Начало этой истории было опубликовано ранее, и вдохновил меня на нее (как не странно) ИИ. Картинка создана им же.
Нарядная предпраздничная Москва готовилась встретить новый, 1913 год. Повсюду сверкала иллюминация, витрины магазинов манили подарками. Тут и там возле освещенных электричеством витрин вились и щебетали стайки возбужденных ребятишек.
Карп Тимофеевич Ганеев, следователь, бывший военный, поручик, получивший ранение на фронте и повидавший много военных невзгод мужчина, 35 лет отроду, брюнет с сединой на висках, ехал в служебном экипаже к месту очередного преступления.
В руках он нервно теребил трость, к которой еще не совсем привык, но без которой раненная нога быстро уставала и начинала нелепо подворачиваться. Он периодически морщился - от возницы отчетливо пахло табаком, ни табачного дыма, ни запаха табака Ганеев не переносил, оттого мучился на передовой несказанно — привычка курить там прививалась быстро и повсеместно.
Одежда на нем была хоть и не с иголочки, зато тщательно выстиранная и отглаженная. Привычку одеваться чисто и опрятно, не взирая на обстоятельства и финансовое положение он получил еще в детстве от родителей, ей же неукоснительно следовал.
Дело, по которому Ганеева вызвали в доходный дом Саватеевых, следователю по особым делам не нравилось. К мистике он относится настороженно, но всегда был способен адекватно оценить ее проявления в реальном мире. К примеру, у купца Рылеева полгода назад померла дочка. Не прошло и сорока дней, как Елена явилась к батюшке просить благословения на брак с отставным майором Вороновым. Купец чуть умом не тронулся. Как оказалось, в гроб положили живую Елену, а в ночь перед похоронами «труп» встал и отправился в пригород к жениху. Купец долго отойти не мог, однако дочку единственную простил и благословение на брак дал.
В нынешнем же деле даже драматизмом не пахло. Преступники ограбили квартиру генеральши Стоцкой, снимавшей этаж в доходном доме Саватеевых. Ничего не взяли, кроме какой-то странной куклы.
Если бы не приказ градоначальника, Ганеев заявление генеральши Стоцкой положил в самую дальнюю папку и постарался о ней забыть. В общем, преступление было так себе. Однако, его превосходительство генеральше благоволил — пришлось браться за дело, отложив все более срочные.
Доходный дом Саватеевых располагался между обувным магазином купца Сорокина и банком «Расстегаев и Ко». Оба заведения сверкали предновогодним убранством. Парадный подъезд доходного дома тоже не отставал, демонстрируя прохожим подсвеченные вензеля и затейливого вида газовые фонари.
У подъезда сбоку ворчала и переговаривалась возбужденная толпа. Из окон второго этажа доносились истеричные женские вопли.
- Вот ить как завывает, а, - возмущался мужик с метлой, по-видимому дворник.
- Уж второй час как, - подтвердила скромно одетая, по виду студентка, девушка.
Ганеев решил не спешить с расспросами, а потолкаться в народе. А вдруг чего выяснится полезного.
- И чего в той кукле такого примечательного, что надо так убиваться? - спросила дородная баба в цветастой шали, шмыгая озябшим и покрасневшим носом.
- Не иначе какая вуду эта кукла, - заявил дворник. - Глашка, ихняя служанка, говорила, что лицом эта кукла чистая старуха.
- Агась, а генеральша вообще ведьма как есть, - подтвердила баба. - Я сколь уж разов видала, как в окнах кто-то ходит, плавно так, будто танцует.
- Я тоже видела, - согласилась «студентка». - А еще слыхала, будто музыка тихо так играет - «тум-тудум, тум-тудум».
- И еще будто дите плачить, - добавила баба в шали, ежась то ли от холода, то ли от нагнанного самой же страха.
- Я думаю, она интересуется оккультизмом, - скоро зашептала «студентка». - Сама видела, как она в книжной лавке про редкости какие-то у продавца спрашивала. Кукла эта ее опять же. Странная такая. Я один раз видела ее. Взгляд как у живой старушки. Обычно кукол делают с детей, а тут со старухи.
- Свят, свят, свят, - зачастила баба в шали, широко кладя полагающиеся при том кресты.
- Мда, странные вещи творятся в мире, - философски заключил дворник, тоже широко крестясь на маковку церкви, выглядывающую из-за витиеватого вензеля с годом постройки доходного дома.
- Она, генеральша-то, сама не своя с недавнего времени, - добавила баба в шали. - Год уж как почил супруг-то ее, Антон Романыч. Так что она вдова, да. Все вроде чин по чину. Траур носила, в церкву ходила. Все как положено. А тут стала вроде как заговариваться. Глашка сказывала, то хмурится, то улыбается, то бормочет себе под нос чего-то, — понизила голос она, взглянув на окна генеральской квартиры. — А по ночам... эти звуки... Как будто кто-то шепчет или смеётся... Я в окошко с пожарки глянула через шторку, никого не увидала. Только она. Сидит в кресле и улыбается. Жуть.
Ганеев громко цикнул и спросил:
- А как насчет гостей? Гости у генеральши необычные были?
Толпа подозрительно воззрилась на следователя. Пришлось открывать лацкан, чтобы предъявить жетон.
- Мужик какой-то к ним в окна намедни заглядывал. В сером плаще и черной шляпе, - вспомнила баба в шали. - Но в дом не заходил. Позаглядывал с пожарки и ушел.
Толпа задумчиво переключила взгляд на «пожарку» - пожарную лестницу, с которой действительно, немного изловчившись, можно было заглянуть в крайнее окно второго этажа.
- А еще посыльный к ним прибегал со Сретенки, - вспомнила «студентка». - Третьего дня. Я из гимназии возвращалась, а он вылетел из подъезда как ошпаренный. А ее сиятельство из окна кричала: «Проваливай давай. И чтобы больше не приходил. Ничего я ей не отдам».
- И кто это она, знаете? - спросил Ганеев.
- А вы у племянницы лучше спросите. Она того пацана в дом пускала.
- Племянница?
- У генеральши живет с детских лет. Воспитанница, - подтвердила «студентка».
Ганеев понял, что толпа все что знала сказала, и отправился к генеральше.
Пока поднимался на второй этаж, задавался вопросом, что он здесь забыл. Никто не умер. Зачем кому-то понадобилась старая кукла? Может генеральша в ней драгоценности хранила? А может ее сиятельству пора вызвать прискорбную карету, да и дело с концом? Ну или может вдова решила пообщаться с почившим супругом и занялась мистикой? Ритуалы там, духи? Нынче, говорят, это модно. Спиритизмом называют.
Уже стоя перед дверью, Ганеев впоследне посетовал на зря пропадающее из-за чьих-то капризов время, выдохнул и подергал за колокольчик.
За солидного вида дубовыми дверями послышались быстрые шаги, дверь отворилась и звуки женской истерики стали слышнее.
Перед ним оказалась девушка в платье горничной. А за ней обозначилась барышня лет двадцати от роду. Аккуратно причесанная, с огромными синими глазами, в которых стояли, готовые в любой миг сорваться потоками, крупные слезы.
- Следователь по особым делам Ганеев, - представился детектив, чуть сдвинув шляпу набалдашником трости.
- Вы по поводу пропажи? - тихо произнесла девушка, и Ганеев в тот же миг понял, что сам пропал.
«Неужто все-таки бывает такое? Всего несколько слов произнесла, а у меня уж все внутри перевернулось, всю бы жизнь слушал. Судьба?» - подумал он, а вслух спросил:
- Вы племянница ее светлости?
- Да, Анастасия Карелина, к вашим услугам, - ответила она, слегка присев в положенном этикетом книксене.
- Могу я вам задать несколько вопросов? - Ганеев изобразил самую лучшую улыбку, прекрасно понимая, что все равно выйдет криво - на фронте повредил лицевой нерв.
Слеза в огромных синих глазах дрогнула и покатилась по бархатистой щеке девушки. А у Ганеева сжалось сердце.
- Конечно, - ответила Анастасия, коснувшись щеки кружевным платочком, и жестом приглашая Ганеева пройти в гостиную, к столу.
- Давно вы здесь проживаете? - спросил Ганеев, передавая горничной шляпу и пальто.
- С малых лет, - произнесла девушка, берясь за чайник. - Чаю? - предложила она.
- Не откажусь.
Нежные девичьи руки обняли чайник с кремовой розочкой на боку, Ганеев же застыл и принялся ему завидовать, мысленно мечтая оказаться на месте глупой, не сознающей своего счастья, посудины.
Он еле вспомнил зачем собственно пришел. «Надо же, как меня разобрало», - подумал он про себя, буквально заставив себя сесть за стол.
- Пропавшая кукла, - вспомнил наконец Ганеев. - Она была какой-то особенной?
- Да, необычная была вещица, - ответила девушка, ловко разливая янтарный чай в белоснежное нутро чашек тонкого фарфора. - Кукла с лицом старушки. Хотя, я, если честно, не понимаю, почему тетушка из-за нее так переживает.
- И давно она у вас появилась?
Печенье с середины перекочевало немного ближе. За ним последовала вазочка с вареньем.
- Да не так чтобы давно. Пару лет назад.
- У кого куплена?
- Не знаю. Я не спрашивала.
Ганеев дотянулся до блюдца с сахаром и дальнейший разговор сопроводился веселым позвякиванием серебряных ложечек.
- Может, у вас были необычные посетители?
Девушка задумалась, слегка наморщив лоб.
- Нет, только знакомые.
- И все они были в курсе странной привязанности вашей тетушки?
- Этого не знаю, извините, - немного стушевалась Анастасия.
Ганееву стало неловко. Ему вовсе не хотелось в чем-то обвинять столь прекрасное и невинное создание.
- Не тревожьтесь. Я спросил на всякий случай, - поспешил он утешить Анастасию.
Девушка кивнула и так вдруг улыбнулась, что Ганеев почувствовал, как солнечный луч коснулся его сердца, заставив трепетать и мечтать о счастье, в которое давно уж как перестал верить. Он с трудом заставил себя вернуться к служебным обязанностям, мысленно дав себе слово непременно послать этому небесному созданию какой-нибудь необычный подарок, к примеру букет кремовых роз. Подумав, глянул на чайник с розочкой, и решил, что букет будет как-то излишне банально.
Уж вроде пора прощаться, вопросы заданы, чай допит, а уходить неохота. Однако, долг зовет.
Поблагодарив Анастасию за откровенность, Ганеев попросил сопроводить его к генеральше, на ходу изобретая не слишком прямые вопросы - женских истерик следователь Ганеев не любил. Пройдя по коридору к дальним дверям, за которыми отчетливо слышалось подвывание, он раскланялся с Анастасией, сорвав с уст девушки милейшую улыбку, и негромко постучал.
За дверями что-то разбилось и явно об стену. Ганеев постучал более настойчиво.
- Ну что там еще, - послышался хрипловатый женский голос.
Так и не получив разрешение войти, следователь по особо важным делам отворил дверь, вошел в комнату и нашел среди пестроты пуфиков, столиков и банкеток маленькую скрюченную фигурку еще не старой, но весьма изможденной женщины.
- Простите, что тревожу вас, ваше сиятельство. Следователь по особо важным делам Ганеев, - представился он.
Женщина с заплаканным лицом молча махнула в сторону кресла, стоящего у окна.
Ганеев кивнул и пошел устраиваться там, куда указали. Он подождал ради приличия некоторое время, давая хозяйке прийти в себя.
- Сигару? - хриплым голосом предложила она посетителю.
- Не курю, - развел руками Ганеев.
- Ну и правильно, - согласилась генеральша Стоцкая, потянувшись к бокалу с содержимым янтарного цвета. - Выпить не предлагаю?
- Я на службе, - подтвердил Ганеев. - Если позволите, я задам вам несколько вопросов.
- Извольте, - не стала возражать генеральша.
Ходить вокруг да около Ганеев не стал. Чувствовалась в хозяйке пропавшей куклы какая-то внутренняя сила. Хотя, на счет чистоты той силы он бы поспорил. Внутреннее чутье подсказывало, что пахнет тут не обычной пропажей, а каким-то более серьезным преступлением. Впрочем, торопиться с выводами не стоило.
- В чем ценность этой куклы? - спросил Ганеев, внимательно изучая реакцию вопрошаемой.
Генеральша довольно долго и внешне спокойно смотрела следователю в глаза, затем ответила:
- Она мне дорога как память об одном человеке.
- И похоже не только для вас?
- Что вы имеете ввиду? - судя по выражению на лице, ее сиятельству вопрос явно не понравился.
- Соседи видели, как к вам приходил посыльный. Можете сказать от кого?
- Даже произносить вслух не буду! - зло отчеканила она, хватая какую-то статуэтку и отправляя ее прямиком в ближайшую стену, судя по виду, уже пострадавшую и не раз от гнева хозяйки. Статуэтка с громким «Дзен» разлетелась белыми брызгами по комнате. «Китайский фарфор», - подумал Ганеев.
Одновременно Ганеев понял, что нервировать далее перевозбужденную женщину не стоит. Договорившись о повторном визите, он откланялся.
- Вашбродь, вашбродь!
-Чево тебе? - небрежным жестом остановил Ганеев подростка, догнавшего его у выхода из подъезда.
- Санек я, папаня мой тут служит дворником. Я тут, господин следователь, намедни за курями для генеральши на рынок бегал, так слышал, как она орала на всю гостиную " Не отдам, и пускай не мечтает. Ишь придумала, профурсетка околоточная. Не отдам, так и передай". Потом из парадного пацан посыльный выскочил и деру. Я его узнал. Пашка, прикормыш из Матрениного вертепа.
Ганеев удивился.
- Вертепа? Почему вертепа?"
- Да все его так называют, дом этот. Публичный, что на Сретенке.
Публичный дом Матрены Трушиной в Москве был известен и славился качеством соответствующих услуг. Однако название «вертеп» Ганеев слышал впервые.
"Ну вот, теперь придется посетить дом терпимости", - подумал он с досадой. Иметь дела с проститутками Ганеев не любил. Мало того что развратные, так и правды от них ни в жизсть не дождешься. Зависимы от хозяйки, а посетителей вечно прикрывают. Даже если сами же из-за этого страдают. Было у него одно дело. В подворотне нашли обезображенный труп женщины неопределенного возраста в скромном платье, без пальто (по осени). И вот смотрит Генеев на труп и понимает, что Глафира Степанова, проходившая свидетельницей по делу о пропавших документах, сама себе приговор подписала, отказавшись сотрудничать со следователем. Потому как преступника ловить надо как можно скорее, по горячим следам. Иначе, вона, новый труп и теперь попробуй его сыщи.
Следующим утром, следователь Ганеев собирался на службу дольше обычного, то трость найти не мог, то саквояж с документами.
«Вертеп» он посетил ближе к полудню. Знал, что девочки довольно поздно встают, долго отсыпаются после бурных ночей.
Владелица заведения Матрена Трушина, еще не старая, но «повидавшая», встретила нового посетителя в красном шелковом халате, из-под которого топорщились кружева розового пеньюара, радостной улыбкой.
- Ах, какой приятный мужчина к нам пожаловал, - щебетала она, делая знаки черными с цыганским блеском глазами девочкам, выглядывавшим из-за тяжелых красных с золотом портьер. - Желаете расслабиться?
Девочки мигом обступили Ганеева и принялись оглаживать в доступных местах.
- Я по служебной надобности, - отмахнулся от «мух» следователь.
Матрена тяжко вздохнула и отослала девочек обратно за портьеру.
- Прошу в мой кабинет, - проворковала она, продолжая призывно улыбаться.
Рабочий кабинет хозяйки видом напоминал пирожное с кремом, а впрочем каким еще может быть будуар легкомысленной кокотки. Изюминкой сего помещения были куклы. Они сидели повсюду, не меньше полусотни, в пышных кружевных нарядах и драгоценностях. "Вертеп. Точнее не скажешь», - подумал Ганеев.
- Увлекаетесь? - спросил он, кивая в сторону необычной коллекции.
- Да, - скромно потупилась хозяйка, нежно поправляя оборки на платье ближайшей из кукол. - Они моя душа.
- Весьма премилые создания, - польстил Ганеев. - А у генеральши Стоцкой вы зачем куклу выпрашивали? Она ж вроде как старая, не красивая. Зачем вам такая?
Матрена перестала улыбаться и обиженно прикусила губу.
- А это не ее кукла, а моя. Я ее заказывала у мастера Ворсунова. Десять целковых отвалила.
- И господин Ворсунов сможет это подтвердить?
- Конечно. Можете хоть сегодня спросить. Мне чужого не надо. Особенно из этого дома.
Ганеев скептично цикнул.
Матрена потянулась к секретеру и достала из верхнего ящика две фотографии. На одной в типичной для фотоателье обстановке в кресле восседала старая женщина. А на второй была сама Матрена. Рядом с ней на круглом столике-подставке стояла кукла с лицом той самой старушки, с первой фотографии. Ганеев очень пристально изучил оба изображения.
- Эту фотографию мы сделали незадолго до смерти бабушки, - пояснила Матрена. -Бабушка это моя, Марфа Матвеевна. Я ее очень любила. Как она померла, так я и поехала с фотографией к Василию Ворсунову. Сделай говорю мне куклу, на бабушку похожую. Он и сделал.
- И как же кукла оказалась у генеральши?
- Как, как. Украла она ее у меня.
- Зачем же генеральше кукла с лицом вашей бабушки?
Матрена порывисто раскинула веер и принялась истово обмахиваться.
- Общая у нас бабушка, генеральша сестра мне родная. Как она замуж за своего генерала вышла, уехали они по служебным делам супруга. А бабушку здесь одну оставили. Домик у нее на Причестенке был. Пенсия за покойного мужа небольшая. Да только узнала я, что бабушка бедствует. И поехала поговорить. Так та меня и на порог не пустила. Я к себе ее звала и денег предлагала, но Марфа Матвеевна чуралась проклятой родственницы аки черт ладана. Так и померла в нищете и одиночестве. Ни копейки от меня не приняла. Когда сестра вернулась, спохватилась, только поздно было каяться.
- Кукла у вас?
- Нет.
- И вы не знаете, кто бы мог ее украсть?
- Даже не представляю.
Дело о пропавшей кукле становилось все более странным и запутанным. Криминалом особым не пахло. Бабушка умерла от старости. Хотя, получала пенсию и бедствовала? Почему? Две внучки не поделили бабушку (в образе куклы)? Какая-то нелепость. И главный вопрос, кто? Кто же украл эту чертову куклу? Кому она могла понадобиться еще, кроме двух не вполне адекватных дам?
Ганеев злился все больше, жалея времени, потраченного на внешне столь бессмысленное дело. Даже задумывал уговорить себя считать то время неким конфузом и небольшим развлечением. Много ли у него их было за жизнь? Опять же приятность в виде знакомства с Анастасией, о которой Ганеев теперь думал довольно часто.
Да, но где же, черт побери, эта проклятая кукла?
На следующий день следователь по особо важным делам Карп Ганеев с коробкой пирожных от кондитерской Корзунова отправился к генеральше, надеясь не только на ответы, коих не сумел получить днем раньше, но и встречу с особой, запавшей в душу сурового отставного поручика.
С Анастасией он столкнулся в парадном.
- Доброго дня, Анастасия Петровна. Вот, это вам, - коробка была вручена, правда, не совсем к месту. С пирожными следовало пить чай в приятной атмосфере. Впрочем, допрос приятным, как не крути, никак не назовешь.
- Доброго, - ответила Анастасия, принимая коробку. - Знаете, мне право неловко. Спешу по делам. Сожалею, что не смогу напоить вас чаем. Вернусь ближе к вечеру.
- А вы знали, что кукла сделана с вашей прабабушки?
- Слышала конечно, но... Вы там были?
- Где?
- У Матрены.
- Был.
- Не самое приличное место, согласитесь.
- Да уж, не самое. Что поделать, где только по долгу службы не приходится бывать, - отшутился Ганеев.
- Я не общалась с ней никогда. Сами понимаете, приличной девушке такое не пристало.
- Понимаю.
Воцарилось молчание.
- А приходите к нам сегодня вечером на чай.
- Вы приглашаете?
- Да!
- Что ж, приду. С удовольствием.
Вдохновленный и кажется окончательно и бесповоротно влюбленный Ганеев поспешил на второй этаж, намереваясь как можно скорее покончить с расспросами генеральши.
Стоцкая больше не выла. Она сидела в своем кресле, прямая, как палка и невидящим взглядом смотрела в окно.
- Она там? - произнесла Стоцкая, не поворачивая головы.
- Нет.
- Врет. Она врет. Кукла у нее.
- Не думаю.
Генеральша внимательно посмотрела на Ганеева.
- Вы ей верите?
- Да.
Ганеев вернулся в контору не сразу. Он снова зашел в кондитерскую и купил кешью к чаю. На пороге кабинета его догнал посыльный.
- Господин следователь, убийство в доме генеральши Стоцкой!
«Только не она!» - пронеслась мысль в голове Ганеева, заставив его максимально ускориться. Поймав первую же пролетку, он заспешил к месту преступления.
Труп генеральши Стоцкой был найден в ее собственном будуаре. Генеральша сидела с широко раскрытыми глазами, словно видела что-то ужасное. В шею был воткнут стилет. Ганеев, опросив слуг, выяснил, что стилетом обычно вскрывали почту. Никто генеральшу не посещал. Это подтвердила Анастасия, сидевшая вся в слезах в гостиной. На столе перед ней стояла не тронутая коробка с пирожными. Ганеев поспешил запихать пакетик с кешью, который до сих пор сжимал в руке, в карман.
- Кто мог такое сделать? - воскликнула Анастасия. - Она была так добра ко всем, не смотря на свои странности.
«Мда, - подумал Ганеев, - кажется кто-то это дело сглазил, и кажется это был я».
Он снова опрашивал соседей, осматривал двери и окна. Но в этот раз никто ничего не видел.
«Кажется, дело зашло в тупик», - с этой мыслью Ганеев отправился на доклад к начальству. Градоначальник, с самого начала потребовавший держать его в курсе событий относительно этого дела ,был весьма недоволен ходом расследования. Еще бы, дело казалось таким простым и вдруг труп. Не прошло и года со дня смерти генерала, как вдова сама была убита при загадочных обстоятельствах.
Его превосходительство дал необходимые указания — ускорить и закончить как можно скорее.
Чтобы уменьшить полученный стресс, Ганеев отправился в трактир, и там слегка переборщил.
Ночью ему приснился сон. Девушка с лицом старушки увлеченно кружила под тихую музыку среди толпы разряженных кукол.
На следующий день он планировал посетить «вертеп». Других идей и зацепок не было. Но до «вертепа» ему добраться было не суждено. Ганеева догнал посыльный и сообщил, что его срочно ждут в квартире генеральши Стоцкой. Анастасия пропала.
Заплаканная служанка рассказала, что поздно вечером пришел человек в сером плаще и они с барышней куда-то ушли. С тех пор Анастасию никто не видел.
Снова опрос свидетелей и снова без результата. Никто ничего не видел. Ганеев метался по городу, в конце концов вынужден был воспользоваться своей агентурной сетью, которую берег на крайний случай. За малым сроком службы ему едва удалось найти более менее адекватных личностей для шпионского дела. Тут нужны были особые качества. Среди всякого рода шантрапы всегда находятся те, кто попадается на малых правонарушениях. Вот их обычно и вербуют, но не всех. Мало иметь авантюрный и полу-криминальный характер. Шпион должен быть внимательным, чтобы замечать мелочи, а также желание и умение подчиняться. Шпион загулявший или отправившийся не вовремя по своим делам, бесполезен, и для агентурной работы не годится.
В общем, ближе к полуночи, выяснилось, что экипаж, ожидавший преступника на соседней улице, направился на северо-запад. Минуя несколько пригородных поместий, повозка растворилась в лесу.
Ганеев посетил хозяев поместий с расспросами, которые ничего не дали, кроме одного свидетельства. Конюх Требушинских видел экипаж, направлявшийся по Ярославке в сторону Кичевского бора. Кое-какие сведения удалось добыть помощникам следователя. Одновременно лес прочесывал взвод военных, чуть не на коленях выпрошенных Ганеевым через градоначальника.
К вечеру следующего дня военные окружили лесную сторожку, из которой доносились вопли, визги и звуки ломаемой мебели.
- Послушайте, Константин Ильич, - прокричал Ганеев, подойдя как можно ближе к сторожке, - вам, право же, стоит успокоиться и проявить мудрость. Не добавляйте к совершенному еще более тяжкого. Давайте просто поговорим.
В сторожке воцарилась тишина. Через некоторое время скрипнула приоткрытая дверь.
Ганеев осторожно ступил в слабо освещенные сени.
За столом с обрезом в руках сидел мужчина в расхристаном зипуне смутно знакомой наружности. В углу словно тревожные звезды сверкали глаза связанной Анастасии.
- Вы бы обрез-то положили на стол, Константин Ильич, - как можно спокойнее произнес Ганеев. - Не ровен час пальчик соскользнет и вместо каторги казнь присудят. Вы ведь чего-то добивались своими действиями? Так? И, похоже, добились.
- Я не хотел, - прохрипел мужчина.
- Никто не хочет, - согласился Ганеев. - Человек рождается аки ангел божий, чистым и светлым. Преступником его делают обстоятельства.
- Обстоятельства, - задумчиво повторил, горько при этом усмехаясь, мужчина. - Мои обстоятельства были устроены собственной матерью.
«Так вот кого ты мне напоминаешь», - понял Ганеев.
- Нет бы просто сдать ненужного сына в приют. Она меня в рабство отдала. В публичный дом определила.
В углу забилась Анастасия, мыча что-то в повязку, закрывающую ей рот.
- Девушку освободите, Константин Ильич.
Мужик тяжело поднялся и пошел развязывать пленницу. Ганеев притянул к себе поближе обрез.
- Она не знала, - заговорила Анастасия быстро-быстро, лишь путы спали. - Не знала, что вы остались в живых. Ей сказали, что вы родились мертвым. Это дядюшка все устроил. Там… какая-то история была. Я не знаю подробностей. Но вы не его сын и… вот.
- Не знала значит? Ну что же, тогда может ей там простится, - преступник-жертва, как чаще всего бывает в подобных делах, обратил взор к потолку. - А мне вот теперь что же, и прощения нет?
Генеральская месть за измену оказалась страшна. Родившийся не от него сын был подкинут в Матренин «вертеп». А Анастасию отобрали у Матрены в младенчестве и передали на воспитание в семью Стоцких. Матрена не знала, что воспитывает племянника. Поэтому парень натерпелся и навидался всякого. А когда вырос, решил так сказать посмотреть мамаше в глаза. Поразительное сходство с родительницей с первого взгляда позволило опознать родную мать.
- Я покажу, - прохрипел Константин.
Он снял со спинки стула черный кружевной палантин и накинул себе на голову.
«Вот так с ума и сходят», - подумал Ганеев, разглядывая преобразившегося мужика. Перед ним сидела копия генеральши, один в один.
- Я проник в дом под видом печника, - рассказал Константин. - Принес шкатулку с ее любимым вальсом и несколько раз заглядывал в окно.
- Мда, сходство поразительное, - констатировал Ганеев. - Чего же вы добивались?
- Я хотел, чтобы она почувствовала, каково это, встретить свою совесть.
- Неужели нельзя было просто поговорить?
- Я пытался. Она прогнала меня. Сказала, что меня не может быть. Что она не желает в каком-то проходимце признавать собственного сына.
Константин глухо расхохотался, а затем зашелся кашлем.
«Мда, на каторге долго не протянет», - констатировал Ганеев.
- Женщина, родившая меня, отринула меня как не существующий факт!
Он заметался по комнате, заламывая руки.
- Я не хотел, клянусь богом. Но она так смотрела на меня. Так смотрела… Будто я ничто, будто я грязь под ногами!
«Ну что же, - подумал Ганеев, - на каторгу он себе наговорит. Присяжные таким сочувствуют».
Позже, когда преступника увезли, Ганеев предложил Анастасии сопроводить ее до дома. В экипаже он спросил:
- Вы тоже не знали о матери?
- Знала, - потупив взор призналась девушка. - Видела письма. Матрена много раз просила встречи с дочерью. Стоцкая отказывала. Да и я не желала.
«Все же она не совершенна. Есть в ней какая-то червоточинка», - подумал Ганеев, наблюдая как милое личико становится сердитым и не таким красивым. - Впрочем, был бы я сам рад, узнай, что мать моя проститутка, а отец неизвестен? Да и в ком ее нет, этой червоточинки». На этой мысли Ганеев успокоился окончательно. Остался один вопрос.
- А что же кукла, нашлась?
- Нет. Я думаю, она ушла.
Теперь Ганеев посмотрел на девушку с сочувствием. Неужто эта история так отразилась на ней?
- Нет, правда, - горячо заговорила Анастасия. - Я не раз замечала, как она сердится.
- Кукла?
- Да. Бывало отвернешься, а она положение меняет. А то и вовсе пропадает, а потом находится. У Глаши спросите. Она подтвердит. И Константин тут не причем. Это еще до него было.
Спрашивать Ганеев конечно же не стал. Он несколько раз ходил в гости на чай, а к осени, когда город оделся в золото, сделал предложение.
Конец.
О том, как происходил процесс написания истории можно прочитать тут:
