Глава 39
С утра пораньше у меня в голове зарождается новая мысль: секретов в медицине не утаить. Она раскрывает любую ложь, не оставляя ни единого шанса на скрытность. Внутри больничных стен правда неизменно выходит наружу, и это правило почти не знает исключений. Можно ли в принципе хранить тайны? Это уже другой вопрос. Но меня неизменно умиляют и одновременно приводят в недоумение пациенты, которые отчаянно пытаются что-то скрыть или недоговаривать. Временами это кажется даже забавным, но чаще вызывает раздражение.
Боже, как это глупо! Во-первых, правда всё равно станет известна – рано или поздно, так или иначе. Во-вторых, от сокрытия данных, словно от попытки спрятать улики на месте преступления, в дальнейшем будет только хуже. Любая попытка замести следы, скрыть симптомы или обмануть врача, как правило, выходит боком. Врачебная практика похожа на детективное расследование: все улики налицо, стоит лишь внимательно их изучить.
Наконец, есть ещё одно направление в медицине, которому невозможно солгать, – патологоанатомия. Это финальный этап любого скрытого диагноза, последняя инстанция, где уже не остаётся места ни для тайн, ни для уловок. Весь парадокс в том, что чем больше человек пытается утаить от лечащего врача, тем хуже для него самого. Человеческий организм не умеет врать так искусно, как сам человек, а значит, правда всегда находит выход.
Я начинаю собираться на работу. В воздухе витает аромат утреннего кофе, но не успеваю насладиться этими мгновениями, как слышу, как Наташа рядом в коридоре стучит в дверь ванной. Её голос звучит нетерпеливо:
– Витька! Выходи, мне надо в душ!
– Я… выйду через минуту, – отзывается Марципанов, его голос слегка приглушён водой.
– Что ты там застрял? – в голосе Юмкиной звучит явное любопытство.
– Это личное! – торопливо отвечает он.
– Ой, прости, – в голосе подруги слышу откровенную иронию. – Не хотела тебе мешать, – добавляет она с хихиканьем.
– Это не то, что ты думаешь! – возмущённо вопит Виктор из-за двери.
– Всё нормально, дружок. Не торопись, – Наташа почти смеётся.
– Я не делаю ничего плохого! – Марципанов продолжает яростно отстаивать свою репутацию.
– Да не надо мне ничего объяснять, – насмешливо продолжает Наташа, не давая ему шанса оправдаться. – Я подожду, пока ты… закончишь.
– Да я уже кончил! Выхожу! – восклицает он.
Наташа разражается звонким смехом, сотрясающим коридор.
– Чёрт! Я хотел сказать: я закончил! Закончил. Ясно?!
Пока они там общаются, я тем временем возвращаюсь к своим мыслям. Как ни прячься, а ничего не получится – такова природа вещей. Но мои размышления неожиданно прерывает звонок. Взяв трубку, я слышу знакомый голос – это сотрудница пансиона.
– Я звоню по поводу вашей матери, – сообщает она.
Моё сердце тревожно сжимается.
– Что-то случилось?! – спрашиваю я, ощущая, как напрягаются плечи.
– Дело не в этом…
– Простите, я могу вам перезвонить? Мне сейчас немного неудобно… – отвечаю я, оглядываясь на лежащего рядом Дениса. Кажется даже не думает просыпаться, его дыхание ровное, сон крепкий. Мне совсем не хочется, чтобы он знал, где находится моя мама и в каком состоянии пребывает.
– Я просто хотела… – начинает снова женщина, но я торопливо заявляю, что спешу, и прерываю разговор.
В этот момент Денис начинает ворочаться, приоткрывает глаза и сонно смотрит на часы:
– Боже, кто звонит в такую рань?
– Ошиблись номером, – лгу ему, отворачиваясь, а за стеной продолжается разговор Наташи с Виктором.
– Не стоит стыдиться. Это нормально. Правда, – говорит Наташа весёлым голосом.
– Я не стыжусь, – парирует Виктор. – Я ничем таким не занимался. Мне это не нужно, у меня есть девушка.
– Воображаемая девушка? – уточняет Наташа с явной насмешкой. Мне кажется, Виктор в этот момент краснеет от злости.
– Настоящая, – бормочет он.
– Знаешь, это неважно. Не надо лгать. Я всё понимаю, – Юмкина продолжает атаку. – Мы взрослые люди.
Я не выдерживаю этой перепалки и выхожу из комнаты в коридор:
– Что тут происходит?
– Ничего, – дуэтом отвечают они, смущённо переглядываясь и пытаясь сдержать улыбки.
Виктор уходит, исподлобья оглядываясь и стыдливо пытаясь спрятать под полотенцем какой-то толстенный справочник. Его плечи напряжены, а шаги быстрые и порывистые, будто он боится, что его окликнут и заставят объясниться.
Наташа, не упуская момента, наклоняется ко мне, хитро сощуривается и многозначительно шепчет:
– Я застукала его за подростковыми играми.
Её голос звучит сдержанно, но глаза весело сверкают.
– У меня есть девушка! – тут же, почти выкрикнув, восклицает Марципанов, коротко оборачиваясь на нас с конца коридора. Его уши краснеют, а во взгляде читается смесь раздражения и неловкости.
– Хорошо-хорошо, – успокаивающе-иронично говорит ему Наташа и хихикает, когда Виктор, уже явно разозлённый, злобно хлопает дверью своей комнаты.
Я только качаю головой: ну прямо как дети! Это утро могло бы быть обычным, но даже в таких, казалось бы, бытовых сценах скрывается что-то большее – тонкие намёки, неслучайные слова, маленькие секреты, которые, словно искры, могут разгореться в пламя.
– Похоже, тут веселье в самом разгаре, – раздаётся за моей спиной спокойный, чуть сонный голос. Я оборачиваюсь – из моей комнаты, натягивая рубашку, выходит доктор Шаповалов. Он выглядит так, будто его ничто в этом мире не способно выбить из равновесия. Увидев его, Наташа тут же прячется в ванной, а дверь за ней захлопывается с лёгким стуком.
В этот момент у Дениса в кармане вибрирует телефон. Он достаёт его, мельком смотрит на экран, затем, не проронив ни слова, убирает обратно в карман брюк. Его лицо не меняется, но мне почему-то кажется, что этот звонок был важен.
– Может, это из больницы? – спрашиваю я, пытаясь уловить хоть какую-то реакцию.
– Нет, – коротко отвечает он, будто не желая развивать тему. Затем, сменив тон на более будничный, добавляет: – Завтракать будем? – и, не дожидаясь ответа, уверенно устремляется вниз, на кухню.
Глядя на его широкую спину, я думаю: вот в чём главная проблема секретов. Они, как и страдания, возбуждают, притягивают, заставляют сердце биться быстрее. Они окутывают человека туманом недосказанности, создают иллюзию контроля. Но есть ещё одна их особенность: они накапливаются. Капля за каплей, день за днём. До тех пор, пока не обрушиваются водопадом, сметая всё на своём пути.
***
Марина Спивакова нервно сжала телефон в руке и набрала номер частной гинекологии, чтобы уточнить время своего визита. Она уже приняла решение, но, как и в прошлый раз, врач на том конце линии попыталась её отговорить.
– Нет, я же вам говорила: не хочу встречаться с психологом! – резко прорычала Марина, чувствуя, как внутри закипает раздражение. – Я знаю про все варианты. Да, приняла решение, записалась на приём. Буду у вас 16-го числа, – отрезала она и отключилась. Потом сунула смартфон в карман халата и попыталась выровнять дыхание. Однако едва она успела прийти в себя, как перед ней возник доктор Михайловский.
– Я вызывал тебя прошлой ночью, – заметил он, наклонив голову набок.
– Я не дежурила, – ответила она автоматически, внутренне напрягшись.
– Я тебя не поэтому вызывал, – ласково улыбнулся врач, в голосе зазвучал едва уловимый намёк. Он скользнул по девушке взглядом. – Могла бы дать мне номер домашнего телефона. Если он у тебя есть, конечно.
Марина вздрогнула от неожиданности.
– Петя… – пробормотала она, опуская глаза и разглядывая носки своих кроксов. В груди неприятно заныло. Она едва не проговорилась о своих переживаниях, но что-то внутри не позволило ей этого сделать. – Мне пора, – добавила она тихо и, не дожидаясь ответа, быстро пошла прочь, чтобы не продолжать этот разговор.
Настолько поспешно, что чуть не столкнулась с заведующим отделением. Адриан Николаевич шёл по коридору, держа перед глазами карточку пациента. Он пытался сосредоточиться, но буквы будто бы расплывались. Остановившись, он задумчиво потёр висок, затем потянул внешний край левого глаза, надеясь «навести резкость», но и это не помогло.
Погружённый в мысли, доктор Шварц прошёл мимо регистратуры, машинально анализируя возможные симптомы. Их было слишком много, и он понимал, что пора бы разобраться с этим, прежде чем зрение окончательно начнёт подводить. Однако размышления так его захватили, что он даже не заметил интерна Марципанова, стоявшего чуть в стороне и беседующего с новенькой рыжей сотрудницей. Кажется, её звали… да, точно – Ольга Селезнёва.
– Вчерашняя ночь была великолепной, – игриво прошептала медсестра, чуть наклоняясь к Виктору.
– Это точно, – подтвердил он с улыбкой. – Ты себя нормально чувствуешь?
– Всё хорошо. Просто замечательно. А что?
– Просто так… мне тоже хорошо, – ответил Марципанов, но во взгляде мелькнула тень сомнения. Он вспомнил, почему утром так долго торчал в ванной, уткнувшись в толстенный справочник «Кожные заболевания». Сравнивал симптомы, сверял иллюстрации с натурой…
– Кое-что тревожит… – начал он, но договорить не успел.
Рядом появилась интерн Юмкина и весело поздоровалась с обоими.
– Здравствуйте, – вежливо ответила Селезнёва и поспешила уйти, оставив Марципанова с гнетущим ощущением, что ночь была не такой уж великолепной.
Наташа провела её заинтересованным взглядом, а затем вопросительно взглянула на Марципанова.
– Да, – не стал отпираться он, выпятив грудь и приосанившись, словно он только что захватил вражескую крепость. – Она на меня запала.
– Молодец. Она симпатичная, – похвалила Наташа. – Значит, сегодня утром ты действительно не…
– Если захочешь извиниться…
– Тогда что ты столько времени делал в ванной? – с любопытством спросила интерн.
– Мне пора, – прервал её Виктор, резко вставая и уходя. Его быстрые шаги заставили Юмкину задуматься: что вообще происходит? Почему он вдруг так себя ведёт?
Виктор скрылся в раздевалке, где перед зеркалом стоял Двигубский, решительно проводивший триммером по носу, убирая лишние волоски. Он аккуратно выстригал их, не забывая следить за чистотой и ухоженностью. Убедившись, что в раздевалке, кроме них двоих, никого нет, Виктор подошёл к коллеге очень близко, сбоку и сзади, ощущая лёгкое напряжение. Это было не совсем его обычное поведение, но сейчас ему нужно было поговорить.
– Знаю, Витёк. Я красавчик. Но лучше сдай назад, – подшутил Алексей.
– Мне нужно у тебя кое-что спросить, – произнёс Марципанов таинственным голосом, стараясь добавить серьёзности в свою интонацию.
– Я жду, – спокойно ответил Двигубский, не отрываясь от зеркала и продолжая свои действия.
– Похоже, у меня кожное заболевание, вроде сыпи. Кажется, я знаю, что это. Но не могу разглядеть поближе. Ты не мог бы мне помочь? – с некоторым смущением произнёс Виктор.
– Давай посмотрим, – согласился Алексей, слегка приподнимая брови, хотя и был немного удивлён таким необычным запросом от коллеги.
– Это очень личное, – проговорил Виктор, немного стесняясь, но понимая, что другого выхода нет.
– Витя, ты же доктор. Это называется… – произнёс он название главного мужского органа на латыни. – У тебя на нём сыпь? – с удивлением спросил Алексей, замерев на секунду. Он был в лёгком недоумении от такого откровенного вопроса.
Помучавшись от стеснения несколько секунд, Марципанов кивнул и с неловкостью продолжил.
– Могу её описать. Она… красная, и…
– Слушай, давай просто снимай штаны и покончим с этим, – прервал его Двигубский, сдерживая улыбку. Он не был в состоянии держать серьёзное лицо в такой ситуации.
Ещё раз убедившись, что в раздевалке никого нет, Виктор подошёл к коллеге и выполнил просьбу. Алексей присел на корточки, стараясь внимательно рассмотреть всё. Ожидание тянулось долго, но наконец он принял решение.
– Ну и? – спросил Виктор спустя несколько секунд.
– Да, – ответил Двигубский, тяжело вздыхая и вставая. – У тебя сифилис.
Он хлопнул приятеля по плечу и быстро ушёл, оставив Марципанова в раздумьях, в глубокой задумчивости. Интерн подошёл к зеркалу, снова посмотрел на себя сверху вниз и коротко простонал, ощущая, как растёт тревога внутри.
Вскоре оба интерна оказались в палате, где рассказывали доктору Михайловскому анамнез пациента.
– Пациент с болями в животе, в моче кровь. После получения анализов уролог посоветовал сделать цистоскопию, – сказал Двигубский, внимательно наблюдая за реакцией Михайловского.
– Зачем? – Пётр Иванович повернулся к Марципанову, ожидая от него более детального ответа.
– Чтобы посмотреть мочевой пузырь, – ответил Виктор, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих.
– Спасибо, что согласился, Петя, – поблагодарил пациент доктора Михайловского. Из его тону было понятно, что они хорошо знакомы. – Знаю, это не в твоей компетенции, но…
– Ничего страшного, – спокойно ответил Пётр Иванович. – Будет, чем занять интернов, а ты, Боря, не переживай. Мы сделаем всё, что нужно.
– Мне кажется, они и так не бездельничают, – усмехнулся пациент. – Раньше ты мучил новичков, теперь интернов. Я прав?
– Хорошенько подумайте, прежде чем ответить, – строго обратился Михайловский к подчинённым.
– Я мог бы много чего рассказать… – продолжил пациент, его глаза блеснули от лёгкой насмешки.
– Боря, в твои внутренности ползёт камера. Не советую меня злить, – насмешливо сказал Пётр Иванович.
– Надеюсь, ничего серьёзного? – спросила жена пациента, симпатичная молодая женщина. Судя по её животу, она была на девятом месяце беременности. Она держала руку мужа, слегка сжимая её от волнения.
– Узнаем после этой процедуры, – улыбнулся ей доктор Михайловский, внимательно оглядывая женщину. – Тебе стоит волноваться лишь о моём будущем крестнике.
– Он так сильно пинается, – сказала беременная, поглаживая живот и улыбаясь доктору.
– Такой же крутой, как и его отец, – с улыбкой произнёс Михайловский, оборачиваясь к Марципанову. – Возьми-ка немного правее. В другую сторону. Вот так, аккуратнее.
– Что ты там видишь? – спросил тревожно пациент, крепче сжимая руку своей жены.
– Может быть что угодно, – ответил доктор, сосредоточенно глядя на экран. – Марципанов, отнеси это на биопсию. Доктор Двигубский, назначьте томографию. Не будем волноваться заранее.