Следующая атака на Православие началась в 1929 году с наступлением коллективизации. Если в 1920-х были закрыты практически все монастыри, то в 30-х принялись за обычные сельские и городские храмы. Один из руководителей антирелигиозной пропаганды Е.М. Ярославский (Губельман), прославившийся своей агитацией против рождественских и новогодних ёлок, писал: «…одним из убежищ, одним из прикрытий для крестьянина, который не хочет в колхоз… остается религиозная организация с гигантским аппаратом, полторамиллионным активом попов, раввинов, мулл, благовестников, проповедников всякого рода, монахов и монашек, шаманов и колдунов и т.п. В активе этом состоит вся махровая контрреволюция, ещё не попавшая в Соловки, ещё притаившаяся в складках огромного тела СССР, паразитирующая на этом теле» [цитата по 614].
Цветочки закончились, начались ягодки. Принятое 8 апреля 1929 г. Постановление ВЦИК «О религиозных объединениях» продолжило ущемлять права духовенства и верующих. Все, что не было запрещено ранее, теперь запрещалось. Фактически верующим оставили только возможность проводить «отправление религиозного культа» в стенах храма. Никакого имущества, никакой социальной деятельности. Приходы облагались непомерным налогом. Примечательно, что в состав центральной комиссии по религиозным вопросам в основном входили ярые антиклерикалы русской национальности: Красиков, Тучков, Смидович, Пронин, Вишняков... Как видим – никакого еврейского заговора. [615]
Комиссией принимались решения по налогообложению церквей, снятию колоколов, закрытию приходов, уничтожению культовых сооружений. Сначала страну захлестнула «антиколокольная кампания». Стала продвигаться идея переплавки колоколов на нужды индустриализации, в частности для развития электротехнической промышленности на базе колокольной бронзы. Вспомнили к месту и Петра Великого, переплавившего колокола в пушки. Колокола сбрасывали под предлогом, что они мешают слушать радио и оскорбляют религиозные чувства нехристиан. Самые большие потери при исполнении этой акции понесла Москва, где за 1928—1930 гг. было ликвидировано 80 храмов, и с каждого вывозилось по несколько тонн цветного металла. По областям были командированы особые бригады по съемке колоколов под управлением Государственного треста. Ликвидации подлежали не только колокола, но и паникадила, подсвечники, хоругви, купели, бронзовые решетки. [616]. По данным Рудметаллторга за 1929/30 г. вес изъятого металла составил 11 тыс. тонн, однако для его обработки в стране еще не было достаточных производственных мощностей. Чаще колокола просто разбивали, топили, бросали на месте поругания. [608]
После этого стали закрывать и сами приходы, параллельно лишая земли священников на селе, облагая их огромными налогами, как и «кулаков». Пошли уже по проторенной дороге 1922 года. Снова попы приравнивались к кулакам – контрреволюционным силам, представляющим угрозу для Советской власти. В 1929 году в своём секретном послании «О мерах по усилению антирелигиозной работы» Каганович писал: «Деятели религиозных организаций принимают активное участие в антисоветской работе кулачества, используя церковные советы, как аппараты своего влияния в перевыборах в советы, агитируя против сдачи хлеба заготовительным органам.» [цитата по 617]. На заседании комиссии от 6 января 1930 г. было постановлено, что «служители культа лишаются права пользования землею наравне с другими лицами, лишенными избирательных прав, имеющих источники существования от торговли, эксплуатации труда в промышленных предприятиях» [цитата по 618]. О размерах налогов для клириков-лишенцев можно судить из постановлений суда, жалоб и других архивных документов того времени. Например, священнику Сатрапинскому села Игумного Слободского района Горьковского края, 63-х лет, необходимо было сдать 94 кг мяса, из которых 45 кг в течение 24 часов. [619]. По постановлению от 16.11.1932 г. СНК и ЦК ВКП(б) о мясозаготовках среди священнослужителей, они, как имеющие сельское хозяйство, должны были участвовать в продовольственных заготовках наравне с индивидуальными хозяйствами, на которое накладывались налоги в полтора два раза выше чем в коллективных хозяйствах. Для Московской области обычная норма составляла 45 кг, двойная – 90 кг. На самом деле на местах этот норматив часто не соблюдали, сборы доходили и до 112 кг и более. При чем таким налогом облагались не только священники, но и все работающие в приходе: псаломщики, сторожа, старосты и т.д. [620]. Понятно, что заведомо невыполнимые требования вели к штрафам, арестам, суду и последующему выселению. Политика государственного налогообложения была построена и проводилась таким образом, что сознательно и целенаправленно вела РПЦ к разорению и уничтожению.
Характерной чертой того времени стало частое нарушение местных органов власти Советского законодательства, несоблюдение циркуляров, нормативов и прямых указов, исходящих из столицы. Местная администрация, зная и угадывая «основное направление мысли» Советского руководства пыталась выслужиться, и часто перегибала палку. Раскулачивание в этом отношении стало наиболее плачевным итогом подобного незаконного рвения. Центральная власть часто потакала таким нарушениям, разогревая аппетиты местных управленцев. Такая ситуация, например, возникла с налогооблажением приходов, которые по протоколу от 4 мая 1935 г не должны были превышать 8000 рублей. На местах эта цифра часто не соблюдалась. В ответ на местный произвол комиссию стали засыпать жалобами. Однако, жалобы не были удовлетворены, комиссия не возвращала неправильно взысканные налоги и сборы, так как считали их «фактически собранными с населения». [621]
Особенно много фактов незаконного изъятия церквей было по Западной, Курской, Воронежской областям, Горьковскому и Куйбышевскому краям, Башкирской и Мордовской АССР. Это вызвало недоумение даже у Калинина. Он писал по этому поводу: «Ликвидация церквей и расторжение договоров производится до решения областных, краевых исполкомов, а в случае подачи жалобы во ВЦИК, до решения Президиума ВЦИК. (…) Необходимо положить конец этим нарушениям советского законодательства и советской политики в области планомерной, опирающейся на рост активности самих трудящихся в деле борьбы с религиозными пережитками. Президиум ВЦИК предупреждает, что впредь за нарушения законов, регулирующих отношения государства к религиозным организациям, виновники будут привлекаться к ответственности» [цитата по 622]. В действительности никаких наказаний не последовало.
Во многом именно эта игра в кошки-мышки, в негласное одобрение произвола и нарушение собственных законов привела к таким страшным жертвам. Однако, здесь открывалась некоторая возможность и отпора местного населения. Как показала практика, сплоченное и упорное сопротивление произволу хоть и было весьма рискованно, часто давало свои результаты. Приведу несколько интересных примеров:
- село Вятское, храм Воскресения Христова в 1929 году было решено закрыть. Однако, местные жители пудовыми замками храм закрыли и отправились с ходатайствами в далёкую Москву. Вместе со взрослыми решили идти даже дети и подростки. Известно, что делегация добралась до самого «всесоюзного старосты» - Михаила Ивановича Калинина, который пообещал храм не трогать, что и было сделано. [623]
- в селе Кривцы страсти вокруг церкви в честь иконы Божией Матери Смоленской кипели еще в конце 19 века. В 1865г. местный помещик Талызин продал свою землю разбогатевшим крестьянам Владимировым соседнего села Тимонино, в том числе и часть церковной усадьбы, объявив её своей собственностью. Владимировы, которые были скотопрогонщиками, начали гонять быков на водопой через церковную усадьбу. Поскольку скот гадил вокруг церкви и даже на паперти, причт в ответ начал строить вокруг усадьбы изгородь. Владимировы подали в суд и выиграли его, ограду пришлось снести. Но суд продолжился, дело переходило в различные инстанции, годы шли. За это время церковь обветшала и встал вопрос о ее сносе. Все местное крестьянство встало на защиту своей церкви. По сельскому приговору 1914 года крестьяне решили всячески способствовать ремонту храма. Церковный староста крестьянин Иван Федотович Кулешов пожертвовал на ремонт 200 рублей. Началась война и крестьяне стали фактически в одиночку ремонтировать храм. Перед самой войной, в «пятилетку безбожия», по преданию, храм спас от закрытия председатель колхоза Иван Быстров, разместив в подклете пчёл на зиму, и устроив овощехранилище. [624]
- Еще расскажу о храме Рождества Богородицы села Рудне-Никитское. Это предание я слышал лично от прихожан. В 30-е годы храм закрывался, 3 служителя были осуждены тройкой и расстреляны в 1937 году: Пылинский Виктор Филимонович (белорус, образование низшее, священник в с. Рудне-Никитское); Баулин Тимофей Никифорович (русский, из крестьян, уставщик храма); Рогов Дмитрий Павлович (русский, из крестьян, староста храма) [625]. Но несмотря на это храм не был разграблен, староста успел передать ключи от всех помещений своей дочери. Когда в село приходили чекисты, заведомо предупрежденная женщина убегала в лес. Вскоре началась война и стало уже не до того. Через несколько лет богослужения возобновились.
- А в селе Саметь Костромской области Никольский храм 18 века не был закрыт только благодаря одному человеку. В этом селе находился известный на всю страну колхоз «12 Октябрь», возглавляемый легендарной Прасковьей Андреевной Малининой - дважды Героем Социалистического труда, кавалером шести орденов Ленина. Богослужения в церкви из-за отсутствия священника прекратились в 1942 г., храм не действовал 4 года. 1 апреля 1946 г. Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР отказал религиозной общине Самети в разрешении на открытие храма. Однако, благодаря знаменитой П.А. Малининой, пустившей в ход все свои высокие связи, 8 июля 1946 г. Совет отменил своё предыдущее решение и разрешил открыть церковь. [626]
Так, местное население, благодаря своей решительности, религиозности и моральным качествам вполне могло противостоять атеистической агрессии. Но, чаще все-таки люди не сопротивлялись не только разорению храмов, но и собственному уничтожению. По статистике закрытых в стране храмов можно судить, сколько осталось в стране смелых и упорных людей.
По данным председателя комиссии по вопросам культов при Президиуме ЦИК Красикова на территории РСФСР до революции было 39 530 молитвенных зданий, с 1917 по 1936 гг. было закрыто 20 318, из незакрытых – 5 122 не функционировали [627]. К 1939 году число действующих приходов снизилось до нескольких сотен [1366].
Сколько при этом было уничтожено храмов, архитектурных памятников, особенно в крупных городах даже не хочется говорить. В Кремле в 1929 г. взорвали Чудов и Вознесенский монастыри. Уничтожен Успенский собор и крепостные стены Симонова монастыря. В первой половине 1930-х годов были разобраны Никитский, Зачатьевский, Златоустовский, Страстной монастыри. Тысячи бесценных памятников русской культуры были уничтожены. Как оценить эти невосполнимые культурные и цивилизационные потери? Многовековая русская культура активно уничтожалась, облик целых городов безвозвратно менялся на привычный уже промышленно-спальный пейзаж. Древние города, сильно «выравненные» планировкой Екатерины Великой, окончательно потеряли свой индивидуальный ландшафт, свою особую провинциальную атмосферу. До сих пор эти раны не зажили, наша гордость, наши древние русские города безвозвратно изнасилованы советской типовой застройкой: Тверь, Муром, Кострома, Москва, список можно продолжать бесконечно.
Я не против промышленности, и уважаю подвиг советских строителей, которые действительно героически делали свое дело все 30 и 40-е годы, но почему нужно было растаптывать архитектурные памятники собственной родины, собственной культуры? Как говорил писатель Владимир Солоухин: почему вместо, а не вместе? Разве это не антинародная и антирусская политика? Намеренно втиснутые в исторический центр промышленные районы в наше время стали настоящими депрессивными дырами, городскими чудищами, с которыми не знают, что делать. В современных условиях их локализация оказалась невыгодной ни с экономической ни с культурной точки зрения.
Количество репрессированных и расстрелянных священнослужителей, старост и иных лиц, пострадавших за веру также многократно возросло. Здесь я намеренно обращусь к статье историка Георгия Хмуркина, который придерживается социалистических взглядов (на его труды ссылается и Евгений Спицын). Хмуркин утверждает, что общее число погибших насильственной смертью священнослужителей в период с 1917 по 1926 год было 1600 человек, что составляло незначительное число от общего числа священников (около 2%), при этом наибольшее число жертв приходилось на период Гражданской войны и казни совершали не только красные, но и белые, зеленые и другие группы населения. По сводным данным архивов ВЧК большевиками был казнен 951 человек. [1366] Эти данные явно противоречат ранее приведенным исследованиям О.Ю Васильева, который писал, что в середине 1920-х только монашествующих было казнено более 5000 человек [607]. Тем не менее даже Хмуркин признает, что после 1926 года количество казней многократно возросло.
Далее цитирую Хмуркина: «С начала 1990-х гг. Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет (ПСТГУ), г. Москва занимается систематическим сбором сведений о притеснявшихся в первые десятилетия советской власти людях, так или иначе связанных с РПЦ. В результате почти 30 лет интенсивных поисков по самым разным источникам, в том числе, по огромному количеству (более 70) государственных архивов практически во всех регионах России и даже некоторых стран СНГ, при участии более 1000 чел. был собран богатейший материал. Все добытые сведения вносились и продолжают вноситься в специально разработанную электронную Базу данных «За Христа пострадавшие», которую до своего ухода из жизни в 2010 г. курировал профессор Н. Е. Емельянов, а ныне — сотрудники Кафедры информатики ПСТГУ. На сегодняшний день этот уникальный ресурс представляет собой самую полную базу подобного рода. В настоящий момент в Базе насчитывается 35 780 чел. (данные на 28.03.2018)». [цитата по 1366]
Эта цифра не полная, т.к. часто арестованные проходили по другим статьям, что особенно было характерно для обычного причта (старост, алтарников, псаломщиков, просто верующих прихожан, сопротивляющихся закрытию своих приходов). Упомянутый выше профессор Н. Е. Емельянов писал о 0,5 млн. пострадавших за веру. Более точная оценка была проведена профессором Н.В. Соминым – около 115 тыс. человек. При этом наибольшее число пострадавших приходилось на 1937-38 гг., из которых каждый второй расстреливался. [1366, 1367]
Продолжение следует.
С первой частью главы 3.4. можно ознакомиться здесь:
Со второй частью главы 3.4. можно ознакомиться здесь:
С третьей частью главы 3.4. можно ознакомиться здесь:
С предыдущими разделами книги можно ознакомиться в подборке.