Сегодня, 10 февраля, исполняется 135 лет со дня рождения Бориса Леонидовича Пастернака (1890 – 1960). Темы театра, актёрства занимают особое место в его поэзии, а судьба Пастернака-переводчика неразрывно связана со МХАТом. Борис Пастернак посвящал свои строки актрисе Художественного театра Алле Тарасовой, а герой его романа «Доктор Живаго» сочинял «Свеча горела на столе…» именно в Камергерском переулке.
Борис Пастернак родился 29 января (10 февраля по новому стилю) в Москве в семье художника Леонида Пастернака и пианистки Розалии Пастернак (Кауфман). С детства он был погружён в разные виды искусства. Пастернак готовился связать свою жизнь с музыкой, был хорошим исполнителем, а его талант композитора признавал даже Александр Скрябин. В силу разных причин (известно, что Пастернак страшно переживал из-за отсутствия абсолютного слуха) Борис Леонидович выбрал другой путь. Но его поэзии всегда были свойственны и удивительная звукопись, звуковая живописность, и чисто композиторское стремление к сочетанию разных приемов, когда литературное произведение строится по законам музыкальной партитуры, и своя мелодия для каждого сочинения.
В 1916-1917 годах вышли сборники стихотворений Пастернака «Поверх барьеров» и «Сестра – моя жизнь», после которых его стали считать одним из первых поэтов Серебряного века. Переводами он занимался с 1920-е годов, работал с текстами Поля Верлена и других европейских авторов. Чуть позже, в 1930-40-е, как и для многих поэтов советской эпохи, переводы стали для Пастернака основным заработком. Тогда собственные тексты публиковать было трудно, тем более поэту, в чьих стихах в центре внимания оказывались не общественные вопросы, а человек, философия и красота мира.
Недавно в честь юбилея Бориса Пастернака в МХТ имени А.П. Чехова прошла лекция шекспироведа Алексея Вадимовича Бартошевича о переводах Бориса Леонидовича в судьбе Московского Художественного театра, а именно о двух трагедиях: «Гамлете» Уильяма Шекспира и «Марии Стюарт» Фридриха Шиллера. Пастернак переводил и другие трагедии Шекспира, в том числе, «Ромео и Джульетту», «Отелло», «Короля Лира», но именно с «Гамлетом» связан интересный сюжет.
Русские художники всегда осмысляли себя через эту шекспировскую трагедию. Алексей Бартошевич в статьях и лекциях часто говорит о том, что у каждой театральной эпохи есть свой Гамлет. В 1936 году Всеволод Мейерхольд, много лет мечтавший поставить «Гамлета», заказал перевод этой пьесы Борису Пастернаку. Один из лучших переводов в истории мировой литературы появился благодаря Мейерхольду. Но постановки не случилось, в 1939 году Всеволода Мейерхольда арестовали, а в 1940-м приговорили к расстрелу.
В 1940 году к трагедии о Принце Датском решил обратиться МХАТ. Когда-то, в 1911 году, эту пьесу Шекспира ставили в Художественном театре Гордон Крэг и Константин Станиславский при участии Леопольда Сулержицкого, процесс репетиций был мучительным и долгим. Теперь Немирович-Данченко задумал сделать своего «Гамлета». Рукопись перевода Пастернака принёс ему Виталий Виленкин и Владимир Иванович понял, что ставить нужно именно этот текст. Однако у Художественного театра был уже подписан договор с Анной Радловой, согласно которому МХАТ должен был работать только с её переводом шекспировской трагедии. Тогда Владимир Иванович написал письмо Радловой:
«Многоуважаемая Анна Дмитриевна! Я получил Ваше письмо на следующий день после моего знакомства с переводом Б.Л. Пастернака. Перевод этот исключительный по поэтическим качествам, это, несомненно, событие в литературе. И Художественный театр, работающий свои спектакли на многие годы, не мог пройти мимо такого выдающегося перевода “Гамлета”. … Ваш перевод я продолжаю считать хорошим, но раз появился перевод исключительный, МХАТ должен принять его».
Немирович-Данченко принял решение выплатить Анне Радловой 100 процентов гонорара – так, будто театр работает с её текстом, и начал репетировать пьесу в переводе Бориса Пастернака. В ноябре 1940 года Борис Леонидович писал своей двоюродной сестре, филологу Ольге Фрейденберг:
«На днях я сдал перевод. Ставить его на правах первой постановки будут в Художественном театре. Я до последнего дня не верил, что театру это разрешат. Ставить будет Немирович-Данченко, 84-летний viveur ("прожигатель жизни" - франц.) в гетрах, со стриженой бородой, без единой морщинки. Перевод не заслуга, даже если он хорош. Но каким счастьем и спасеньем была работа над ним! Впрочем, что убеждать тебя: это ты писала об “Укрощеньи…”. Высшее, ни с чем не сравнимое наслажденье читать вслух без купюр хотя бы половину. Три часа чувствуешь себя в высшем смысле человеком: чем-то небессловесным, независимым, горячим, три часа находишься в сферах, знакомых по рожденью и первой половине жизни, а потом в изнеможенье от потраченной энергии падаешь неведомо куда, “возвращаешься к действительности"».
В роли Гамлета Немирович-Данченко видел Бориса Ливанова. Это был необычный выбор, в те годы Ливанов играл сильных, характерных героев –Кимбаева в «Страхе» Афиногенова (1931), Ноздрёва в «Мёртвых душах» по Гоголю (1934), матроса Швандю в «Любови Яровой» Тренёва (1936). Но для концепции Немировича-Данченко был важен именно Гамлет – воин, рождённый побеждать в холодном, каменном Эльсиноре.
В судьбу пастернаковского перевода вновь вмешались обстоятельства, началась война, театр уехал в эвакуацию. После смерти Немировича-Данченко работать над «Гамлетом» продолжил режиссёр, соратник Владимира Ивановича Василий Сахновский. Но спектакль не складывался, в 1945 году, спустя пять лет, репетиции прекратились.
В 1945-1946 годах Борис Пастернак уже писал свою главную книгу – роман «Доктор Живаго». Первое стихотворение из цикла стихов Юрия Живаго – это «Гамлет», в котором, как известно, соединяются образы Принца Датского, актёра на подмостках и Христа:
«Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далёком отголоске
Что случится на моём веку...»
Перевод Бориса Пастернака всё же прозвучал на сцене Художественного театра при жизни поэта – но это была другая пьеса, «Мария Стюарт» Шиллера. Спектакль Виктора Станицына 1957 года стал первым обращением МХАТа к драматургии Шиллера. Немирович-Данченко как-то отмечал, что тексты Шиллера слишком тяжелы для мхатовцев, он не чувствовал в себе силы и желания освобождать их от пафоса и декламации. Но Пастернак создал настолько прозрачный и ясный текст, что мхатовцы с энтузиазмом взялись за работу.
Постановка Станицына не стала большой удачей театра, но вошла в историю благодаря дуэту двух великих мхатовских актрис – Аллы Тарасовой (в роли Марии Стюарт) и Ангелины Степановой (выходившей в образе королевы Елизаветы). Они играли не политических деятелей, а в первую очередь – женщин, соперниц. В финале Тарасова вырастала в истинно трагическую актрису.
«Желание победы и страх смерти покидали её, она была теперь свободна. Молча и твёрдо она спускалась по лестнице на казнь, вниз, в смерть. Лицо её, освящённое снизу багровым светом, было полно нездешнего покоя»,
– писал Алексей Бартошевич в статье об этом спектакле в энциклопедии «Московский Художественный театр. Сто лет».
Именно Тарасовой в роли Марии Стюарт Пастернак посвятил строки из своего стихотворения «Вакханалия»:
«То же бешенство риска,
Та же радость и боль
Слили роль и артистку,
И артистку и роль.
Словно буйство премьерши
Через столько веков
Помогает умершей
Убежать из оков.
Сколько надо отваги,
Чтоб играть на века,
Как играют овраги,
Как играет река,
Как играют алмазы,
Как играет вино,
Как играть без отказа
Иногда суждено».
Художественный театр встречается и в прозе Бориса Пастернака. Один из центральных героев «Доктора Живаго», Паша Антипов, живёт в Камергерском переулке, недалеко от МХАТа. Во время разговора с Ларой они зажгли свечу, которую увидел Юрий Живаго. Борис Пастернак пишет:
«Они проезжали по Камергерскому переулку. Юра обратил внимание на чёрную, протаявшую скважину в ледяном наросте одного из окон. Сквозь эту скважину просвечивал огонь свечи <…> “Свеча горела на столе. Свеча горела…” – шептал Юра про себя начало чего-то смутного, неоформившегося…»
Так рождалось одно из самых известных стихотворений Пастернака «Зимняя ночь».
Автор текста: Анастасия Казьмина
Фото из фондов Музея МХАТ и из свободных источников
Также будет интересно:
Роман Козак и его театр для людей
Морис Метерлинк. Сговорчивый волшебник
