Золотой век по праву считают самой древней социальной мифологемой — она зародилась в неолите как воспоминание о прошлом, свободном от проклятия труда, и с тех пор неотвязно сопровождает нас, подпитываясь вечной уверенностью людей в том, что прежде было лучше, чем сегодня. Итак, в золотом веке вода была мокрее, солнце ярче, с дубов падали финики и капал мёд, в речках текло молоко, весна была вечной, поля плодоносили сами собой, никто не голодал, не болел и не трудился, люди жили долго, золота было вдосталь, и оно не возбуждало ничьей зависти. Дополнительный импульс этому нарративу дали Великие географические открытия, когда европейцы в новых землях столкнулись с племенами, задержавшимися в каменном веке — из них слепили наскоро «примитивные народы» и «благородных дикарей», всё зависело от целей, которые стояли перед рассказчиком. В таком виде тема продержалась в фокусе общественного мнения достаточно долго, на протяжении всей эпохи Просвещения, и дальше перешла в XIX век. И тут из антикваров начали выделяться археологи, им почему-то понадобилось не только коллекционировать находки, но и интерпретировать их, и привычные концепции устройства первобытного общества затрещали по швам.
Поскольку археология с самого начала стояла на позициях науки (точнее, последовательно старалась руководствоваться научным подходом), тему молочных рек слили практически сразу, вместе с золотым веком. Ограничились каменным.
И, как на грех, на Британских островах, как и на континенте в приатлантических районах, первобытные люди оказались настолько предприимчивыми, что много в каменном веке всего понастроили, в первую очередь гробницы — копай, не хочу. Уже первые раскопки показали, что склепы были разорены в отдалённые времена, но в некоторых археологи наткнулись на массовые захоронения. Никому в голову прийти не могло в XIX веке, что костницы таких размеров способны воздвигнуть и наполнить люди, вовсе не знавшие государства, для себя, любимых, а не только для правителей, и что заполнялась погребальная камера постепенно, на протяжении столетия и дольше. Наверное, царя похоронили, а рабов и строителей гробницы тут же и оприходовали принесли в жертву. И, надо же, - во многих черепах дырки без признаков заживления; значит, человек от удара по голове и умер. Выходит, кого-то зарезали, кого-то закололи (следов на скелете не осталось), а кого-то по-простому отоварили по голове во время массового жертвоприношения. То, что дикари — люди причудливые и вовсе не добрые, хотя и мудрые, на заре археологии и этнографии догадывались, и концепции опыт не противоречил.
Однако дальнейшие находки без вариантов указывали на эгалитарное общество; значит, войны не ведутся, богатства не накапливаются, культ религиозный не должен быть слишком сложным в эпоху всеобщего равенства — по голове-то зачем бить ближнего, если у всех всего поровну и одинаково? Найденные ограждения неолитического возраста, за редким исключением, не являлись защитными сооружениями, а служили для организации пространства при проведении общественных мероприятий. Неолит не знал специального оружия, предназначенного для убийства человека или сражения с человеком. Наконечник стрелы теоретически мог прилететь в ребро в результате несчастного случая на охоте, а топором можно получить по голове во время рубки дерева — производственная травма. Многие - жертвы домашнего насилия, а только мужчины — потому что матриархат. Опять таки, кости явно перекладывали и могли повредить при этом, так что есть повреждения посмертные, которых больше, чем смертельных. В общем, от версии о том, что неолитические земледельцы жили недолго и умирали нехорошо, по мере смягчения нравов в XX веке концепцию потихоньку перевернули на 180 градусов. И тут засада: начали находить братские могилы, по сути - санитарные захоронения, куда наспех закапывали сразу много людей совсем не по обряду. От страшных находок, как, например, братская могила с останками 34 человек — мужчин, женщин, детей, убитых в один день в раннем неолите и похороненных близь Тальхейма на юге Германии, стыдливо отворачивались, расценивая их как случайные флуктуации, редкое исключение — так хочется современному человеку, который верит в вечную любовь и мир во всём мире.
Только к рубежу нашего тысячелетия матриархат отправится в утиль вслед за золотым веком и мудрыми дикарями, а на помощь исследователям прибыли современные технологии — большая цифра, современные методы микроскопии, криминалистика, о чём не только в XIX, в начале XX можно было только мечтать. Теперь подтянули статистику, перестали выдумывать и строить аналогии к сомнительным интерпретациям. И, похоже, правда оказалась по середине между крайностями.
Неолит действительно оказался едва ли не самым жестоким периодом развития народов Европы. Топором по голове прилетало в среднем 10,4% мужского населения. На территории Великобритании, Дании, Польши и на севере Испании этот процент ещё выше — от 11,2% в Британии до почти 17% в Дании. В Германии, Франции, Португалии, в Швеции было потише. Больше всего погибало от травм головы именно в Британии — 6,2%. Много жертв также в Дании, в остальных регионах люди чаще выживали после таких травм — и многие получали по второму и даже третьему разу по той же больной головушке. Но даже если убиты на месте были три человека из 100, это сравнимо с 3000 жертв в населённом пункте численностью 100000 — для современных конфликтов средней интенсивности очевидный повод жаловаться в ООН, а тогда ничью дырявую голову не посещала мысль о том, что творится экстраординарное непотребство.
Показательно, что большая часть травм приходится на левую сторону головы: такое впечатление, что бил правша, причём целенаправленно, как будто это был поединок на топорах либо каком-то дробящем оружии вроде булавы или колотушки. В то же время, при массовых захоронениях травмы головы имеют хаотический характер, как будто в сутолоке били куда попало. Из-за особенностей похоронного ритуала в мегалитических гробницах сложно оценить, сколько человек получали иные травмы, например, позвоночника или конечностей. Однако, было и это - в братских могилах после особо кровопролитного набега у жертв перебиты ключицы, кости предплечья, ноги, а нескольким раздробили таз. Примечательно, что в Англии есть захоронение жертв массового убийства, где все застрелены из лука, и ни один не имел видимых следов травмы головы. В одном местечке в Германии в костях покойников застряли наконечники стрел иного типа, не такого, каким пользовались местные жители. Так что, банды могли приходить издалека, а сражению предпочесть стрельбу с безопасного расстояния.
Погибали в основном дети, юноши и взрослые мужчины. Женщин с признаками насильственной смерти относительно немного — исключение составляют братские могилы на месте поселений, где всех жителей извели под корень. Что с женщинами вообще происходило — угоняли в рабство, брали в жёны, употребляли в пищу — неизвестно.
Создаётся полное впечатление, что на просторах Европы в неолите процветали нравы горных районов Папуа Новой Гвинеи, где соседние племена считали за великую доблесть охотиться не только на свиней, но и на чужаков. Насколько было распространено людоедство, неизвестно, но преследовали соседей совершенно точно. Причём это могли быть фатальная встреча в лесу или ином пустынном месте (засада), возможно, какая-то ритуальная «война на топорах» стенка на стенку, а также спланированные акты геноцида. Если придерживаться и дальше аналогий с Новой Гвинеей, в неолитической Европе население достигло предела численности, после которого ландшафт уже не может обеспечить ресурсами всех желающих (разумеется, при конкретном уровне развития технологий), а расширяться более некуда; в этом, скорее всего, и кроется причина массового насилия и убийств. Коллективный сосед воспринимался не как человеческое существо, а как препятствие на пути к благоденствию собственной родственной группы — конкурент, хищник, перехватывающий необходимые блага.
При этом поселений, подвергшихся разграблению и сожжённых, не так много. В Ирландии их найдено всего два. Сколько неолитических земледельцев именно в Ирландии погибло в стычках с недружелюбными чужаками, в настоящее время не установлено, но по поверхностным оценкам картина очень похожа на то, что наблюдалось в соседней Британии. То есть много, счёт на тысячи.
В свете этих событий вовсе не кажется, что люди колоколовидных кубков совершили на Британских островах что-то выдающееся, проредив мужское население до ненаблюдаемых количеств — у пришельцев было просто больше технических возможностей, чем у местных затейников, какая-никакая организация, более обширные знания об окружающем мире, и они были иначе мотивированы.
Проиллюстрировано в основном отсюда: Fernández-Crespo, T., Ordoño, J., Etxeberria, F. et al. Large-scale violence in Late Neolithic Western Europe based on expanded skeletal evidence from San Juan ante Portam Latinam. Sci Rep 13, 17103 (2023). https://doi.org/10.1038/s41598-023-43026-9
