Рассказ написан прекрасно, эмоционально, насыщенно, с глубоким знанием человеческой натуры и психологии. Проглотила разом – очень интересно.
Это действительно страшная история, но страшна она не ужасами войны, не её эхом и лишениями. А тем, как легко рвётся наше человеческое сердце, и как мало надо, чтобы от тридцати прожитых лет не осталось ничего.
Фильм «Время отдыха с субботы до понедельника» (реж. И. Таланкин, 1984г.), снятый по мотивам рассказа Юрия Нагибина «Терпение», – совершенно самостоятельное произведение. В кино иначе расставлены акценты, есть свой счастливый конец. Фильм дарит покой, радость, очищение.
Сравнивать их – дело неблагодарное. Это как сравнивать книгу «Девчата» и её одноимённую экранизацию. Там даже больше общего, чем здесь. Но я попробую.
Основной темой творчества Нагибина было «пробуждение человека», а значит, узнавание заново своего окружения, более осознанное, положительное отношение к другому, а через это – к самому себе.
Вот в фильме всё так и выходит. Герои освобождаются от оков прошлого и предстают друг перед другом новыми, настоящими. В финале Анна символично снимает парик, она больше не будет прятаться.
А в рассказе – страшная драма, к которой неожиданно для всех героев привела их встреча с прошлым, таким желанным, одновременно близким и далёким.
Теплоход плывёт на остров Богояр – это вымышленное название Валаама, где в послевоенные годы (1950-1984) был дом инвалидов, расположившийся в бывших монастырских зданиях. В исторических документах он так и значился – Валаамский дом инвалидов. В первые годы своего существования там проживали в основном инвалиды-фронтовики.
Многие сейчас эти факты почему-то называют новой страницей в истории, но это никогда не было секретом. Калек не свозили туда насильно, зачастую за ними просто некому было ухаживать, они не моги себя обслуживать и заработать на уход тоже не могли. А инвалидов в послевоенные годы в стране было в разы больше, чем проживающих в таких социальных учреждениях. Надо ещё было постараться, чтобы попасть туда. Их снабжали, оказывали медицинский уход, обучали.
На острове обитали порядка тысячи «обеспечиваемых», все трудоспособные работали. Основной задачей было дать искалеченному человеку профессию, чтобы он мог адаптироваться к боле-менее нормальной жизни. Например, направляли на курсы счетоводов и сапожников – такую работу могли осилить безногие инвалиды, другие вели хозяйство.
В 60-е годы туда стали возить экскурсии.
Там-то и оказался погибший-непогибший Павел – герой рассказа «Терпение».
Я не стану пересказывать сюжет, об этом можно прочесть здесь.
Расскажу только об ужасающих отличиях. Тем, кто не любит спойлеров, рекомендую сначала прочесть рассказ.
Итак, что же потянуло Скворцовых на Богояр? Как потом окажется, что-то бессознательное, даже мистическое. Это не незакрытые гештальты, а что-то непостижимо большее, именуемое судьбой.
Жили в довоенных тридцатых совсем ещё молодые люди: два друга Павел и Алексей и девушка Анна, в которую оба были влюблены.
Анна отдала предпочтение Павлу, любила его отчаянно и пылко, только им и жила, он был её богом.
А потом пришла война и затянула парней в свои огненные жернова, перемолола и выплюнула.
Алексей пережил контузию, плен, проверочный лагерь и вернулся в Ленинград (в рассказе используется слово «притащился»), к Анне, а Павел пропал без вести.
«Когда же нежданно-негаданно вернулся Скворцов, Анна так ему обрадовалась, что он, истосковавшись, измучавшись, изболев сердцем, принял эту тоску по всему, чем была для неё юность, освещённая синью Пашкиных глаз, чуть ли не за любовь. Он признавал условность, искусственность этого чувства – и всё-таки обманывал себя».
В юности он всегда находился в тени Павла, хотя ни в чём ему не уступал. Алексей был остроумнее и находчивее, но где бы они не появлялись «рассчитываться на первый-второй было лишним». «Хорош был Пашка до омерзения», «царил в любой компании». Скворцов завидовал ему. Но он умел терпеть и ждать. И дождался.
Скворцов считал себя счастливейшим из людей: его пыл к жене с годами не остывал. А вот Анна была холодна к нему, не смог он зажечь в ней огня, подобно Павлу, и она погасла, насовсем оставив эти попытки.
Всю жизнь любовь к Пашке стояла между ними и терзала обоих.
«Ему надоело постоянное незримое присутствие Пашки. Убитому на войне молодому человеку, который – дико подумать – был в возрасте его молокососа-сына, нечего делать в серьёзной жизни стареющих, отягощенных опытом людей».
Теплоход причалил к берегу, впереди экскурсия.
На пристани происходит выстраданная встреча с выдержкой в 30 лет. Они не сразу понимают, что произошло. Промелькнуло в сознании что-то до боли родное и знакомое откуда-то из прошлой жизни. По глазам, по знакомым с юности чертам, сохранившихся на постаревших лицах, они узнают друг друга. Пробегает искра и взрыв – эмоций, воспоминаний, осознаний, желаний.
«Павел попал на остров не сразу, не из госпиталя, а пройдя долгий и страшный путь калеки-отщепенца. И, спасаясь от полной деградации, утраты личности, приполз сюда». Герой здесь не с протезами, как в фильме, он передвигается при помощи тележки и «утюжков».
Каждый день Павел приходил на пристань встречать теплоходы, но никогда не задумывался зачем.
«Ты меня ждал, потому и ходил сюда», – говорит Анна. И оказывается права.
«Он ни на что не надеялся и не хотел никакого чуда, но одно затаённое желание у него всё же было: ленинградцы рано или поздно совершают паломничество на Богояр, это так же неизбежно, как посещение Шлиссельбурга или Кижей, и ему хотелось увидеть, какой стала Аня».
Алексей, увидев живым старого друга, резко ретировался обратно на теплоход. Ему вдруг стало страшно, что вот сейчас, спустя 30 лет не самой счастливой, но всё-таки успешной жизни, откроется его страшная тайна и разоблачит его в лице жены.
Оказалось, что история, рассказанная им о последнем дне с Павлом, была ложью, опровергнуть которую, казалось, никто уже не смог бы. Но Алексей сам себя выдал, став в глазах жены трусом, предателем, объектом ненависти.
Последние ниточки были порваны. И Анна решается на отчаянный шаг.
«Анна сбежала на нижнюю палубу. Только бы ей не помешали. Но кругом – ни души.<…> Она тяжело перелезла через барьер и, сильно оттолкнувшись, прыгнула в воду. Её оглушило, ожгло холодом, но она вынырнула, глотнула воздуха и, налегая плечом на воду, поплыла к берегу, к Паше. <…> Она не почувствует, как её выхватят из воды, как хлынет изо рта вода, когда сильные руки врача начнут делать искусственное дыхание. <…> Она не захлебнулась – остановилось изношенное сердце».
Днём ранее Скворцов размышлял: «Ну а если Аня умрёт?.. Много тяжкого отвалится от души. Так много, что с оставшимся не прожить». Сейчас он сидит с детьми в баре и не знает, что Анны больше нет.
А там, на Валааме Павел думал о ней.
«Значит, Анна уже была!.. <…> Он её прогнал. Теперь всё. Незачем тащиться на пристань. Он свободен от многолетней вахты. Это почему же? А если она вернётся? Она пришла через тридцать с лишним лет, вовсе не зная, что он находится на Богояре, так разве может не прийти теперь, когда знает его убежище? Рано или поздно, но она обязательно придёт. Он должен быть на своем посту, чтобы не пропустить её. Только сегодня это ни к чему. Сегодня она уж никак не вернется. <…> В положенный час он был на пристани, на обычном месте, у валуна. Прямой, застывший, с неподвижным лицом и серо-стальными глазами, устремленными в далекую пустоту. Он ждал. Ждёт до сих пор».