Глава 66
Операция по спасению Кати началась почти сразу же: в прифронтовом госпитале лишних вопросов задавать не привыкли. Прибыл раненый или больной в критическом состоянии, – сразу на стол его, жизнь спасать, а потом уже и разбираться. Потому вся бригада быстро приступила к работе, и военврачи Соболев и Жигунов, несмотря на усталость, сделали всё, что могли: глубоко прочистили рану, удалив источник распространения инфекции, – остатки грунта и крошечные щепочки, которые Катя из-за своего состояния заметить не сумела.
Жигунов работал, хмуро сведя брови, стиснув зубы так, что на скулах заиграли жёсткие желваки. В воздухе стоял терпкий привычный запах операционной, крови. Лампа слепила, металл инструментов тускло поблёскивал в её белом свете. Где-то за стеной кто-то коротко и глухо вскрикнул, сдерживая крик. Соболев спросил у анестезиолога, как состояние. Тот ответил, что давление немного ниже нормы, но держится.
После того, как раненая была переведена в палату интенсивной терапии под наблюдение медсестры, обоих капитанов незамедлительно вызвал к себе начальник госпиталя. Ему практически сразу, едва примчался полицейский УАЗик, доложили об этом происшествии. О том, как военврачи Соболев и Жигунов вытащили из салона молодую женщину, уложили на носилки и сразу понесли оперировать. Машина после этого быстро уехала, остановить и расспросить сидящих в ней бойцы на КПП не додумались.
Человеком, который доложил подполковнику Романцову о странном событии, был майор Прокопчук. Он сильно изумился тому, насколько спешно капитаны переносили незнакомку, а более всего её гражданской одежде. Поспешил к Олегу Ивановичу и в красках расписал, что два капитана «чёрт знает что вытворяют». Романцов ему не слишком поверил, зная истеричный характер подчинённого, но вызвал зачинщиков к себе.
Военврачи ничего от подполковника скрывать не стали. Версия случившегося в их исполнении выглядела так. Они приехали в районный центр, чтобы заняться там своими делами. Проще говоря, задумали как следует отдохнуть. Пожить немного на гражданке: кино, вино и домино, словом. Но оказалось, что обстановка там расслаблению не соответствует: недавно был вражеский обстрел, много пострадавших. Кутить среди такого числа раненых они сочли неуместным.
Решили вернуться в госпиталь, но заметили на дороге девушку, которая лежала без сознания. Кинулись к ней, диагностировали сепсис. Хотели отправить в ЦРБ, но та оказалась переполнена. Везти куда-то ещё не решились – тяжёлое состояние. Потому попросили полицейских добросить до госпиталя. По пути на них напал дрон, и погибли бы все в УАЗике, если бы аппарат не сбился с курса и не взорвался в поле по непонятной причине.
Подполковник Романцов слушал и не знал, верить ему во всё это или нет.
– Вы хотя бы узнали, кто она такая? – поинтересовался.
– Так точно, – ответил военврач Жигунов. – Жительница Москвы, Екатерина Романенко… – он хотел было добавить о её спортивном прошлом, но Соболев незаметно дёрнул его за рукав, заставив замолчать. Гардемарин и сам понял: если бы ляпнул, что Катя – бывший член сборной России по биатлону, это бы навело Олега Ивановича на определённые мысли.
– Ну, и как мне дальше быть? – растерянно спросил Романцов. В сельском районе Тульской области, где он заведовал поликлиникой, всё было гораздо проще. А теперь? Вообще-то территория воинской части, вокруг зона СВО, и полагается обязательно доложить о происшествии вышестоящим органам. Или просто включить в отчёт? Ведь привозят же иногда к ним на экстренное лечение раненых гражданских. Когда бойцы привезут из населённого пункта, когда кто сам придёт. Несколько раз доводилось приводить в порядок солдат с вражеской стороны.
– Оформим как местную жительницу, приехавшую в гости к родственникам и попавшую под обстрел, – предложил военврач Соболев.
– А вдруг она вражеская шпионка? – прищурился Романцов.
– Будь она шпионка, ползала бы по тылам наших войск, а не валялась с сепсисом далеко за линией фронта, – парировал Жигунов.
– Послушайте вы, умники, – перешёл на злой шёпот Олег Иванович. – Вы за кого меня тут держите оба, а? Решили, если я из сельской глубинки приехал, так значит полный профан и ничего не смыслю? Мне ведь сообщили, что у девушки этой пулевое ранение, а не осколочное. А вы мне что сказали? В городе обстрел был кассетными боеприпасами!
Капитаны поджали губы, отведя взгляды в стороны. Раскусил их Романцов. Не ожидали. Думали, их байка про случайно обнаруженную женщину прокатит. Ничего не вышло.
– В общем, так. Следователи, которые расследуют покушение на вас, военврач Жигунов, уехали за час до того, как вы сюда примчались, – сказал начальник госпиталя. – Мне ничего не стоит вызвать их обратно, поскольку я умею складывать два плюс два. А теперь быстро всю правду, и ничего не скрывать! – он даже хлопнул ладонью по столу.
Гардемарин бросил вопросительный взгляд на коллегу, и тот кивнул. Давай, мол, чего уж теперь отнекиваться. Тогда военврач Жигунов всё и рассказал. Но упирал на то, что Катя – отличный стрелок. Если бы хотела застрелить и его, и тех троих бойцов-десантников, которые её преследовали, сделала бы это со стопроцентной гарантией летального исхода.
Романцов молча выслушал и спросил хмуро:
– Ну а теперь вы предлагаете мне покрывать в своём госпитале военную преступницу только потому, что она специально стреляла мимо, а ещё у неё сын в Киеве при смерти? Вы хоть понимаете, что она четверых военнослужащих ранила? Что за это полагается, догадываетесь?
Капитаны молчали, стиснув челюсти. Формально подполковник был совершенно прав. Как ни крути, Катя в самом деле преступила закон.
– Олег Иванович, – стараясь оставаться спокойным, хотя внутри каждая клеточка вибрировала, – помогите. Поймите: она в состоянии шока. Там сын умирает, а она сделать ничего не может. Единственный человек, который может ей помочь – это я…
– Потому она тебя пыталась застрелить? – прервал Романцов.
– Да мимо стреляла! Мимо! – возмутился было Гардемарин, но под тяжёлым взглядом начальника перестал кричать. – Виноват, товарищ подполковник. Больше не повторится.
– Виноватых бьют и плакать не дают, – старинной поговоркой ответил на это Романцов. – Ладно, чёрт с вами. Разрешаю её выхаживать. Но оба подадите мне официальные рапорта. Опишите всё, как было. Я сделаю вид, что поверил. В медкарте укажете не пулевое, а осколочное. Пойду на этот служебный подлог исключительно ради спасения ребёнка, – сказал подполковник, а потом приказал капитанам убираться. Дал сутки на отдых и потребовал возвращаться к работе.
Жигунов приоткрыл было рот, чтобы напомнить о своём официальном больничном, но Соболев его пнул под зад коленом. В который раз уже Гардемарин наступил на горло собственной песне.
– Есть сутки на отдых и приступать к обязанностям! – чётко произнёс он, развернулся как по команде «Кругом!» и вышел из палатки начальника. Соболев последовал за ним. Потом они вдвоём вернулись в свою палатку.
Там Денис раскрыл рюкзак, с которым приехала Катя, и вытряхнул из него все вещи. Ничего особенного не нашлось: обычный набор женщины, которая отправилась в короткое деловое путешествие. Бельё, туалетные принадлежности, портмоне с небольшой суммой наличными и банковской карточкой. Паспорт, удостоверение мастера спорта. Но главное – там был смартфон, который оказался запаролен. Причём чтобы разблокировать его, требовалось не палец приложить или в камеру посмотреть, а ввести цифровой код.
– Ничего, Катя в себя придёт, сама скажет, – заметил военврач Соболев, видя задумчивое лицо коллеги. – Что ты там найти хотел? Доказательства, что у Кати правда есть сын?
– Да не совсем, – ответил Гардемарин, хотя это была чистая правда. Вдруг девушка всё выдумала, а стрельбу устроила, чтобы вернуть любимого мужчину? Хотя это показалось ему чистым бредом, но проверить хотелось. Слишком уж привык он сам обманывать женщин, добиваясь их взаимности. Порой на такие уловки шёл, – лучшие мошенники мира бы позавидовали. Только их целью становились ценности, а Жигунову требовалось лишь удовлетворить своё желание затащить очередную даму в постель.
Он добавил к сказанному, что ему нужно найти телефон родителей Кати в Киеве, чтобы позвонить им и спросить о состоянии сына.
– Ты всё равно отсюда позвонить не сможешь, – ответил Дмитрий. – Да и даже если бы связь работала, как себе это представляешь?
– Ну… через приложение. Мессенджер, например. Электронную почту, наконец. Ведь как-то же Катя с ними сама общается? – предположил Жигунов.
– И что ты им напишешь? Здравствуйте, я папа Богдана, меня Денисом зовут? – спросил Соболев.
Гардемарин неожиданно возмутился:
– Да, чёрт возьми! Так и скажу! Что ты докопался?! То ему не то, это не так. Достал, честное слово!
– Ну ладно, чего взвился? Успокойся уже. Я просто продумываю возможные варианты, – примирительно сказал Дмитрий, поняв, что в самом деле переборщил со своим скепсисом. Действительно: дорогу осилит идущий, зачем же другу постоянно бить по ногам? Как получится, так и получится. – Короче, ждём, когда Катя придёт в себя. Сможет говорить, побеседуем с ней. То есть ты один.
– Ладно.
Пришлось ждать около четырёх часов, прежде чем под воздействием сильных антибиотиков и других препаратов состояние Кати стало лучше: давление поднялось, сердце перестало колотиться слишком часто, температура снизилась на пару градусов и хотя ещё оставалась достаточно высокой, но уже не критической. Когда военврачу Жигунову доложили об этом, он сразу поспешил в палату. Зашёл туда, немного робея. Подошёл к девушке, сел на табурет, дотронулся до неё рукой.
– Катя… ты меня слышишь?
Раненая раскрыла глаза. Сначала обвела взглядом потолок и стены, потом попыталась сфокусировать взгляд на человеке в белом халате. Когда узнала его, удивилась.
– Ты?!.. – она даже попыталась от Дениса отодвинуться, вспомнив, что собиралась сделать с ним, и видимо ожидая мести в ответ, но военврач положил ей ладонь на предплечье.
– Успокойся, всё нормально.
– Где я? Как сюда попала?
– Ты в прифронтовом госпитале. После того, как убежала и вернулась в райцентр, тебе стало плохо в гостевом доме. Мы с коллегой тебя нашли, привезли сюда, сделали операцию.
Катя с волнением посмотрела вниз.
– Вы мне ампутировали ногу? – спросила тревожно.
– Нет, прочистили рану. У тебя из-за неё сепсис начался. Но пока организм приходит в порядок, будем следить за твоим состоянием. Нога на месте.
– Я её не чувствую совсем.
– Это из-за анестезии, – объяснил военврач Жигунов.
– Когда выздоровею, ты вызовешь полицию, чтобы меня арестовали? – спросила девушка.
– Посмотрим на твоё поведение, – чуть улыбнулся доктор. Заметив, как раненая закусила нижнюю губу, поспешил добавить. – Прости, пошутил неудачно. Никто тебя арестовывать не станет.
– Да, но я такого натворила… – с горечью сожаления произнесла Катя.
– Знаю. Но те трое десантников, которых ты ранила, живы и выздоравливают. Одному, правда, досталось крепко. Ничего, парень он крепкий оказался, да и бронежилет помог, – пояснил Жигунов. – Расскажи лучше, как тебе удалось от погони уйти? Можешь, или мне подождать, когда тебе получше станет?
– Могу, – с готовностью ответила девушка. – Когда ты спрятался за бронемашиной, я поняла, что пора уходить. Думала, правда, сменить позицию, но решила это сделать в другой раз. Пока выбирала маршрут, услышала звук двигателя и догадалась: это по мою душу. Кинулась отступать, меня те трое настигли. Пришлось отстреливаться. Ранило. Но я не сразу даже и заметила. Потом провалилась в какую-то канаву, меня засыпало сверху листьями и ветками, бойцы в стороне пробежали, не заметили. Когда всё стихло, закопала оружие, выбралась. Перебинтовала ногу майкой и поковыляла в город. Хватило сил на то, чтобы зайти в аптеку и купить лекарства. Вернулась в гостевой дом, а дальше ничего уже не помню, – Катя устало замолчала и даже закрыла глаза.
– Вот там мы тебя и нашли, – сказал Жигунов. – Ладно, я на тебя зла не держу. Только скажи: что с нашим сыном?
– Последний раз я общалась с мамой три дня назад. Он был по-прежнему в коме. Врачи ей сказали, что состояние стабильное, средней тяжести, – ответила Катя. – Но если в течение двух недель не сделать операцию… – она тяжело вздохнула.
Военврач спросил, как она общается с родителями. Оказалось, что через мессенджер. Назвала пароль от своего смартфона.
– Если ты не против, я выйду с ними на связь.
– Зачем? – спросила Катя, открыв глаза и глядя на Дениса.
– Хочу спасти своего сына, вот зачем, – твёрдо ответил капитан. – Довольно я натворил всякого за свою жизнь. Пришла пора совершить хотя бы один правильный поступок. Вернее, второй уже.
– Второй?
– Ну да, тебя же сумел вытащить с того света. Не один, конечно. Мне друг помогал, он вот такой хирург! – Жигунов показал Кате большой палец правой руки и широко улыбнулся. – Если бы не его помощь и поддержка, знаешь… Ну, ладно. Отдыхай. Да, если кто придёт и будет спрашивать, ты приехала в райцентр к родственникам, но никого не нашла. Они уехали, ты попала под обстрел. Запомни.
– Хорошо. А кто придёт? Следователи?
– Нет, есть тут у нас один… особо любопытный майор медслужбы. Прокопчук. Суёт свой жирный нос в чужие дела, – сказал Денис. – Вот если он полезет к тебе с расспросами, стой на своём, и точка.
– Поняла.
– Вот и умница, – Жигунов не удержался и провёл ладонью по руке девушки. – Выздоравливай. Попозже приду тебя навестить. Буду нужен – только скажи медсестре, меня сразу вызовут.
Катя кивнула и устало закрыла глаза.
Капитан Жигунов вышел из палаты и остановился в коридоре, прислонившись плечом к холодной стене. Чувствовал себя пустым. Почти сутки без сна, операция, разговор – всё это било по нервам, но сейчас его не это тревожило. Четыре брака за плечами. Четыре попытки обрести личное счастье. А сколько мимолётных романов… не счесть. И что хорошего было? Чтобы для души, не для тела. Он уходил первым, или уходили от него – уже и не вспомнить, но всякий раз итог был один: одиночество, короткие сообщения, которые переставали приходить, звонки, которые не ждали. Не было у него семьи настоящей. Никогда.
А теперь вот шанс. Катя. Сын. Тот, кого он ни разу не держал на руках, не учил ходить, не укрывал ночью одеялом. Чужой ему мальчишка, но родной по крови. Его ребёнок. И если его не спасти сейчас – больше ничего не будет. Жигунов медленно провёл рукой по лицу. Всё остальное уже не имело значения. Было только одно – успеть.
Капитан вернулся в палатку, сел на койку. Взял телефон Кати, ввёл пароль. Открылся мессенджер, последнее сообщение – трёхдневной давности. Короткое, сжатое: «Как он?» Ответ: «Состояние стабильное. Средняя тяжесть. Кома. Есть ещё две недели. Потом…» Военврач провёл языком по пересохшим губам, пальцы сжали телефон. Взял себя в руки и набрал:
«Здравствуйте. Меня зовут Денис Жигунов. Я военный врач, капитан медицинской службы армии России. Катя приехала ко мне в госпиталь, по дороге попала под обстрел, ранена. Сейчас в безопасности, под моей заботой. Она поправится. Дала мне пароль от телефона, чтобы я мог выйти с вами на связь. Я знаю всё. Я отец Богдана. Это было в Сочи. 13 лет назад. Напишите мне о нём. Как он? Что говорят врачи? Какие есть прогнозы? Мы не можем терять время. Если нужна операция, я сделаю всё, чтобы её организовать. Ответьте как можно скорее».
Перечитал, затем нажал «Отправить». Телефон дрожал в руке.