Люди редко обращают внимание на статую в дальнем углу последнего зала. Они добираются до меня уже пресыщенные впечатлениями. Они видели сотни скульптур, услышали истории множества картин. Им хочется занять единственную лавку в середине зала, перевести дух и направиться к выходу. Гиды теряют энтузиазм. Слова льются не полноводной рекой, а быстрым ручейком, который вот-вот иссякнет. На одной стене у нас барельеф с пляской сатиров, на другой фрагмент мозаики с Гермесом и неизвестным лучником, а здесь... — Статуя океаниды, второй век до нашей эры. Отлично сохранилась, не правда ли? А теперь сюда, это короткий путь к... Они уходят, почти не уделив мне внимания. Не думайте, что я обижаюсь — это спокойная жизнь. Наш зал — тихая гавань, где я купаюсь в мраморных волнах, коротая свою вечность. Невидимое течение влекло людей мимо. Пока однажды не появилась она. Впервые мы встретились, когда она была ещё девочкой в смешном жёлтом платье, с длинными распущенными волосами. Учительница повела класс к выходу — дети так устали, что не хотели даже шуметь. А она замерла у постамента. Запрокинула голову. Вытянула руку. Ладонь коснулась мраморной волны. Той даме пришлось возвращаться и забирать её из зала. Редкие люди встречаются со мной дважды за целую жизнь, а она вернулась через неделю. И снова. И снова. Кажется, её родители смирились с тем, что дочь влюблена в музей. И что она всегда находит время навестить статую в углу последнего зала. Я наблюдала, как она растёт — но продолжает оставаться собой. Те же большие, широко распахнутые глаза. И длинные волосы, как у дочерей океана. Мы бы могли вместе отдыхать на скалах и танцевать среди бушующих волн. Она продолжала навещать меня. А однажды явилась в зал с озорной улыбкой. Чёрная юбка, строгая блузка: наряд казался непривычным. Не сразу я заметила на её шее пропуск смотрительницы. С того дня мы не расставались. Она показывала всем короткий путь к сувенирной лавке, фотографировала туристов, шикала на детей. В туфлях без каблука бесшумно скользила по залам, иногда пропадая в другом крыле целыми днями. Но всегда находила минутку, чтобы заглянуть ко мне. Мрамор вечен. Мои волны останутся такими же, как их создали тысячи лет назад. А вот люди меняются, и очень быстро. Она выросла на моих глазах, а теперь начала клониться к земле. Морщины прорезали лоб. Она приходила в зал медленно, шаркая туфлями. Но, стоило ей снять очки, я видела те же сияющие глаза. У мрамора нет сердца. Нечему и останавливаться. Но однажды это время пришло. В тот день она снова навестила меня. Тяжело дыша, замерла у постамента. А я думала: что такое — полсотни лет? Или даже целый век? Почему наша дружба должна быть такой короткой? Будто услышав меня, она сделала шаг вперёд. Вытянула руку — пальцы коснулись мрамора. И она сбросила всё: тёмную одежду, очки, больную спину. Оставила позади долгие годы, которым суждено было стать лишь мгновением. Волосы рассыпались по её плечам. Как волна взлетает к небу, она взлетела на постамент — чтобы замереть в вечности..... Тело нашли другие сотрудницы. Самая старшая из коллег лежала у постамента океаниды — с улыбкой на губах. Пока звонили в скорую, одна из смотрительниц подняла голову на статую и хотела было спросить: разве, там было там две девушки — но покачала головой. Не самое лучшее время. Да и — какая разница? 13/365.
Одна из историй, которые я пишу каждый день — для творческой практики и создания контента.
Мои соцсети — если вам интересно~.
