Недавнее обсуждение фильма ужасов 1989 года «Повелитель кукол» неожиданно привело к анализу куда более старой, но не менее интригующей работы – экранизации сказки Юрия Олеши «Три толстяка» 1966 года. В центре нашего внимания – заметное, но упущенное большинством зрителей, отклонение от традиционных мотивов оживления кукол в сказке и его мистическое значение.
Тема оживления искусственных существ, будь то куклы или големы, богата мифологическими параллелями, проходящими через века и культуры. Мы видим отголоски мифа о Пигмалионе и Галатее, где скульптор вдыхает жизнь в своё творение, а также легенды о Големе – глиняном человеке, оживленном каббалистическими ритуалами. Вудуистские практики, хоть и более позднего открытия для широкой общественности, также представляют собой значительный пласт этой мифологии, добавляя к образу оживлённой куклы элементы потустороннего контроля и манипуляции.
Однако картина 1966 года, вместо того чтобы следовать традиционным схемам, предлагает нам зеркальное отражение. Вместо оживления неживого, мы наблюдаем замену живого «мертвым». Живая девочка Суок становится прототипом для куклы, и эта подмена – ключевой сюжетный ход. Но здесь кроется важнейшее упущение экранизации: из советской ленты практически полностью исключена фигура Туба, мастера, создавшего куклу.
В первоисточнике Туб – не просто кукольник, а фигура, обладающая тайными знаниями, подобная алхимику или магу. Он противопоставляется Гаспару Арнери, представителю традиционной науки, что подчёркивает двойственность мировоззрения сказки. Туб не просто оживляет куклу – он создаёт идеальную копию живой девочки, используя, вероятно, некие оккультные методы, загадочные и не разглашаемые в фильме.
Это не просто техническое совершенство, а нечто более глубокое, нечто прикосновенное к мистике. Именно это изъятие фигур Туба из сюжета лишает проект важного мистического компонента. Более того роль куклы выходит за рамки простого сюжетного механизма. Она становится инструментом контроля над Тутти, претендентом на власть, которого толстяки выдают за своего наследника. Тут проявляется архетипический мотив «истинного правителя» и узурпатора.
Мы наблюдаем классическую схему: узурпаторы (толстяки) захватывают власть, используя куклу-подставку, чтобы манипулировать настоящим наследником (Тутти), скрывая его истинную сущность от народа. Эта схема имеет глубокие корни в мифологии и фольклоре разных культур. Идея «истинного правителя», скрывающегося под маской обычного человека, встречается во многих сказках и легендах, часто из бедной семьи или просто не знающего о своем назначении.
Также использование куклы как инструмента контроля позволяет толстякам не только удерживать власть, но и проецировать на неё свои желания и страхи. Кукла становится своеобразным зеркалом, отражающим их собственное деформированное восприятие мира. Эта идея находит отражение в психоанализе, где кукла может служить символом подавления истинного «я» и проекции нежелательных эмоций на внешний объект.
Отсутствие Туба в кино-сказке существенно ослабляет мистическую составляющую сказки Олеши, сводя её к простой социальной сатире. Тайные науки, алхимия, и сам процесс создания куклы остаются за кадром, лишая зрителя возможности полноценно погрузиться в атмосферу мистики и интриги, заложенную в первоисточнике.
Это упущение существенно упрощает историю, делая её менее многослойной и загадочной. В итоге фильм потерял не просто персонажа, а важную часть своей идейной нагрузки, сделав мистическую составляющую истории незавершенной и неполноценной.
