— Кто-то в нашей семье явно не любил фотографироваться, — хмыкнула молодая особа, разглядывая старый альбом с потёртыми страницами.
— Или кого-то очень старательно не хотели видеть, — задумчиво отозвался пожилой господин, сидящий в глубоком кресле напротив.
В комнате витал особый запах — смесь старых книг, полироли для мебели и прошлого, которое, казалось, пропитало каждый предмет в этой квартире. За окном шелестели клёны, бросая причудливые тени на потёртый паркет. Ноябрьский день клонился к вечеру, наполняя пространство мягким золотистым светом.
Пальцы девушки осторожно касались фотографий, на каждой из которых зияло одно и то же пустое место — аккуратно вырезанный силуэт человека. Методично, последовательно, почти профессионально удалённый с десятков семейных снимков.
— Дядя Миша, ты же знаешь, кто это был? — спросила она, поднимая взгляд от альбома.
По морщинистому лицу старика пробежала тень. Мозолистые руки крепче сжали подлокотники кресла.
— Лиза, некоторые вещи лучше не трогать. Они как спящие собаки — разбудишь, потом не отвяжешься.
За окном ветер усилился, заставляя ветви стучать по стеклу, словно невидимый гость просился внутрь.
— Мне двадцать восемь, я уже не ребёнок, которому можно сказать «так надо» и думать, что на этом разговор закончен, — в голосе девушки звучало упрямство.
Дядя медленно поднялся, подошёл к старому буфету и достал пузатую бутылку коньяка. Не спрашивая, налил в два гранёных стакана.
— Твоя генеалогия... — он качнул головой, — от этого хобби одни проблемы. Мать предупреждала.
— Моя мать умерла пять лет назад, так и не рассказав мне половину семейной истории, — резко ответила молодая исследовательница, принимая стакан. — А бабушка вообще замолкает, стоит спросить про довоенные годы.
За стеной послышались шаркающие шаги — лёгкие, почти невесомые. Дверь скрипнула, и на пороге появилась миниатюрная старушка в клетчатом платье и вязаной кофте, несмотря на тепло в квартире.
— Опять шепчетесь? — голос у неё был неожиданно звонкий для её восьмидесяти семи лет. — Михаил, ты же обещал молчать до могилы.
— Ба, это нечестно, — Лиза захлопнула альбом. — Я не прошу государственных тайн! Я просто хочу знать, почему у нас в семье призрак с вырезанным лицом!
Старушка подошла к буфету, достала третий стакан и требовательно протянула руку к бутылке.
— Налей старухе, раз уж начали.
Дядя послушно выполнил просьбу, и бабушка, сделав маленький глоток, опустилась в кресло, от чего оно жалобно скрипнуло.
— Ты упрямая, как твой дед. И любопытная, как он, — она посмотрела на пустую стену, где когда-то, видимо, висел портрет. — Не успокоишься ведь?
Лиза отрицательно покачала головой. На улице окончательно стемнело, и теперь комнату освещала только старая настольная лампа с зелёным абажуром, бросающая теплый свет на лица трёх поколений.
— Я составила целое генеалогическое древо, — тихо произнесла девушка. — Восстановила линии до прапрадедов. Нашла могилы прадедушек на разных кладбищах. У меня есть данные о всех, кроме... — она указала на вырезанные силуэты, — кроме него. Или её? Я даже пола этого человека не знаю!
Также читайте: 📖 — Тебе зачем одноногая жена! — орал Сергей своему другу
Старушка прикрыла глаза, и на мгновение показалось, что она задремала, но тонкие пальцы, сжимающие стакан, мелко дрожали.
— Это был твой двоюродный дедушка Антон. Брат моего отца, — наконец произнесла она тихо. — Антон Григорьевич Савельев.
За окном пролетела сирена скорой помощи, на мгновение окрасив комнату в синий цвет.
— И за что его вырезали из всех фото? — спросила Лиза, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё пело от первой маленькой победы.
— За гениальность, — неожиданно резко ответил дядя Миша. — За то, что был слишком умным для своего времени.
В буфете за стеклом отражался свет лампы, превращая посуду в таинственные силуэты. На стенах висели выцветшие фотографии в рамках — те немногие, где не было следов ножниц, — картины с пейзажами и вышитые крестиком изречения, выполненные ещё прабабушкой.
— Расскажите мне, — попросила девушка. — Пожалуйста.
Бабушка открыла глаза и посмотрела на внучку так, словно видела её впервые.
— У тебя его глаза, — вдруг сказала она. — Серые, с зелёными крапинками. И линия бровей такая же — будто птица в полёте.
Дядя Миша допил коньяк и поставил стакан на журнальный столик.
— Мама, ты уверена? После стольких лет...
— Какой смысл хранить тайну, если все её хранители скоро умрут? — старушка горько усмехнулась. — Антон был инженером. Блестящим. До войны работал в конструкторском бюро. Создавал что-то особенное для самолётов... Что-то, что позволяло им летать дальше и быстрее.
За стеной послышался бой старинных часов — одиннадцать ударов разнеслись по притихшей квартире.
— В сороковом его арестовали, — продолжила бабушка. — Ночью пришли, забрали. Всю его лабораторию опечатали.
— За что? — Лиза подалась вперёд.
— За переписку с немецким коллегой, — ответил дядя вместо бабушки. — Обвинили в шпионаже, передаче технологий врагу. Хотя переписка была задолго до войны, чисто научная.
На кухне капала вода из крана — размеренно, словно метроном, отсчитывающий время.
— И что с ним стало? — девушка крепче сжала альбом.
— Десять лет лагерей, — глаза бабушки затуманились. — Потом ссылка в Казахстан. Там и умер в пятьдесят седьмом, не дождавшись реабилитации. А его разработки... — она махнула рукой, — использовали. Без его имени, конечно. Говорят, благодаря им наши бомбардировщики могли улетать дальше и возвращаться целыми.
Дядя Миша встал, подошёл к окну и отдёрнул штору. Во дворе горел одинокий фонарь, в его свете кружились редкие снежинки — первые в этом году.
— Когда его забрали, отец — твой прадед — вырезал его из всех фотографий, — сказал он, не поворачиваясь. — Сжёг письма, уничтожил всё, что могло связать нашу семью с «врагом народа». Даже имя его запретил произносить в доме.
— Из страха? — тихо спросила Лиза.
— Из любви, — бабушка покачала головой. — Чтобы защитить остальных. Тогда часто забирали всю семью. Особенно если человек был ценным специалистом.
На столе лежала кипа старых писем, которые Лиза привезла с собой — письма, найденные на чердаке старого дома, доставшегося ей от матери. Письма без подписи, с выцветшими чернилами, полные странных технических терминов и чертежей.
Также читайте: 📖 Новогодняя тень из прошлого
— У меня есть кое-что, — она взяла верхний конверт. — Нашла на чердаке, когда разбирала вещи после маминой смерти. Мама, видимо, и сама не знала, что у неё хранится...
Дрожащими руками бабушка взяла пожелтевший конверт, на котором не было ни адреса, ни имени.
— Его почерк, — прошептала она, доставая сложенный втрое лист. — Боже мой, его почерк...
По её морщинистой щеке скатилась слеза, оставляя блестящую дорожку.
— Здесь чертежи, расчёты, — Лиза осторожно разложила на столе другие письма. — Я не разбираюсь в физике достаточно хорошо, но даже я понимаю, что это что-то революционное. Особенно для того времени.
Дядя Миша подошёл к столу и надел очки. Наклонившись над бумагами, он присвистнул.
— Это же... Нет, такого не может быть. Это принцип работы турбореактивного двигателя с изменяемой геометрией сопла! До этого додумались только в шестидесятых!
— Я же говорила — он был гением, — бабушка гладила письмо, как живое существо. — Просто родился не в то время и не в том месте.
За окном снег усилился, превращая ноябрьскую ночь в декабрьскую сказку. Свет фонаря преломлялся в снежинках, создавая вокруг него сверкающий ореол.
— И все эти годы вы молчали, — Лиза смотрела на двух стариков с непонятным выражением — смесью упрёка и сострадания. — Даже после того, как страх должен был исчезнуть.
— Страх не исчезает, деточка, — бабушка покачала головой. — Он врастает в кости, становится частью тебя. Даже когда причина давно пропала, привычка бояться остаётся.
На стене тикали часы, отсчитывая секунды, складывающиеся в минуты новой эпохи — эпохи, когда семейные тайны наконец могли выйти на свет.
— У меня есть ещё кое-что, — Лиза достала из сумки ноутбук и открыла его. Экран осветил её лицо голубоватым светом. — Я нашла упоминание об Антоне Григорьевиче в архивах. Его действительно реабилитировали. Посмертно. В 1989 году.
— Мы не знали, — дядя Миша покачал головой. — После его ареста все связи оборвались. Мой отец запретил даже пытаться узнать что-то.
— А потом стало поздно, — добавила бабушка. — Мы привыкли жить с этой пустотой.
За окном пронеслась машина, на мгновение осветив комнату фарами. На стене проявились силуэты трёх людей, склонившихся над столом, заваленным осколками прошлого.
— В архиве есть данные о его работе, — продолжила Лиза, листая документы на экране. — После реабилитации рассекретили часть материалов. Его топливная система действительно использовалась в бомбардировщиках. Благодаря ей наши лётчики могли долетать до целей и возвращаться на базу. Сотни, может быть, тысячи жизней спасены.
Также читайте: 📖 — Пошла вон из моей квартиры, неверная, предательница! — орал на Веру её сожитель
— И всё же его имя вычеркнули из истории, — горько произнёс дядя.
— До сегодняшнего дня, — Лиза закрыла ноутбук и посмотрела на стариков. — Я хочу восстановить справедливость. Вернуть его имя в историю. В нашу семейную историю — для начала.
Бабушка протянула руку и коснулась щеки внучки.
— Ты и правда похожа на него. Такая же упрямая, такая же... верящая в справедливость.
С точки зрения квартиры, где десятилетиями не произносилось имя опального родственника, это была настоящая революция. Стены, казалось, впитывали каждое слово, каждое упоминание имени, которое так долго находилось под запретом.
— У меня есть план, — Лиза улыбнулась. — Я свяжусь с музеем авиации. У них должен быть интерес к такой истории. А еще я нашла дочь Антона Григорьевича, — Лиза замолчала, наблюдая, как глаза бабушки расширяются от удивления. — Да, у него была семья. После ареста жена с дочерью уехали в глубинку, сменили фамилию. Антонина Антоновна сейчас живет в Новосибирске. Ей 82 года.
Бабушка сжала пальцами колени так сильно, что костяшки побелели.
— Девочка, о которой шептались... Помню, мать говорила, что её увезли к дальним родственникам. Мы думали, она не выжила в эвакуации.
— Я написала ей, — продолжила Лиза, доставая из сумки конверт с фотографией. — Она прислала это. Единственное уцелевшее фото отца.
На пожелтевшем снимке стоял высокий мужчина с серыми глазами и характерной линией бровей — «будто птица в полёте». Он улыбался, глядя немного в сторону от фотографа, словно видел что-то, недоступное остальным. Действительно, невероятно похожий на Лизу.
— В следующем месяце я еду в Новосибирск, — твердо сказала девушка. — Антонина согласилась встретиться. С ней и начнем восстанавливать память. А потом...
Дядя Миша подошел к буфету и достал старый фотоальбом — не тот, что держала Лиза, а другой, ещё более потрёпанный.
— Тогда тебе стоит забрать и это, — он раскрыл первую страницу, где была аккуратно вклеена вырезка из старой газеты с упоминанием награждения молодого инженера Савельева. — Твой дед не всё уничтожил. Кое-что я сохранил. На всякий случай.
Позже, когда часы пробили полночь, и в пустых стаканах давно высохли последние капли коньяка, три человека сидели в комнате, освещенной тёплым светом лампы. На столе лежал раскрытый альбом с пустыми силуэтами. Рядом — новая фотография, которой предстояло заполнить эту пустоту. И письма, много писем, расставляющих точки в истории, которая казалась оборванной, но на самом деле просто ждала своего часа.
За окном утихла метель, и первый снег декабря укрыл город белым одеялом, словно новая страница была готова принять любые слова, которые наконец-то можно было произнести вслух. Вырезанный силуэт обретал плоть и имя, возвращаясь в семью спустя почти восемьдесят лет молчания.
Автор: Елены Стриж ©
Нравится рассказ? Тогда поддержите его. Автору будет приятно видеть ваши репосты, рекомендации друзьям, комментарии и лайки... )) Ну и конечно, не забудьте подписаться на канал!
Также читайте: 📖 Расплата за предательство
Также читайте: 📖 — Я покормлю только внучек, а ты на вокзале поешь! — со злостью в голосе заявила свекровь снохе