Сегодня, 29 августа, исполняется 160 лет со дня рождения бельгийского драматурга, философа, Нобелевского лауреата в области литературы Мориса Метерлинка (1862 – 1949). Для Художественного театра это очень важный автор. Ведь именно он написал «Синюю птицу», пьесу, которая стала для МХАТа столь же знаковой, как и чеховская «Чайка».
Легендарный статус спектакля «Синяя птица» нашел отражение в забавной бытовой сценке, которую журналист Лазарь Бронтман записал в своем дневнике в 1940 году:
«Сидит чета во МХАТе.
– Идель, что это тут нарисовано на занавесе?
– Это? Синяя птица.
– А почему она тогда белая?
Пожал плечами:
– А я знаю?! ...Искания!»
Но вернемся из 1940 года в начало ХХ века, когда Художественный театр впервые решил обратиться к пьесам Метерлинка. «Ключ» к произведениям драматурга был найден не сразу. Поставить одноактные пьесы бельгийского писателя труппе МХТ настоятельно советовал А.П. Чехов, и Станиславский в 1904 году действительно за них взялся – в течение одного вечера в театре шли «Слепые», «Непрошенная» и «Там, внутри». Ранние символистские сочинения Метерлинка были отмечены настойчивым интересом к теме смерти («Все поры моих маленьких драматических поэм были насквозь пропитаны мрачным предчувствием смерти», – так говорил сам драматург). Станиславскому этот мистический взгляд в целом был не очень близок, может быть, поэтому он постарался придать «Слепым» более оптимистическое звучание. Это, впрочем, не помогло: спектакль успехом не пользовался и быстро сошел со сцены.
В 1905 году Всеволод Мейерхольд был призван Станиславским возглавить при МХТ творческую группу, которая обновила бы сценический язык театра (это начинание вошло в историю под названием Студии на Поварской). Среди прочего репетировали и «Смерть Тентажиля» Метерлинка, оформление к спектаклю делали художники Николай Сапунов и Сергей Судейкин. Однако генеральные прогоны готовящихся постановок Константину Сергеевичу не понравились, и Студия была закрыта.
Совсем по-иному вышло с «Синей птицей». Свою пьесу-сказку Морис Метерлинк отдал Художественному театру в 1906 году. Премьеры автору пришлось ждать два года. Летом 1908 года в Нормандию, в гости к бельгийскому драматургу отправился сам Станиславский. В книге «Моя жизнь в искусстве» он вспоминал об обаятельном казусе, с которого начался этот визит:
"Я собрался в путь по-русски: с множеством свертков, всяких подарков, конфет и проч. В вагоне мной овладело волнение. Еще бы! Я ехал к знаменитому писателю, философу, — надо же приготовить для встречи какую-нибудь умную фразу. Что-то пришло в голову, и я записал на манжете пышное приветствие, чтобы можно было, в случае надобности, подчитать его.
Но вот поезд подошел к конечной станции; надо было слезать. На перроне не оказалось ни одного носильщика. Около станции стояло несколько автомобилей; у входной калитки толпились шоферы. Нагруженный массой свертков, которые валились из рук, я подошел к выходу. Спросили билет. Пока я шарил по карманам, мои свертки полетели в разные стороны. Как раз в эту критическую для меня минуту один из шоферов окликнул меня:
“Monsieur Stanislavsky?!”
Я оглянулся и увидел бритого, почтенных лет, седого коренастого красивого человека в сером пальто и фуражке шофера. Он помог мне собрать мои вещи. Упало пальто, он поднял его и заботливо перекинул через руку; потом повел к автомобилю, усадил рядом с собой, уложил багаж, мы тронулись и полетели. Шофер искусно лавировал среди ребятишек и кур по пыльной деревенской улице и несся как вихрь. Невозможно было любоваться видами очаровательной Нормандии при быстроте, с которой мы мчались. На одном из поворотов, у выступающей скалы, мы едва не налетели на проезжавший экипаж. Но шофер ловко свернул, не задев лошади. При более тихой езде мы перекидывались замечаниями об автомобиле, об опасности скорой езды. Наконец я спросил, как поживает господин Метерлинк.
“Maeterlink? — воскликнул он удивленно. — C’est moi Maeterlink!” (Метерлинк? Я и есть Метерлинк!)
Я всплеснул руками, а потом мы оба долго и громко хохотали. Таким образом, пышная фраза заготовленного приветствия не пригодилась. И отлично, потому что наше простое и неожиданное знакомство сразу сблизило нас".
Тогда, дома у Метерлинка, Константин Сергеевич проиграл перед драматургом всех персонажей «Синей птицы». Автор оказался сговорчивым: полет фантазии Станиславского его очаровал, и Метерлинк охотно его подхватывал.
Премьера спектакля в МХТ состоялась 30 сентября 1908 года. В той же книге «Моя жизнь в искусстве» Станиславский описывает, как за пару лет до этого, в период безденежья, группа единомышленников с ним во главе искала в театре новые постановочные решения и как они случайно набрели на черный бархат, который стал для МХТ настоящим открытием. Волшебный, сновидческий эффект, который давал этот материал, был использован художником Владимиром Егоровым и в «Синей птице»: «черные люди», оставаясь невидимыми на сцене, обтянутой черным бархатом, творили все сказочные превращения.
Премьера обернулась настоящим триумфом. Критики восторженно писали о спектакле Художественного театра. Вот один отзыв:
"Для того, чтобы сделать эту сказку законченной, Метерлинку не хватало одного: волшебства, чародейства, власти превращать одни предметы в другие. И Станиславский дал ему свое. Здесь перед глазами зрителей совершается настоящее колдовство. Словно какой-то философский камень на ваших глазах превращает в горячее золото, в сапфиры и алмазы бедную действительность жизни".
А это другой:
«К.С. Станиславский показал себя гением великим, проникновенным художником, поэтом… Так необычайно красивы, так смелы и художественны полеты его режиссерской фантазии, проявившейся в постановке “Синей птицы”».
К 1920-м годам «Синяя птица» постепенно превратилась в детский утренник. Однако этот спектакль вовсе не был задуман как постановка для детей. Он предназначался зрителям всех возрастов, открывал публике цельность и одухотворенность мира, в котором все взаимосвязано. Именно таким был взгляд на жизнь у режиссеров спектакля — Леопольда Сулержицкого и Константина Станиславского.
Отношение к этому спектаклю у актеров и зрителей было разным. Актерам через некоторое время наскучило не только выходить в образах «черных людей», но даже играть ведущие роли, что на протяжении многих лет стало причиной гнева создателей театра. Особенно Станиславского, который продолжал любить свое детище.
И публика «Синюю птицу» тоже предано любила – спектакль магически действовал на все новые и новые поколения зрителей.
"В этом спектакле многое непонятно как сделано. Непонятно, на каких инструментах играется музыка и откуда вообще она звучит. Непонятно, откуда такой призрачный свет в Стране воспоминаний и почему сжимается что-то в горле, когда из-за длинного стола высовываются шесть детских макушек".
Это слова о «Синей птице» театрального критика Натальи Крымовой, написанные уже совсем в другую эпоху.
К концу 1990-х «Синюю птицу» сыграли 4574 раза. Шел спектакль тогда во МХАТе имени Горького (во время раздела МХАТа 1987 года эта постановка осталась в театре, возглавляемом Татьяной Дорониной).
Волшебство философской сказки Мориса Метерлинка оказалось на редкость стойкого состава.
Фото из фондов Музея МХАТ
#мхт #культура #история #метерлинк #синяя птица