Часть 6
Персей дважды щёлкнул пальцами, и из-за парусиновой перегородки появился юный паж с серебряным подносом, на котором стояли две позолоченные чаши и кувшин с вином. Мальчик ловко поставил блюдо на стол и ловко разлил вино по бокалам, не пролив ни капли.
Жестом велев пажу удалиться, Персей подошёл к столу, взял обе чаши и протянул одну из них Леоннату.
— Пей, — коротко приказал он.
Леоннат, бледный как слоновая кость, подошёл к царю и, взяв бокал, отступил на шаг. При этом он едва не споткнулся о какой-то бугорок на полу, но сумел сохранить равновесие. Персея всё это, казалось, забавляло — он улыбался то ли злобно, то ли иронично.
Царь отпил из кубка и замер, глядя молодому командиру в глаза. Леоннат, едва сдерживая дрожь в руках, поднёс чашу к губам и сделал неуверенный глоток.
— Напомнить Гиппию о его неудачах в Темпейском ущелье было не лучшей идеей, — сказал Персей, и Леоннат вздрогнул так, что подавился и закашлялся. Это снова позабавило царя.
— Я... Я, — произнёс Леоннат тихим и сдавленным голосом. — Повелитель!
— Уже не важно, — перебил его Персей.
Леоннат едва не потерял сознание от страха. Не замечая, как вино растекается по его жилам, он стал жадно глотать его, пытаясь утопить в нём свои страхи и волнения.
Вдруг он вздрогнул — Персей ударом выбил чашу у него из рук. Леоннат отпрянул и оцепенел — в руке у царя был длинный кинжал.
— Боги! — успел прошептать иларх и закрыл глаза.
Прошло полминуты, показавшиеся молодому иларху вечностью. Но тут он услышал какой-то странный шум, словно лезвие резало плоть.
— Угощайся, — раздался голос Персея.
Открыв глаза, Леоннат с изумлением обнаружил перед собой Повелителя, который протягивал ему разрезанный на части инжир.
- Бери, - то ли предложил, то ли приказал Персей. – Так глотать вино, как ты... Смотреть противно!
Леоннат осторожно взял кусок фрукта и, откусив, стал медленно жевать, надеясь, что это отвлечёт его от напряжения и страха.
Македонский царь стоял перед ним, на его лице была улыбка. Персей был красивым мужчиной, словно воплощение легенд о полубогах и героях, которые в детстве и юности с жадностью впитывали в себя мужчины Эллады. Македонский царь соответствовал тому герою-полубогу, имя которого носил с рождения. Высокий, стройный, сильный, с благородным лицом, с которого художники написали и слепили не одну сотню рисованных и скульптурных портретов. Ему сорок шестой год, но он выглядел моложе. Лишь едва заметные морщины у глаз и проседь напоминали о том, что царь был уже далеко не молод.
Персея обожали женщины, это знали в Македонии и в других странах. Но в отличие от своего отца, царя Филиппа, Персей не был распутником. Он не страдал пристрастием к вину, чем грешил, особенно в последние годы, Филипп. Персей хранил верность жене, по крайней мере видимую, а в еде и питье был воздержан даже на званых пирах.
Ещё пять лет назад македонцы и другие племена, народы, царства и города видели в нём если не бога, то героя, единственного, кто способен бросить вызов римской мощи.
Но время шло, и многое изменилось. Характер царя когда-то был решительным и твердым, а нрав спокойным и уравновешенным, во всяком случае так казалось. Теперь на смену решительности пришла осторожность, подпорченная тенью страха. Спокойствие уступило место раздражительности и злобе. Царь стал замкнутым и скрытным. Он чаще скатывался к бессмысленной жестокости и неконтролируемым приступам ярости. Даже друзья, с которыми он вырос и был близок много лет, теперь боялись его.
Ясно, что эти перемены были вызваны тяжёлой войной с Римом, которая пошла совсем не по плану македонского царя.
Персей заговорил внезапно, и Леоннат снова вздрогнул.
- Я знаю, некоторые считают, что неудачи Гиппия в Темпейском ущелье — это последствия моих приказов, оказавшихся ошибочными. Думаю, для тебя это не тайна, — спокойно сказал Персей.
После таких слов, сказанных наедине, многие лишились бы чувств от страха. Леонната захватила апатия и какая-то странная, необъяснимая отрешенность.
«Может, дело в вине?» — подумал он.
— Эти некоторые, скорее всего, думают, что, оставив без внимания твои слова о Темпейском ущелье, я проявил слабость. Интересно, что об этом думаешь ты?
Персей смотрел Леоннату в глаза. Молодой командир не выдержал, его опять бросило в дрожь.
«Может быть, дело в вине?» — подумал он.
— Если народ будет сомневаться в своём царе, он обречён на гибель, — продолжал Персей. — А наши люди могут сомневаться во мне, если по лагерю поползут слухи, что ты дерзил, как Тирсит в войске Агамемнона, а я оставил твою наглость без внимания.
Леоннат молчал, стараясь дышать бесшумно. Персей усмехнулся, глядя на него, и продолжил:
— Мне бы следовало наказать тебя прилюдно. Но почему-то я стою перед тобой и пытаюсь объяснить то, что ты должен понимать сам!
Персей сделал паузу, демонстративно разглядывая кинжал в своей руке.
— А может, проткнуть тебя этим?
Леоннат не сомневался, Персей легко это сделает, в любое время и в любом месте. Даже здесь — в походном шатре, в тронном зале. Собравшись с духом, он обреченно вымолвил:
— На всё твоя воля, Повелитель…
Персей улыбнулся, кивнув головой, и, подойдя к трону, уселся на него, чуть склонив голову набок. Лицо его преобразилось — злоба словно исчезла, черты смягчились, а глаза влажно заблестели. Леоннат вдруг увидел перед собой усталого, почти раздавленного непомерной ношей властителя человека — ни бога, ни героя, просто человека.
— Я знаю, тебе нелегко сейчас… — тихо сказал Персей. — Тебе всегда было нелегко. Но ты должен понять, каково мне, — почти шепотом произнес Персей. — Именно сейчас, в решающие дни для нашего народа.
— Я понимаю, Повелитель, — ответил Леоннат.
Персей улыбнулся — казалось, злоба покинула его.
Продолжение следует…