Мария Ильинична открыла дверь и прошла в квартиру, где не была почти три недели. В квартире тихо, немного затхлый запах. Она бросила в прихожей пакет с больничными вещами — надо будет всё перестирать — и пройдя в комнату, открыла окно.
Цветы на подоконнике живы, значит, Клавдия Михайловна не подвела, спасибо ей. Соседка ухаживала за ними, пока Мария Ильинична лежала в больнице.
Она убрала с растений несколько сухих листиков, затем прошла на кухню, поставила чайник со свежей водой на плиту, подключила холодильник, который стоял пустой и чисто вымытый — тоже Клава постаралась, молодец. Три недели назад, когда Марию забрала скорая с приступом повышенного давления, соседка взяла ключи и присмотрела за квартирой. С Клавдией они дружат почти тридцать лет, дети вместе выросли.
Соседка зашла ближе к вечеру, принесла ключи и домашнего печенья. Женщины сели за стол, разлили чай по чашкам:
— Ну, как ты, Маша?
Мария Ильинична вздыхает.
— Да как... Более менее. Ничего серьёзного не нашли, слава богу. Гипер_тонический кр_из. Обследование назначили, прокололи лекарства, витамины. В общем, ничего особо серьёзного, в нашем возрасте — так вроде бы и естественно, — она задумчиво помешивает ложечкой чай и смотрит в окно. — Хотя, конечно, в больнице лежать — хорошего мало. Особенно, если никто и не вспомнит о тебе...
Клавдия Михайловна морщит лоб.
— Ты это о чём?
— Да о чём, о чём… Вот так растишь детей, думаешь, будут заботиться, любить. А потом — бах! Случается что-нибудь — и одна. Как перчатка старая, никому не нужная.
— Да будет тебе, Маша! — удивляется Клавдия Петровна. — Ты не одна, дочки же у тебя. Что ты?
— Да уж! — вздыхает Мария. — В больнице пробыла три недели. И знаешь, сколько раз они меня навестили? Вот угадай!
Клавдия пожимает плечами:
— Даже и не знаю... Сколько?
— Один раз! — голос у Марии Ильиничны дрожит, она смахивает невидимую пылинку со стола. — В первый день Наташа приехала, привезла зарядное для телефона, тапочки, халат, бельё, что я просила, деньги оставила. И всё. Звонили мне, конечно, обе. Ну а толку? Соседок по палате навещали — то мужья, то дочери, сыновья даже! Приходили с сумками, с домашней едой. Сидели, смеялись, разговаривали, поддерживали. А я? Как сирота, чужие люди угощали, жалели. Говорят, вы голодная, наверно. Ну и то, на больничных кашах без масла и соли не больно разъешься. Ну разве так можно?
Клавдия Михайловна качает головой.
— Обидно, конечно…
— Не то слово, Клава. А ведь я одна у них мать! Отца нет, сама их поднимала, без мужа. Все лучшее для них. Разве мне легко было? А теперь? Сляжешь — и всё, никому не нужна! Рассчитывай на себя и на добрых людей.
Клавдия Михайловна ушла к себе, посочувствовав и утешив, чем могла. Обидно, конечно за соседку. У Клавы у самой дочь, и она невольно проецирует ситуацию на себя. Если бы с ней дочь так поступила? Ужас, да и только!
Села смотреть новости, а мысли о неблагодарных дочках соседки не отпускают. Это недопустимо, чтобы дети так обращались с матерью! Тем более, Мария Ильинична растила детей сама, без мужа, но они никогда ни в чём не нуждались. Росли у неё на глазах, и она считала их хорошими девочками, а тут... такое.
В конце концов, Клавдия набрала номер Кати.
— Как же так? — говорит. — Мать в больнице, а вам и дела нет? Хорошо ещё, что не операция, а если бы, не дай бог, что посерьёзнее?
— Ой, Клавдия Михайловна, мама опять за своё? — Катя вздыхает. — Себя жалеет, а нас монстрами выставляет.
— Так вас в больнице у неё ни разу не было!
— Как это не было? Наташка ездила!
— Один раз. За три недели!
Катя раздражённо вздыхает.
— Тётя Клава! У меня дети — младшему пять месяцев всего, старшему два года. В больницу с ними нельзя. И оставить не с кем. Наташка отвезла вещи, поговорила с врачом, оставила маме ноутбук с фильмами, журналы. Денег дала, сказала, чтоб не экономила ни на чём. Там больница хорошая, современная. И аптека в здании своя, и буфет отличный. В буфете можно купить всё что угодно. И горячие блюда есть, и пирожки, булочки, пирожные всякие, напитки. Наташа сама всё посмотрела, проверила, с лечащим врачом поговорила, телефон у него взяла и свой оставила для связи. А врачи, чтоб вы знали, свой телефон просто так, за бесплатно, никому не дают.
— Дак ведь дорого, наверно, в буфете-то! Мария Ильинична не станет в буфете дорогое покупать...
— Ну так а мы что могли сделать? Денег ей достаточно оставили, сказали, чтобы не экономила, надо будет, ещё привезём. И звонили постоянно! Я — так точно три-четыре раза в день. Наташка тоже. Она ведь на работе, не станешь же каждый день отпрашиваться, чтобы маме супа тарелку привезти через весь город. Если можно спуститься в буфет и купить эту тарелку супа. Она не лежачая же!
Или мне детей свекрови отвозить на другой конец города, чтобы ехать к ней в больницу, за руку подержать и посочувствовать? Ведь поговорить и расспросить и по телефону можно. Да и вообще, это уже не те времена, когда без домашних судков в больнице не выживешь. Если бы действительно в нас нужда была, мы бы, конечно, приехали, не сомневайтесь. А так, блажь одна!
Клавдия молчит.
— Вот скажите, Клавдия Михайловна, а если бы вы лежали в больнице, вам нужно было, чтобы к вам кто-то приезжал?
Клава задумывается. А ведь Катя права — телефоны, еда, удобства — это сейчас всё есть действительно. Это уже не былые времена, когда родственники приносили еду в судках, а без них и стаканом чая вечером в больнице не разживёшься.
Но что-то всё равно не так. Не согласна Клава с Катей!
Человек — не только тело. Человеку важно знать, что о нём заботятся. Что он не один. Что кто-то держит его за руку и говорит: «Все будет хорошо!»
Деньги — это не тепло. И звонки — не объятия.
— Катя, — мягко говорит она, — больных надо навещать. Не потому, что им еды не хватает, а потому, что им нужна семья и поддержка.
***
Мария Ильинична долго не могла уснуть той ночью. Она ворочалась, слушала тикание часов, звуки за стеной у соседей, шорох веток о балконные стёкла за окном. Вспоминала, как когда-то сама бегала в больницу к своей матери — запах корвалола и глаженых простыней, тёплую ладонь мамы, в которую вкладывала свою. Тогда казалось, что этого достаточно. А теперь?..
Катя тоже не спала. Разговор с Клавдией Михайловной заставил её задуматься. Да, она звонила. Да, поддерживала на расстоянии, как могла. Но ведь мама ждала не звонков, а присутствия.
На следующий день она все же попросила свекровь посидеть с детьми полдня поехала к матери. Без детей, без продуктов и подарков. Просто сама с собой. Чтобы посидеть рядом, расспросить. Помолчать. Или поговорить.
Иногда и этого достаточно.
А вы что думаете? Может, и правда в наше время посещать больных не обязательно, волне могут сами справляться?
Читайте ещё рассказы из жизни: