушать того, кто предложил бы ему заняться чем-то подобным. Но, оказывается, наблюдать за чужой жизнью через объектив фотоаппарата очень увлекательно и будоражуще. Ты начинаешь замечать мелочи, на которые прежде не обратил бы внимания. Так, при всей кажущейся безоблачности взаимоотношений между Питером и его девушкой, очевидно, что не все спокойно течет в их романе. Они беззаботно хохочут, однако мулатка исподтишка провожает откровенными взглядами взрослых мужчин, а во время поцелуев иногда открывает глаза. Питер чувствует ее нарастающее безразличие, но лишь изредка набегающая волной тень на лице, говорит об этом. Он не хочет раньше времени потерять свою возлюбленную, догадываясь, что она, не задумываясь, оставит его, стоит ей только получить повод. Однако пока они вместе. И Питер счастлив, что его мулатка, как кошка, позволяет гладить ее за ушком. Но и они, и Грэг понимают, что продолжаться так будет уже не долго.
Грэг посмотрел на часы. Если молодые люди и дальше будут так бесцельно бродить по городу, то его фотоаппарату, заполненному однообразными снимками, здесь делать нечего. Единственное, что его останавливало, это обещание, данное Анне, фотографировать Питера в течение часа. До окончания этого срока оставалось еще минут пятнадцать, и Грэг был полон решимости честно их отработать.
Обогнув Сорбонну, колоритная парочка прошла сквозь небольшой сквер, где в тени каштана на лавочке мирно дремал бездомный, повернула налево и вскоре оказалась на многолюдном Boulevard Saint-Michel. Здесь они сразу завернули в сетевое кафе на углу. Грэг ускорил шаг, чтобы как можно быстрее войти внутрь и не пропустить ничего интересного, но уже в дверях нос к носу столкнулся с встревоженным лицом Питера. Тот, неразборчиво извинившись, напряженно посмотрел по сторонам и почти бегом бросился к пешеходному переходу. За ним, сдергивая на ходу фотоаппарат, несся заинтригованный Грэг.
Перейдя на другую сторону улицы, Питер быстрым шагом достиг ворот Люксембургского парка и, не раздумывая, скрылся за ними. Погода стояла превосходно-весенняя, и в расписанном лучшими своими красками саду было полно людей. На фоне свежее-зеленой листвы, словно белоснежные цапли, лениво меняющие позу, тренировались спортсмены-ушуисты. По усыпанным мелким гравием дорожкам, негромко переговариваясь, прогуливались пожилые парижанки в кокетливых шляпках и с крупными перстнями на пальцах. Лавочки вдоль аллеи оккупировали студенты, разложившие на коленях конспекты, а ближе к озеру все чаще стали встречаться мамаши с колясками и маленькими детьми.
Не обращая внимания на царящую вокруг идиллию, Питер долетел до озера, в кристально чистой воде которого отражался роскошный фасад Люксембургского дворца, и остановился, настороженно оглядываясь с явным намерением найти тут кого-то. Грэг сделал пару снимков, и, усевшись рядом с читающим газету бизнесменом, стал ждать, что будет дальше.
А дальше к Питеру подошел немолодой уже мужчина в синем берете, с тросточкой и небольшим бумажным свертком в руках. Они обменялись парой фраз, после чего Питер полез в карман и что-то неохотно вручил мужчине с тросточкой. Тот, не глядя, завернул это в свой сверток, потом удовлетворенно кивнул, сказал еще что-то и, развернувшись, пошел в противоположную часть парка. Питер проводил его внимательным взглядом и, резво рванул к выходу.
Грэг, который успел заснять эту странную встречу, отправился следом. Вернувшись на Boulevard Saint-Michel, Питер не стал, однако заходить в то кафе, где оставил свою подружку, а прошел мимо, даже не взглянув в его сторону. Минут через семь он достиг входа в метро Thermes De Cluny.
С чувством выполненного долга Грэг убрал фотоаппарат в сумку. Теперь он уже не сомневался, что Анна неспроста потребовала, чтобы он снимал ее сына именно в это время. Очевидно, она знала (или догадывалась), что в период между двумя и тремя часами дня произойдет нечто из ряда вон выходящее. Поэтому и велела, съакцентировав на этом внимание, фиксировать необычное в поведении Питера. А грубой лестью относительно жанрового таланта Грэга просто хотела запудрить ему мозги. Что ж, когда Анна придет за фотографиями, он попросит у нее объяснений. Еще не хватало, чтобы она его использовала!
Решив для себя серьезно поговорить с заказчицей при первой же возможности, Грэг перед тем, как ехать домой, позвонил, как и собирался, Нику, чтобы выяснить, удалось ли тому связаться с Мари. К удивлению, оказалось, что Мари не только сама вышла на связь, но сейчас они вместе с Ником направляются к нему в студию, а потому возмущены, что Грэг не на месте. Тот пообещал, что будет дома меньше, чем через полчаса, и пошел на дорогу ловить машину.
До лофта он добрался быстрее своих друзей. Его встретила заспанная Натали, которая, утомившись ожиданием, уснула на втором этаже перед телевизором.
— Но до этого, — с гордостью сообщила она, — я успела заказать пиццу. Так что, шеф, с голоду со мной вы точно не умрете.
Критически осмотрев стандартную гавайскую пиццу, успевшую даже остыть, Грэг сказал, почесав затылок:
— Что же, придется заказывать еще одну.
Натали поразилась:
— Неужели вы настолько проголодались?
— Тебя бы проглотил, не поморщился, — пошутил Грэг, а потом признался. — К нам с минуты на минуту придут Мари и Ник. Придется делиться.
Хихикнув в кулачок, Натали побежала к телефону заказывать вторую порцию, в то время как в дверь позвонили, и Грэг пошел ее отпирать.
Влетевшая первой Мари чмокнула Грэга в щеку, бросила с размаху большую золотого цвета сумку на диван и, упав рядом, потребовала:
— Хочу чего-нибудь освежающего. Например, холодного шампанского.
Она успела переодеться в кожаные брюки, золотые в тон сумке полусапожки и декольтированную кофточку с меховой опушкой. А волосы ее теперь свободно спадали на плечи. Грэг достал из морозилки шампанское и передал его, вошедшему вслед за Мари, Нику. Вскоре к ним, закончив переговоры с пиццерией, присоединилась и Натали. Грэг представил свою помощницу еще не встречавшейся с ней до этого Мари, не преминув с выражением сказать последней, что видел ее сегодня в Латинском квартале около лицея Генриха IV. Мари нахмурилась, оторопев на мгновение, но быстро расслабилась:
— Во сколько, говоришь, ты меня видел?
Не задумываясь, Грэг ответил, что было ровно два часа. Тогда, снисходительно улыбнувшись, Мари покачала головой:
— Тебе показалось. В это время я была в другом месте. Впрочем, — она пожала плечами, наблюдая за тем, как Ник ловко откупоривает бутылку, — в конце концов, все может быть. Сами понимаете, мы журналисты сейчас здесь, а завтра на Гаити.
— А ты случайно не на Гаити была, когда мы не могли с тобой связаться вчера и сегодня, — поинтересовался Грэг, удивившись, что Мари пытается скрыть факт своего визита в лицей. Тут раздался хлопок, и искристый ручеек потек в бокалы, предусмотрительно приготовленные Натали.
Мари вальяжно взяла фужер за витую ножку, сделала небольшой глоток и ответила:
— Я, между прочим, работала, как ненормальная. Над проектом, — она выразительно оглядела присутствующих. — Чем и вам не плохо было бы заняться. Не знаю, как ты, Грэг, а Ник вот точно ничего не делал.
— А что я должен делать? — удивился англичанин, устраиваясь на кушетке. — Моя часть работы начинается тогда, когда я получаю от вас материалы.
— Допустим, — вынуждена была признать его правоту Мари. — Но ты все равно не прав. Не помню кто, но человек, по всему видно не глупый, сказал, что опыт учит нас понимать, что невероятное не всегда ложно. Другими словами, не попробуешь, не узнаешь. Кстати, — она поставила бокал на столик и потянулась, перегнувшись через Грэга, к сумке, — не хотите послушать мое интервью? Свежее. Только сегодня взяла.
— А с кем интервью? — заинтересовался Грэг.
Поскольку Мари едва ли не с головой нырнула в сумку, ее ответ прозвучал глухо:
— В том-то и дело! Я подумала, а что если подойти на улице к первому встречному прохожему со скучающим, а лучше сердитым лицом, и попытаться с ним поговорить на разные темы? В итоге получилось, как я и предполагала, очень живо. Ой, — вскрикнула она, обнаружив на дне, что-то интересное, — чуть не забыла! Я же, Грэг, тебе подарок принесла.
— Мне? Подарок? — приятно изумился он.
Мари хитро прищурилась и велела:
— А ну, закрой глаза.
Грэг послушался, а в следующее мгновение почувствовал, как Мари нацепила что мягкое, но щекотное ему нас.
— Открывай, — посмеиваясь, разрешила она. Остальные тоже тихо хихикали рядом.
Открыв глаза, первое, что увидел Грэг, это было его собственное отражение в маленьком карманном зеркальце Мари, и сразу понял причину нездорового веселья его друзей. На носу у него красным помпоном сидел клоунский нос, придавая серьезному лицу Грэга нелепо-смешной вид. Не удержавшись, Грэг присоединился к общему смеху.
— Я великолепен! — констатировал он с гордостью.
— Ага, — подтвердил Ник. — Это я рассказал Мари о твоей вчерашней выходке на площади Бобур. Она тут же загорелась идеей подарить тебе этот нос.
Грэг был растроган.
— Замечательный подарок! Это то, чего мне не хватало для полного счастья. Теперь ведь я не похож на стопроцентного финансиста? — лукаво поинтересовался он у Мари. Та, достав, наконец, из сумки долго разыскиваемый диктофон, отрицательно покачала головой:
— Нет, теперь только процентов сорок. Давайте слушать.
Но не успела она нажать на кнопку, как раздался очередной звонок в дверь. «Пицца!» — взвизгнула Натали и помчалась открывать дверь. Подогрев первую пиццу, они прямо из коробок, «как дикари», выражаясь словами с удовольствием облизывающей пальцы Мари, набросились на итальянскую пищу, чудовищным образом запивая ее прекрасным дорогим шампанским.
Пока они ели, Мари включила запись. Из двух голосов на пленке один явно принадлежал Мари, а второй — низкий с хрипотцой — неизвестному мужчине:
— Здравствуйте, месье.
Пауза.
— Да, да, здравствуйте. Мы знакомы?
— Нет, но я хочу задать вам пару вопросов.
Пауза.
— Это рекламная компания? Извините, я не сторонник уличных опросов.
— Нет, нет — это не рекламная компания. Я журналистка.
— Журналистов я тоже не люблю.
— Почему?
— Я обязан отвечать?
— А почему вы такой хмурый? Вы не любите людей?
— Вы нарушаете мое личное пространство. Всего хорошего.
— Извините меня, пожалуйста. Подождите! Вы любите Париж?
Пауза.
— Я родился в Париже.
— А ваше любимое время года?
Пауза.
— Май. Какие странные вопросы. Вы что, журналист-социолог?
— Вот видите, вам тоже нравится задавать вопросы.
Пауза.
— Всего хорошего.
— Ой, вы опять обиделись. Как можно обижаться на кого-то, когда цветут каштаны?
Пауза.
— Вы странная. Хорошо, что вы хотели?
— Что перовое приходит на ум, когда вы слышите слово Париж?
— Мостовая в Марэ. А еще одно кафе на Монпарнассе. Но вы, наверное, его не знаете.
— Наверное. Я родом из Арля. Спасибо что помогли мне.
— Не за что.
Нажав на кнопку, Мари остановила запись.
— Ну, как? Вам понравилось?
Все безоговорочно признали, что идея с уличными интервью просто великолепна. А Грэг попросил, чтобы в следующий раз Мари непременно взяла его с собой.
— Кстати, а ты с этим мужчиной разговаривала случайно не в Латинском квартале, — ему все еще хотелось удостовериться, что возле лицея Генриха IV он видел именно ее. Однако Мари с завидным упорством продолжала категорически открещиваться:
— Я сказала, что не была сегодня в Латинском квартале. И вообще, Я не понимаю, чего вы расселись? — набросилась она на Грэга и Ника. — Через полчаса мы должны быть у Софи. Грэг иди, переодевайся да поскорее. А я пока вызову машину.
— Кто такая Софи? — удивился Грэг. Это имя ему ровным счетом ничего не говорило.
Извлекая из своей волшебной сумки косметичку с намерением подправить макияж, Мари спокойно пояснила:
— Софи подруга Владимира. У нее сегодня вечеринка. Там соберутся интереснейшие люди в Париже. Мы тоже приглашены. Опаздывать можно, но не нужно. Поэтому на вопрос, кто такой Владимир, я отвечу по дороге. Мы с Ником специально за тобой заехали пораньше. Но мужчины, я смотрю, собираются еще дольше женщин, — демонстративно вздохнула и, уткнувшись в зеркало, она стала мастерски наносить рассыпчатые тени на веки.
Грэг быстро переоделся, взял, предварительно скачав отснятый за день материал на ноутбук, фотокамеру и телефон, ожидая, что ему с минуты на минуту позвонит до сих пор не объявившаяся Анна. Ник, Мари и Натали уже готовые ждали его внизу.
Когда подъехал лимузин, все четверо втиснулись внутрь приятно пахнущего еловыми ветками салона и двинулись в путь. Мари, как и обещала, рассказала, Грэгу (Нику она успела поведать все еще раньше) о том, как и, где познакомилась с Владимиром.
Оказалось, что Владимир это арт-директор одного из самых известных в Париже кабаре. (Кстати, Мари заметила рекламный буклет этого кабаре на столике у Грэга, поэтому она удивлена, что он слышать не слыхивал о Владимире, хотя тот, в свою очередь, о Грэге знает довольно много).
— Между прочим, именно тебе мы, в основном, и обязаны этому приглашению, — с неохотой призналась Мари.
Мари познакомилась с Владимиром только вчера (именно поэтому она и отключила телефон), когда приехала в кабаре на заранее назначенное интервью. Они разговорились за чашечкой кофе (с неподражаемыми пирожными!), и Мари рассказала Владимиру о проекте Desire& Mechanics, а так же о своих компаньонах: Николасе Уоллисе и Грэге Таннере. Тут, к ее удивлению, Владимир оживился и сказал, что, разумеется, слышал о Грэге Таннере. Более того, он сам собирался с ним связаться, чтобы заказать фотосессию с танцовщицами из его кабаре. Ну, а уж раз судьба свела его с Мари, то он с удовольствием приглашает всех участников проекта на частную вечеринку к его подруге Софи, чтобы познакомиться с самим Грэгом Таннером (девушка, не сдержавшись, хмыкнула) в непринужденной обстановке.
— Теперь все понятно? — спросила Мари, выразительно поднимая бровь.
Все, кроме того, откуда арт-директор модного парижского кабаре его знает? Опасение быть разоблаченным с позором вновь стали мучить Грэга.
Подруга Владимира Софи жила в районе площади Инвалидов, недалеко от моста Александра III и апартаментов Алена Делона. В квартире, куда друзья поднялись было шумно, дымно и весело. Дверь им открыла худая модельного вида девчонка в серебряном топике и такого цвета бриджах. Не спрашивая, кто они такие, она всунула им в руки поднос с коктейлями и ускакала, предоставив самим себе. Если верить Мари, то каждый второй в этой квартире был либо известным музыкантом, либо подающим надежды актером, либо модным фотографом, либо еще кем-то выдающимся. В первой же комнате они нашли неспешно беседующую за кальяном компанию молодых людей, чьи лица все, как один были украшены маленькой, ухоженной козлиной бородкой и очками в тонкой оправе. В другой комнаты стоял, ломящий от всевозможных деликатесов стол, к которому время от времени подходили люди, пополняя яствами тарелки. В углу они заметили еще один столик, только поменьше, заставленный уже наполненными бокалами и еще непочатыми бутылками. В коридорах на диванах и креслах страстно обнимались, нашедшие здесь уединение пары. В самой большой комнате кружились в невероятном, пластичном и наэлектризованным эротикой танце несколько пар, большинство из которых составляли стройные загорелые девушки, по всей вероятности, танцовщицы кабаре.
Хозяйки вечеринки, которую лично не знал никто из друзей, видно не было. Ник и Натали, сказав, что в танцевальной комнате слишком шумно, удалились в ту, где беседовали молодые люди с козлиными бородками. Мари отправилась на поиски Владимира, а Грэг, достав фотоаппарат, остался в зале, наблюдая за танцующими девушками и останавливая наиболее яркие и жаркие моменты их танца. Он так погрузился в работу, что не заметил, как сзади к нему подошла Мари и незнакомый молодой человек — очевидно, тот самый Владимир. Он оказался очень красивым темноволосым юношей с идеально правильными чертами лица. Одет Владимир был в такого же, как у открывшей им дверь девушки, серебряного цвета рубашку и брюки.
Когда они обменялись рукопожатиями, Грэг спросил:
— А у вас что, тематическая вечеринка? — имея в виду цвет его костюма, в точности совпадающий с костюмом модельного вида девицы. Владимир сразу понял, о чем тот говорит, и, улыбнувшись, покачал головой:
— Вообще-то, нет. Но мы договорились, что те, кто придет со спутником или спутницей, оденутся одинаково. Это придумала Софи. Она считает (между нами, не без основания), что на подобных вечеринках довольно часто разбиваются пары. Вот и решила нас таким образом заклеймить, — он рассмеялся приятным грудным смехом. — Кстати, я надеюсь, вы не откажетесь поработать с ней и еще двумя моими подругами? Они мечтают, чтобы их снимали только вы.
— Да, разумеется, — согласился, не раздумывая, Грэг, краем глаза наблюдая за экспрессией танца, которая с каждой минутой все больше накаляла атмосферу в центре комнаты. И тут он случайно увидел Питера. Одетый в белоснежный костюм сын Анны стоял в обнимку со своей мулаткой, на темной коже которой особенно выделялось крошечное безупречно облегающее ее идеальную фигуру ослепительно-белое платье.
Изумленный неожиданной встречей Грэг автоматически проверил сообщения в телефоне и убедился, что Анна, похоже, и не думает его искать. Тогда, извинившись перед Владимиром и Мари, он протиснулся сквозь толпу гостей, и оказался возле молодого человека.
— Здравствуйте, — поздоровался он с парнем. — Вы ведь Питер, да?
Молодой человек изучающее и немного удивленно посмотрел на Грэга:
— Здравствуйте. А мы знакомы?
— Нет, — Грэг решил не открывать некоторые компрометирующие его детали своей осведомленности. — Я просто хотел попросить вас сказать вашей матери, чтобы она как можно быстрее связалась с Грэгом Таннером. Она поймет, о ком идет речь.
Лицо Питера в одну секунду стало такого же цвета, как его рубашка. Мулатка, которая слышала весь разговор, поддерживающее взяла своего друга за руку. Молодой человек благодарно на нее посмотрел и, вновь овладев, наконец, голосом, ответил.
— Я боюсь, вы все-таки ошиблись. Меня действительно зовут Питер. Но я ничего не могу передать своей матери. Она умерла два года назад.
Грэг ошарашено открыл рот:
— Этого не может быть! Я же разговаривал с ней вчера. По крайней мере, женщина, с которой я вчера разговаривал, уверяла, что вы ее сын.
Тут в их разговор вмешала мулатка. Загородив собой поникшего мальчика, она набросилась на Грэга:
— Чего пристали к человеку? Ясно сказано вам — его мать умерла, — и обернулась к Питеру. — Пойдем, потанцуем.
Тот покорно кивнул, и они прошествовали мимо обалдевшего от полученной информации Грэга, в центр комнаты, где, обнявшись, затоптались на месте не в такт музыке.