Ссылка на другие части рассказа внизу страницы.
Рассказ | Потерянная страсть | Часть 4 |
Наваждение
Май выдался беспощадно жарким. Раскалённый асфальт плавился под ногами, жители города прятались в кондиционированных помещениях, спасаясь от духоты. А Антон горел в персональном аду – каждая встреча с Викой, каждый случайный взгляд, каждое мимолётное прикосновение бросали его то в жар, то в холод. Он потерял счёт дням, потерял себя в этом водовороте запретной страсти.
Он караулил у лифта, придумывал нелепые поводы заглянуть в её отдел. Каждая минута порознь казалась пыткой.
– Антон Сергеевич, – она щурилась лукаво, когда он появлялся на пороге её кабинета в очередной раз, – опять срочное согласование?
В её голосе звучала едва уловимая насмешка. Она прекрасно понимала, что никакого согласования нет. Как понимала и то, что он уже не может без неё дышать.
В закрытом кабинете от её поцелуев кружилась голова, путались мысли. Помада оставляла следы на воротнике – алые отметины страсти, которые ликвидировала химчистка в соседнем квартале. Он стал держать на работе запасные рубашки, чтобы Наташа ничего не заподозрила. Хотя… Какой смысл? Жена наверняка уже всё поняла, просто молчала, глотая обиду. Но думать об этом не хотелось.
Вика играла с ним, как кошка с мышью. То манила, то отталкивала. Могла долго не отвечать на сообщения, демонстративно флиртовала с молодняком из отдела, а потом внезапно звонила поздно вечером:
– Не спишь? – в её голосе была хрипотца, вытягивающая из него жилы. – Приезжай. Я только из спортзала, так хочется... Кофе.
И он срывался. Придумывал идиотские отговорки – внеплановая проверка, аврал, пожар, в конце концов. Выскальзывал из квартиры, оставлял недочитанной сказку сыну. Гнал через полгорода, нарушая все правила, чтобы увидеть её – раскрасневшуюся и с влажными волосами после душа…
Их тайными убежищами стали пустые переговорки, кабинет в допофисе на Театральном, его машина на подземной парковке. Украдкой, урывками, как подростки – только в отличие от юности, теперь всё было по-настоящему. И страсть настоящая, и грех, и боль.
А дома... Дома Димка с бесконечным насморком и требованиями поиграть. Алиса закатывала истерики – переходный возраст, гормоны, вечное "ты меня не понимаешь!". Наташа, молча готовящая ужины и изредка пытающаяся задавать вопросы. В её глазах плескалась тревога, но он делал вид, что не замечает. Отмалчивался, запирался в кабинете с ноутбуком. Якобы работал.
На самом деле жадно глотал каждый пост Вики в соцсетях, каждое селфи, каждый комментарий. Вот она на презентации нового проекта – строгий костюм, высокая причёска, победная улыбка. А вот в спортзале – влажная майка облепила высокую грудь, в глазах азартный блеск. Свежее фото из примерочной бутика – короткое чёрное платье подчёркивает идеальную фигуру. И море восхищённых комментариев.
"Как тебе?" – к нему в телефон падает фото в белье из примерочной.
"Сногсшибательно", – отвечает он, нервно сглатывая.
Она дразнила его, испытывала на прочность. Приходила на работу в полупрозрачных блузках, "случайно" роняла ручку, наклонялась за ней. На совещаниях облизывала пухлые губы, глядя ему в глаза через стол. А потом с невинным видом интересовалась прогнозами кварталу.
– Ты какой-то дёрганый стал, – заметил финансовый директор, щуря маленькие глазки. – Давление, что ли? К врачу бы сходил.
Какое там давление. Его трясло от каждого её сообщения, от каждого взгляда, от каждого случайного прикосновения. Он ворочался ночами без сна, днём глотал кофе литрами. В висках стучало, руки дрожали. Наваждение. Одержимость.
А она словно не замечала его состояния. Щебетала о путешествиях, хвасталась новыми туфлями от Маноло Бланик, обсуждала с подругами по телефону очередную вечеринку в "Астор". Для неё их встречи были просто приятным дополнением к насыщенной жизни. Острой приправой к пресному блюду будней.
– Антош, – сказала она как-то, поправляя растрепавшиеся после очередного свидания волосы, – а ведь это даже забавно. Ты такой правильный, серьёзный, весь из себя начальник, а срываешься ко мне прямо мальчишка-старшеклассник. Я чувствую себя роковой женщиной!
И рассмеялась, довольная собой.
Конечно, он знал, что для неё это игра и развлечение, но как отказаться от потерянной первой любви, ставшей вдруг такой реальной.
Развязка наступила внезапно. В тот вечер они засиделись в кабинете допофиса – якобы обсуждали новую кредитную линию. За окном догорал закат, по потолку плясали тени, и как-то само собой всё закончилось на диване. Он путался пальцами в пуговицах шёлковой блузки...
– Антон! – голос Наташи прозвучал как гром среди ясного неба.
Мужчина резко обернулся, неловко задев локтем стопку бумаг. Документы разлетелись по полу, но он едва заметил это. В дверях стояла жена – бледная, с остановившимся взглядом. В руках – забытый им дома пакет с важными документами.
– Вот, – она положила пакет на стол. Руки не дрожали, но голос звучал глухо, как из-под воды. – Ты забыл.
Все трое молчали.
– А я всё думала – что с тобой происходит? – продолжила она, – почему ты изменился? Куда делся мой муж, отец моих детей? – перевела взгляд на Вику, которая торопливо застёгивала блузку. – Теперь понятно.
– Наташа, я...
– О, не стоит, – она подняла руку, и в тусклом свете настольной лампы блеснуло обручальное кольцо. – Не унижайся. Не оправдывайся. Вещи можешь забрать завтра. Я увезу детей к маме.
– Подожди!
– Чего ждать? – её голос, наконец, дрогнул, и в нём прорезалась неподдельная боль. – Или ты думал, что всё так и продолжится? Пока ты наиграешься, да?!
– Я не играю! – Антон возразил резче, чем планировал. Попробовал смягчить. – Вика - моя первая любовь…
– Ах, тут всё серьёзно… Тогда ты подумал, как будешь разрываться между двумя… семьями? Девушка захочет возиться с твоими детьми? – Наташа гневно выгнула бровь.
Вика фыркнула, закидывая в сумочку помаду и телефон:
– Извините, но я, вообще-то, не собиралась...
– Вот видишь, – Наташа горько усмехнулась, и в уголках глаз блеснули слёзы. – Не собиралась. Первая любовь, романтика? Я же вижу, каким ты стал: не ходишь, а летаешь, как мальчишка, которым был пятнадцать лет назад. Только ты не мальчишка уже, Антон. У тебя дети. И семья. Была.
– Наташ...
– Не смей ничего говорить сейчас! Ни после того, что я тут застала! – она сорвалась на крик, и в этом крике было столько боли, столько отчаяния, что у него защемило сердце. – Забирай свои вещи и убирайся! К ней, к маме, куда хочешь!
Каблуки гулко застучали по коридору. Хлопнула входная дверь. В наступившей тишине было слышно, как тикают часы на стене и шумит кондиционер.
– М-да, – протянула Вика, поправляя растрепавшиеся волосы перед зеркальцем. – Неловко получилось. Прямо как в дешёвой мелодраме. Слушай, мне пора, у меня через час спа-процедуры. Наберу тебя попозже.
Он смотрел, как она красит губы, поправляет макияж. Ни тени смущения, ни капли сочувствия. Просто неприятный инцидент, который лучше поскорее забыть. Очередная серия в сериале её жизни.
– Ты даже не понимаешь, что сейчас произошло? – тихо спросил он.
– А что такого? – она пожала плечами, проверяя телефон. – Подумаешь, жена застукала. С кем не бывает? Поорёт и успокоится. Если не успокоится – тоже не страшно. Ты же хотел свободы, разве нет? Вот и получил. Только давай без драмы, ладно? Остынешь, поговорим.
Хотел? Да он сам не знал чего хотел. Просто потерял голову, втрескался по уши.
Телефон в кармане завибрировал. СМС от Наташи:
"Придумай правдоподобную версию твоего отъезда для детей."
Он повертел телефон, посмотрел на экран. Что мне им сказать? Что тут скажешь? Как объяснишь детям, что в жизни так бывает, оживает мираж из прошлого, и ты пропадаешь… Разрушаешь семью и предаёшь жену, даже если становишься просто приключением, строчкой в длинном списке побед для женщины, которая становится для тебя всем.
Он опустился в кресло, закрыл лицо руками. На столе осталась её чашка с недопитым кофе – след помады на фарфоровом краю, тонкий аромат арабики. Ещё пять минут назад он целовал эти губы, задыхаясь от страсти. Чувствовал отвращение к себе, своей слабости, нелепой попытке вернуть юность, но абсолютно ничего не мог с этим поделать.
В коридоре послышались шаги – наверное, уборщица. Скоро она придёт сюда, соберёт бумаги с пола, протрёт столы, сотрёт следы позорной сцены, но память сохранит её навсегда.
Глава 7. Предатель
В спальне пахло пылью и Димкиными мелками - он опять играл в школу, исписывал стены “формулами”, подражая старшей сестре. Чемодан никак не закрывался. Антон в третий раз перекладывал вещи, пытаясь уместить всё необходимое. Голубая рубашка – Наташа гладила её вчера, тёмно-синий галстук, запонки…
– Носки в пакет положи, – раздался от двери холодный голос Алисы. – А то помнутся твои драгоценные рубашечки. Тётеньке новой, небось, не понравится, если ты будешь мятый.
Он обернулся. Дочь стояла, прислонившись к косяку, – худая, угловатая, с растрёпанными волосами. В последнее время она изменилась: чёрная помада, тёмные тени вокруг глаз, порванные джинсы. На шее – чокер с шипами. Он смутно помнил, как Наташа ругалась из-за этого готического образа, а забыл поддержать, оглушённый своими чувствами к Вике.
– Лисёнок...
– Не называй меня так! – она зло прищурилась. – Ты больше не имеешь права! Предатель!
– Я не предатель, лисен…
– А кто? – Алиса шагнула в комнату. Половицы скрипнули под её тяжёлыми ботинками. – Как ещё назвать человека, который всех бросил! Променял … – она задохнулась от возмущения, выдав крепкое словцо.
– Следи за языком!
– А то что? – она истерически рассмеялась, и этот смех был страшнее крика. – Накажешь? Запретишь гулять? Отберёшь телефон? Да, пожалуйста! Только ты больше не имеешь права указывать мне! Ты нас предал! Маму предал! Она по ночам рыдает, когда ты уходишь, а потом таблетки глотает, чтобы уснуть!
Дочь подошла вплотную, сжав кулаки. От неё пахло сигаретами – неужели тайком курит?
– А Димка знаешь, что спросил? "Папа уходит, потому что я плохо себя вёл?" – её голос сорвался. – Ему пять лет, он не понимает! А я понимаю! Всё про тебя понимаю! Предатель, предатель!
– Алиса, послушай...
– Не хочу слушать! – она схватила его рубашку из чемодана, швырнула на пол, наступив на неё ботинком. – Меня никуда не отпускаешь, а сам! Я подсмотрела в твоём ноутбуке эту твою Вику. Наша мама лучше в сто раз! Никогда не прощу тебя! Ты всё испортил!
Она выскочила из комнаты, хлопнув дверью так, что задрожали стёкла. Через минуту из её комнаты загрохотал металл – Алиса включила Rammstein. Раньше бы он легко запретил, а сейчас не чувствовал морального права.
Через неделю стало ещё хуже.
Воскресенье выдалось солнечным. Он забрал детей погулять в парке Революции. Димка кормил уток кусочками батона, Алиса демонстративно уткнулась в телефон, натянув капюшон почти до носа. На детской площадке визжали малыши, на скамейках ворковали влюблённые парочки, пахло попкорном и карамельными яблоками.
И тут появилась Вика – в летящем платье цвета розового жемчуга, с плетёной корзинкой для пикника. Солнце играло в её волосах, лицо лучилось улыбкой. У Антона перехватило дыхание, так она была прекрасна.
– Я подумала, может, устроим небольшой пикник? – красавица протянула корзинку. – У меня круассаны из французской пекарни, домашний лимонад. И пледик есть, можем прямо на травке.
– Да, сейчас! - отозвался с готовностью Антон, - Только за водой отбегу, побудешь с ними немного?
Вика кивнула, изящно присев на лавку. Алиса медленно подняла голову от телефона. В глазах мелькнуло что-то страшное.
– О, явилась! – её голос сочился ядом. – Что, решила поиграть в добрую фею? Круассаны принесла? Так ты учти, нам новая мамочка не нужна, нас и наша устраивает!
– Алиса! – шокированно одёрнула её Вика.
– А что Алиса? – дочь встала, сунув телефон в карман рваных джинсов. – Я просто интересуюсь у вас, зачем вы лезете в чужую семью? Своих детей не хватает? Ах да, у вас же их нет! Зато есть силиконовая грудь и накачанные губы!
– Девочка, – Вика попыталась сохранить улыбку, но та превратилась в гримасу, – ты не забываешься ли?
– Это ты забываешься! – Алиса почти кричала. Прохожие начали оглядываться. Мамочки поспешно уводили детей с площадки. – Думаешь, если охмурила моего папашу, то можешь теперь и к нам подмазываться? Папочка тогда совсем в кармане будет?
Димка, испуганный криками, подбежал к сестре. В перепачканных руках он держал круассан, который успел стащить из корзинки. По подбородку текла карамель.
– Лиса, я не хочу пикник, – пробормотал он, утираясь рукавом. – Пойдём домой? К маме?
– Конечно, малыш, – Алиса демонстративно повернулась спиной к Вике. – Пойдём к маме. А эти пусть подавятся своими круассанами! И не смей больше приставать к моему брату со своими подачками!
И тут случилось то, чего никто не ожидал. Димка размахнулся и швырнул недоеденный круассан прямо в Вику. По светлому шёлку потекла карамель…
– Ах ты маленький... – начала она, но осеклась под взглядом Алисы.
– Только попробуй что-то сказать моему брату! – зашипела она и сказала подошедшему с бутылочками воды отцу, – мы сыты и уходим.
Вечером в квартире Вики, куда переехал Антон, разразился скандал.
– Я не собираюсь терпеть выходки твоих малолетних хамов! – она мерила шагами кухню, рядом валялось испачканное платье. – Это Прада, между прочим! Знаешь, сколько оно стоит? А дочь у тебя невоспитанная вообще! Её к психологу надо! К психиатру!
– Она просто ребёнок. Ей тяжело. – Антон вяло заступался, пытаясь успокоить разъярённую женщину, на которую всё ещё боялся дышать.
– Ребёнок? – Вика фыркнула, сбрасывая туфли на шпильке. – Да она маленькая стерва! Яблочко от яблони... Всё ясно, в кого она такая! Мамаша небось настраивает!
Но Антон не слушал. Перед глазами стояло заплаканное лицо Димки, испуганные глаза сына, когда он отводил их домой. "Папа нас больше не любит?" Да нет же. Просто папа влюбился. Имеет же он право на счастье?
А через пару дней он впервые заметил косые взгляды коллег. Перешёптывания за спиной, многозначительные паузы в разговорах. В курилке на него демонстративно не смотрели. В столовой за его столик никто не подсаживался.
– Это правда, что ты бросил Наташку ради этой? – спросила напрямик Ольга Николаевна, старший экономист. Они с Наташей дружили семьями, часто ездили вместе на дачу. – Совсем с ума сошёл, Антон?
– Это моё личное дело.
– Личное? – она покачала головой. – Знаешь, я всякое повидала. Но чтоб вот так... Эх, Антон Сергеевич! Не ожидала от тебя. И Наташа не заслужила такого. Она же золото, а не баба!
Телефон разрывался от звонков матери:
– Ты в своём уме? – кричала она. – Опомнись! Какая любовница в твои годы? У тебя семья! Наташенька с ног сбилась, пытаясь их воспитывать одна! А ты что творишь? Влюбился он, видите ли! В первую любовь! Да очнись ты уже!
Он малодушно сбрасывал звонки. Вышел из чата “Болталка” на работе, потому что там то и дело всплывали шпильки в его адрес. Даже Серёга, подначивавший его закрутить роман, повертел пальцем у виска. "Тебе говорили, развлекись, а не руби с концами".
Вика вроде не заморачивалась витавшим вокруг них негативом, но стала холоднее...
– Знаешь, – сказала она как-то, крася ногти на диване, – я не подписывалась на все эти семейные драмы. Мне нужна лёгкость, а не вот это вот всё. Сплетницы на работе, истерики твоей дочери, отлучки домой. Можешь оградить меня как-нибудь от всего этого?
И Антон был готов на всё. Стоило Вике улыбнуться, коснуться его руки, прошептать что-то на ухо – и весь мир переставал существовать. Он видел только её точёный профиль в свете настольной лампы, изящный изгиб шеи, пушистые ресницы. Любовался ею, как редкой бабочкой, не замечая, что его собственные крылья уже обожжены.
Конец четвёртой части
Интересно, куда заведёт Антона страсть к Вике. Если рассказ вас задел, ставьте лайк и делитесь ею с друзьями, а также не забудьте подписаться на мой канал, чтобы узнать, как развернётся история дальше.