Глава 40
Утренний обход в прифронтовом госпитале не предвещал ничего необычного. Военврачи Соболев и Жигунов в сопровождении медсестры прошли почти треть раненых.
– А здесь у нас кто? – спросил Гардемарин, глядя на незнакомого мужчину лет сорока, который мирно спал в койке, похрапывая. – Не помню, Дима, чтобы мы с тобой его оперировали. Зиночка, – он очаровательно улыбнулся медсестре, – не подскажете диагноз этого бедолаги?
– У него множественные царапины, синяки и ссадины, – пояснила она, коротко улыбнувшись. – Поступил ночью, не ваше было дежурство.
– Похоже, кто-то его избил, – заметил капитан Соболев, подняв брови.
– Может, он так неудачно сходил в лес по грибы и ягоды? – хмыкнул Гардемарин. – Слышал, на той стороне, если зайти подальше, можно наступить на всякие штуки, они сильно кусаются.
– Он не с той стороны вернулся, и никто его не кусал. Всё увиденное вами, товарищи капитаны, сделал этот, – и она показала на ещё одного раненого, лежавшего под воздействием общей анестезии в другом углу палатки.
– Как? Этот избил того? – указал военврач Соболев пальцем сначала в одного, потом в другого.
– Угу, – кивнула Зиночка. – Подрались. У этого тоже травмы плюс ухо, которое пришил майор Прокопчук.
– Видимо, услышал что-то неприятное, – иронично заметил Гардемарин.
Дмитрий покачал головой, глядя на коллегу. У того в присутствии симпатичных (впрочем, любых) представительниц прекрасного пола автоматически включался режим сатирика.
– А из-за чего они подрались? – спросил Зиночку Соболев.
Она отрицательно покачала головой:
– Никто не знает. Пройдёмте дальше. Здесь больной с аппендицитом.
– Отлично, – хмыкнул Гардемарин, – это не огнестрельная рана. Зиночка, приготовьте больного к операции, а мы с Дмитрием Михайловичем подштопаем драчунов.
С ними они возились недолго, обошлись без расспросов. Обоими теперь станут заниматься следователи, поскольку одно дело просто сойтись на кулаках и намять друг другу бока, подбить глаз, поставить шишку на лоб или зубы выбить. Но здесь дошло до нанесения тяжких телесных повреждений, а такие случаи не скроешь под одеждой, да и опасно: вдруг драчуны решат потом взяться за оружие?
– Ладно, перетягивай, слышишь? – спросил Гардемарин, когда операция близилась к завершению. Бр-р… терпеть не могу аппендициты. Иглу, нитку.
– Слышу, слышу, – ответил военврач Соболев. – Интересно, кого оперируем? Зиночка, будь любезна, подскажи.
– Рядовой Денис Афанасьев, воздушно-десантные войска. Надо же, ему на вид лет 16, – поразился Гардемарин. – Бывают же такие лица. Интересно, – он задумчиво вернулся к своему месту у операционного стола.
Через некоторое время, когда Дмитрий пришёл убедиться, что с рядовым Афанасьевым всё в порядке, он обнаружил: тот забылся тяжёлым сном и бормочет какие-то несвязные слова. Вернее, так показалось сначала, пока военврач не наклонился ниже и не прислушался.
– Пожалуйста… я не хочу домой… – шептал солдат. – Я хочу остаться здесь…
Военврач положил ему руку на плечо, и боец мгновенно проснулся. Уставился удивлённо на медика. Потом оглянулся вокруг, видимо пытаясь вспомнить, как сюда попал.
– Аппендикс потерял, боец? – решил пошутить Соболев. – Не ищи, его больше нет, – он взял стул, сел рядом, надел стетоскоп и послушал, как бьётся сердце рядового. Потом осмотрел повязку. – Как самочувствие?
– Готов выписаться и вернуться на передовую! – с такой готовностью, словно стоял на плацу перед командиром, заявил Денис. Военврачу показалось, что парень даже попытался вытянуться на койке. «Экий Аника-воин», – подумал Соболев. Здесь, на войне, он уже успел насмотреться на таких вот, рвущихся в бой юнцов. Не имея ни жизненного, ни военного опыта, они представляли себе зону боевых действий чем-то вроде виртуальной площадки, к которым привыкли, пока играли в компьютерные стрелялки. Если ранят, то на экране показатель здоровья уменьшится. Можно использовать аптечку, и сразу станет намного лучше. Если же убьют, – тоже не беда! Всегда есть возможность пройти миссию заново. Или даже восстановить игровой процесс с того места, где последний раз нажал кнопку «Сохранить».
Всё это, вместе с абсолютной и ничем не подкреплённой уверенностью в собственных возможностях, чаще всего заканчивалось или тяжёлым ранением, или мешком для трупов.
– И что ты там будешь делать? – спросил военврач Соболев.
– Как это что?! Бить врагов! – резво ответил пациент. – Мы ВДВ! Никто, кроме нас!
Дмитрий посмотрел на бойца более внимательно.
– Ты на СВО как попал? – спросил.
– Заключил контракт с министерством обороны, ясное дело, – недоумённо ответил боец. – Как только призвали, я сразу решил, что хочу сюда.
– Когда я смогу вернуться в часть, товарищ капитан?
– Недели через четыре, когда прекратится послеоперационная боль, – ответил военврач.
– Я не замечаю боли и хочу обратно! – воскликнул Афанасьев. – В бой!
– Сколько тебе лет, рядовой?
– Двадцать! – ответил тот, не раздумывая. Но слишком поспешно, чтобы военврач Соболев поверил. Потому продолжил пристально смотреть в глаза собеседнику. Тот смутился, отвёл взгляд, улыбнулся скромно и признался. – Ну, почти 19. Через неделю будет.
– А выглядишь на 16, – сказал Дмитрий. Он вдруг разозлился. Не тем, что таких зелёных юнцов вот отправляют на СВО, поскольку конкретно этот доброволец и должен понимать, какая судьба его может ожидать. А тем, что подобные Денису ни черта не понимают. Для них всё «войнушка», «стрелялка». Игра.
Военврач Соболев вышел из палатки, но вскоре был вынужден вернуться, когда примчалась медсестра Зиночка и попросила вмешаться, – те двое драчунов пришли в себя, устроили сначала словесную перепалку, а затем кинулись друг на друга с кулаками и используя в качестве оружия всё, что под руку подвернётся.
– Прекратить! Немедленно! – потребовал капитан, влетев в палатку и с трудом протиснувшись между драчунами, чтобы развести в стороны. Те, видя офицера, неохотно повиновались. – В чём дело? – строго потребовал ответа Соболев. – Из-за чего бардак тут устроили?!
– Он украл мой телефон, – сказал тот, что с целыми ушами.
– Брешешь, пёс! – второй замахнулся, но, поскольку перед ним стоял капитан, опустил перебинтованную руку.
– Хватит! – рявкнул Дмитрий. – Предупреждаю. Если вы, мешки с костями, порвали швы, которые я наложил, скреплю их степлером. Ясно?!
– Он украл мой телефон, – забубнил второй.
– Тихо! Какой ещё телефон? – спросил военврач.
– Да обыкновенный. Кнопочный. Звонилку. Я собрался с домом связаться, а этот… – он зыркнул злобным взглядом в сторону противника.
– Да на! На, забирай! – первый, с раненым ухом, вытащил предмет раздора и протянул второму. – Я тоже хотел домой позвонить. А этот увидел и сразу набросился, чёрт ненормальный.
– Да сам ты…
– Тихо! – прикрикнул на обоих военврач. – Через час приходите к палатке начальника госпиталя. Обоим дам возможность позвонить домой. По пять минут каждому. Договорились?
Лица драчунов расслабились, посветлели.
– Спасибо, товарищ капитан! – сказали почти дуэтом.
Это решение далось военврачу Соболеву непросто. Пришлось уговаривать ординарца подполковника Романцова, чтобы разрешил доступ к рации. Тот поворчал, но согласился. Понимал прекрасно: нельзя просто так отказывать лучшему врачу в госпитале. Всякое ведь и с самим может случиться. На войне как на войне.
Вечером, вернувшись в палатку с ранеными, Дмитрий неожиданно обнаружил койку, на которой лежал рядовой Афанасьев, пустой. Осмотрелся вокруг, прошёлся по округе. Бойца нигде не было, и это показалось капитану очень странным. Он ведь не шутил, когда говорил, что больному следует четыре недели отлежаться, чтобы полностью восстановиться. Да, аппендицит не самая сложная хирургическая операция, но ведь реабилитацию после неё никто не отменял.
Военврач, осматривая территорию вокруг палатки, неожиданно услышал металлический скрежет, доносящийся из старенького УАЗика. Его использовали для подмены, когда основной транспорт был занят. Машина дышала на ладан и ломалась так часто, что ездить на ней чаще трёх раз в неделю никто не рисковал. Потому и стояла в отдалении, накрытая маскировочной сетью, чтобы оператор вражеского дрона не принял за достойную цель.
Соболев подошёл, откинул сеть, заглянул в салон машины. Оттуда высунулся человек, в котором Дмитрий без труда узнал десантника Афанасьева.
– Рядовой! Я советую тебе на несколько дней хотя бы отложить угон служебного транспорта.
Денис обиженно засопел, потирая руки, – он прекратил попытку отыскать в темноте провода, чтобы завести двигатель напрямую, без ключа.
– Вы не отправите меня домой? – первое, что спросил, даже не попытавшись извиниться.
– Из-за аппендицита? – уточнил военврач. – Нет, рядовой. За такое домой не отправляют, иначе бы у нас слишком много народу сейчас прохлаждалось в тылу. Давай, пошли.
Афанасьев попробовал вылезти из машины, но сделал это слишком резко и поморщился от боли.
– Проклятый аппендикс, – прошипел сквозь зубы. – Если бы не он, я бы остался в своём подразделении. Может, получил бы медаль и показал Ваське.
– Васька – это кто? Школьный друг? – спросил Соболев.
– Нет, девушка моя, – усмехнулся Афанасьев. – Её Василина зовут, но я ласково её называю Вася.
Капитан постарался не слишком улыбнуться. В наши непростые времена парню признаться, что у него есть близкий человек по имени Васька, с которым у него отношения, означало… как минимум нарваться на непонимание. А уж в армии, да ещё здесь…
Лицо Денис вдруг стало грустным.
– Вообще-то она меня бросила. Из-за Петьки Высоковича, – признался он. – Ну конечно, у его родителей собственный магазин автозапчастей, а у меня даже машины нет.
Рядовой тяжело вздохнул.
– И ты решил, чтобы доказать ей, что способен на большее, чем просто учиться и работать, пойти на войну? – спросил военврач.
Денис кивнул.
– Думал, заработаю денег, вернусь героем, куда она от меня денется. Сама умолять будет, чтобы я стал с ней встречаться!
– А родителям что сказал? – спросил его Соболев.
– Что поехал в Москву на заработки, – пожал плечом рядовой. – Они поверили.
Помолчали, и Дмитрий поинтересовался:
– Вот как ты думаешь, Денис, неужели девушкам не всё равно, есть у тебя медаль или нет?
Десантник зыркнул на него осуждающе. Мол, как вы только подумать могли такое!
– Ладно, – сдался Соболев. – Это, конечно, не моё дело. А сейчас давай, возвращайся в палатку. Подлечишься несколько дней, ну а потом сам решай, что тебе делать и как.
Денис согласился. Капитан помог ему выбраться из УАЗика, затем вернул на место маскировочную сеть. Провёл больного до койки, убедился, что тот улёгся обратно, и ушёл. Собрался было вернуться к себе и отдохнуть, но внезапно раздался сигнал, возвещающий о прибытии новой группы раненых. Мимо Соболева протопал майор Прокопчук. Недовольно посмотрел на Дмитрия:
– Капитан! А вам особое приглашение нужно?
Вскоре операционная снова оказалась заполненной медиками и ранеными.
– Отсос, я здесь ничего не вижу, – проворчал военврач, проводя полостную операцию. – Так хорошо.
– Дмитрий Михайлович! Этот в критическом состоянии, – позвала его Зиночка.
Передав раненого Гардемарину, Соболев пошёл осматривать поступившего. Когда он подошёл к столу и увидел, кто перед ним, замер с поднятыми руками. Это был военкор Андрей Варламов, давний друг Дмитрия. Несколько секунд врач смотрел на его испачканное сажей, бледное, покрытое крупными каплями пота лицо.
– Я бы тебя обнял, Димка. Но головы не могу поднять, – слабым голосом пошутил раненый.
– Давление 80 на 50, падает, – сообщил анестезиолог.
– Кровь сюда! Быстро! – потребовал Соболев, сбрасывая окаменелость в мыслях.
– Давление 70 на 50.
– Хочешь шутку, Димка? – спросил военкор и продолжил, не дожидаясь ответа. – Я слышал свой выстрел. Прям как в кино.
– Шестьдесят, – сказал анестезиолог.
– Задета аорта. Давайте скобу и отсос, – сказал военврач.
– Давления нет! Пульса нет.
– Буду вскрывать грудную клетку. Скальпель!
Медсестра посмотрела на Дмитрия вопросительно.
– Скальпель, я сказал! – повысил он голос.
– Дима, – тихо произнёс подполковник Романцов, который в случаях крайней необходимости, подобного сегодняшнему, никогда не отказывался ассистировать. Он хоть и не был хирургом, но считал своим долгом помогать подчинённым, когда те готовы были вот-вот захлебнуться в потоке раненых.
Военврач Соболев посмотрел в глаза Олега Ивановича. Во взгляде был вызов: как кто-то смеет его отвлекать в такой момент?!
– Дима, иди, помоги доктору Жигунову, – сказал подполковник.
Капитан медленно убрал руки от операционного поля, словно боясь нарушить тишину, которая внезапно наступила после последнего вздоха пациента. Он поднял взгляд и посмотрел в лицо своего друга. Признаков жизни не было. Андрей Варламов мёртв. Это был не просто пациент, не просто солдат – человек, с которым он делил самые яркие моменты своей юности, с кем смеялся до слёз и мечтал о будущем. Теперь больше со словом «мы» ничего не будет.
– Иди быстрее, Дима, – резко прервал его мысли начальник госпиталя, – они там зашиваются, помощь нужна срочно.
Ни слова не говоря, Соболев отправился туда, куда было сказано. Его тело двигалось автоматически, словно он был роботом, запрограммированным на выполнение медицинских задач. Но внутри всё иначе. Он был настолько глубоко шокирован случившимся, что едва осознавал свои действия. Руки помогали коллегам, а мысли крутились вокруг Андрея. Его закадычного друга, балагура и весельчака, который ещё несколько минут назад смотрел ему в глаза, старался пошутить. Теперь этого больше никогда не будет. Андрей не напишет свою книгу про СВО, о которой недавно говорил. Не вернётся домой, чтобы обнять жену и двух маленьких дочек, которые ждали его с нетерпением. Всё оборвалось в одно мгновение.
Когда операции закончились, военврач вышел из операционной, чувствуя, как ноги едва держат. Отошёл в сторону, к одинокому дереву, и замер, опершись на него. Руки дрожали, а в глазах стояла пелена. Вскоре позади раздались шаги, и Соболев услышал знакомый голос Олега Ивановича:
– Дима. Я могу тебе чем-то помочь?
– Я плачу впервые за всё то время, пока нахожусь в этом госпитале, – ответил Дмитрий, не оборачиваясь. – Сам этого не пойму. Почему сейчас? Почему именно из-за него?
– Варламов был твоим другом, и вполне естественно, что ты… Ну, ты понимаешь, – печально сказал Романцов, стараясь подобрать нужные слова.
– Олег Иванович, я понимаю. Но я же видел, – он смахнул солёную влагу с лица рукавом, – как умирают многие другие. Почему же тогда я не расклеивался так сильно? А теперь вот…
– Потому что ты врач, – тихо ответил подполковник.
– Какое это имеет значение? – вздохнул Соболев, чувствуя, как горечь подступает к горлу.
– Не знаю. Если бы знал, то работал бы где-нибудь в другой отрасли. Я знаю лишь то, чему меня учили на командных курсах. У войны есть свои правила. Первое – парни гибнут. Второе – врачи не могут изменить правило номер один.
– И вы в это верите? – спросил Соболев, глядя куда-то вдаль.
– Не знаю, – пожал плечами Романцов. – А ты?
Они замолчали, потому что о чём ещё тут говорить? Война диктовала свои правила, и ни один из них не мог их изменить. Они могли только продолжать делать своё дело, даже если это означало смотреть в глаза смерти каждый день. Но сегодня она забрала не просто солдата – захватила в вечный плен друга, и это было очень трудно принять.
Мой новый роман про коллег доктора Эллины Печерской, о начинающих врачах! Бесплатно.