— Мамочка, я купила твои любимые пирожные! — Катя впорхнула в квартиру, размахивая ярким пакетом из кондитерской. На ней было новое платье от известного дизайнера, а на запястье поблескивали дорогие часы. — И ещё вот, смотри...
Она достала из сумки шёлковый палантин нежно-сиреневого цвета. В воздухе разлился аромат дорогих духов.
— Увидела в бутике и сразу подумала о тебе. Под цвет твоих глаз. Примеришь?
Дорогие друзья, это финал рассказа, первая часть опубликована здесь:
Вера Николаевна молча смотрела на дочь. За последнюю неделю Катя изменилась — словно помолодела лет на десять. Новая стрижка в модном салоне, безупречный маникюр, дорогая одежда, сияющие глаза... Куда делась вечно недовольная жизнью женщина, жалующаяся на маленькую зарплату и непосильную ипотеку?
Месяц назад. Та же кухня.
— Мама, я не знаю, как дальше жить, — Катя сидела, обхватив голову руками. — Платеж по ипотеке подняли, на работе зарплату задерживают... Может, одолжишь немного?
— Катенька, ты же знаешь, у меня только пенсия...
— Да-да, конечно, — горькая усмешка. — У тебя всегда находились деньги для твоих учеников, а для родной дочери...
***
— Откуда у тебя деньги на бутики, Катя?
Дочь замерла на полуслове: — Что? — Ты говорила, что у тебя проблемы с ипотекой. Жаловалась на маленькую зарплату. А теперь дорогие подарки, новая одежда...
— Премию получила, — Катя отвела взгляд, нервно теребя ручку пакета. — И вообще, может, я просто хочу порадовать родную мать! После этих звонков с угрозами и банкротством Андрея Соколова...
— После чего? — Вера Николаевна подалась вперёд. — Ты ведь не знаешь, что случилось. Я никому не рассказывала так подробно про звонки.
Повисла тяжёлая пауза. Где-то на кухне монотонно капала вода из крана. Тик-так, отсчитывали секунды настенные часы.
— Ты... — Катя запнулась, облизнула внезапно пересохшие губы. — Ты же сама говорила про спасение твоего особенного Андрея...
— Я не говорила тебе, что звонки были ночью. — Вера Николаевна медленно встала. — Не рассказывала про угрозы. Откуда ты знаешь такие подробности?
Два дня назад. Кабинет Андрея Соколова.
— Значит, говорите, ночные звонки начались в двенадцать? — Андрей быстро делал пометки в блокноте. — И голос был мужской, незнакомый?
— Да, но он знал такие детали... О том, как я готовила тебя к олимпиадам, как помогала с учебниками...
— Кто ещё мог знать эти подробности? Кому вы рассказывали? — Только Кате, — она осеклась. — Но это невозможно...
***
Лицо дочери исказилось: — Мама, перестань! Ты себя накручиваешь...
— Это ты, — Вера Николаевна медленно опустилась в кресло. — Ты всё организовала. Только ты знала все эти истории. Про олимпиады, про учебники, про мои чувства к Андрею...
— А как ещё я могла поступить?! — Катя вдруг сорвалась на крик. В одно мгновение маска заботливой дочери слетела с её лица. — Ты всегда любила его больше меня! Вечно ставила мне в пример: "Вот Андрей, хоть из бедной семьи, а как старается!" А я? Я чем хуже?
Она нервно расхаживала по комнате, расплескивая чай из чашки, которую всё ещё держала в руках: — Думаешь, легко было расти с матерью, которая только о школе и думает? Которая чужим детям отдаёт больше времени, чем родной дочери? А теперь ещё и эта квартира...
— При чём здесь квартира? — Вера Николаевна почувствовала, как холодеет внутри.
— Ты собиралась завещать её своей школе! — Катя резко развернулась, чашка выпала из её рук и разбилась о пол. — Я видела документы в твоём столе. "Передать в дар образовательному учреждению для создания фонда поддержки талантливых учеников". Даже после смерти ты думаешь только о своих драгоценных учениках!
Неделю назад. Разговор с нотариусом.
— Вы уверены в своём решении, Вера Николаевна? — пожилой нотариус внимательно смотрел на неё поверх очков. — Завещать квартиру школе — это серьёзный шаг.
— Абсолютно уверена. Я хочу, чтобы после моей смерти здесь был создан фонд помощи талантливым детям из бедных семей. Чтобы они могли учиться, развиваться...
— А как же ваша дочь?
— У Кати есть своя квартира. А эти дети... Для них образование — единственный шанс вырваться из нищеты.
***
Вера Николаевна покачнулась: — Ты рылась в моих документах?
— Да! И правильно сделала! — В глазах Кати стояли слёзы. — Ты хоть понимаешь, что я в жизни ничего от тебя не получила? Всё только школе, только ученикам! А теперь и квартира им достанется?
— И ты решила её украсть, — голос Веры Николаевны был бесцветным. — Использовала имя Андрея, мои чувства к нему... Организовала аферу с кредитом...
— Это были мои деньги! — закричала Катя, её лицо исказилось от ярости. — По праву мои! Я твоя дочь, а не какой-то нищий мальчишка из твоего класса!
В дверь позвонили. На пороге стоял Андрей Соколов в сопровождении двух полицейских.
— Здравствуйте, Вера Николаевна, — он виновато улыбнулся. — Простите, но я не мог остаться в стороне. Мы провели небольшое расследование...
Вчера. Офис службы безопасности медицинского центра.
— Смотрите, — Андрей показывал записи камер наблюдения. — Вот ваша дочь встречается с этим человеком. Это профессиональный мошенник, известный в определенных кругах. А вот она снимает деньги со счета...
— Господи, — прошептала Вера Николаевна. — Как она могла? — Мы всё задокументировали. Дело будет серьёзное — мошенничество в особо крупном размере.
***
Катя метнулась к окну, но один из полицейских успел перехватить её.
— Екатерина Сергеевна, — произнёс второй полицейский, доставая документы. — Вы задержаны по подозрению в мошенничестве в особо крупном размере...
Всё последующее слилось для Веры Николаевны в один мутный кошмар. Допросы, очные ставки, суд... Она помнила, как дрожащей рукой подписывала заявление о возбуждении уголовного дела против собственной дочери. Как плакала ночами, перебирая детские фотографии Кати. Как отказывалась от передач и свиданий первые месяцы после приговора.
Зал суда. День вынесения приговора.
— Подсудимая Воробьёва Екатерина Сергеевна признаётся виновной в совершении преступления, предусмотренного статьёй 159 часть 4 УК РФ...
— Мама! — Катя рванулась к ней через заграждение. — Мама, прости меня! Я не хотела... — Увести подсудимую!
Андрей помог вернуть деньги и погасить кредит. "Вы верили в меня, когда никто не верил, — сказал он тогда. — Теперь моя очередь помочь вам."
Три месяца спустя. Кабинет Андрея.
— Вера Николаевна, я создал тот фонд помощи талантливым ученикам. Назвал его вашим именем.
— Зачем? — она устало покачала головой. — Теперь это кажется таким... ненужным.
— Нет, — он взял её за руку. — Теперь это важнее, чем когда-либо. Чтобы никто больше не чувствовал себя обделённым, понимаете?
Прошёл год. Вера Николаевна медленно поднималась по лестнице женской колонии. Сегодня был день свиданий.
За столом в комнате для встреч сидела осунувшаяся женщина в серой робе. В её тёмных волосах появилась седина. От былого лоска не осталось и следа.
— Мама? — голос Кати дрогнул. — Ты всё-таки пришла...
Вера Николаевна молча села напротив. На столе между ними лежал конверт — документы о досрочном освобождении. Андрей помог с хорошими адвокатами, учли чистосердечное признание и возмещение ущерба...
Она не знала, хватит ли ей сил простить. Не была уверена, что когда-нибудь сможет забыть предательство. Но она точно знала, что больше не позволит своей любви к ученикам разрушить любовь к собственной дочери.
— Здравствуй, доченька, — тихо произнесла она. — Давай поговорим.
Двумя неделями позже. Квартира Веры Николаевны.
На стене висел новый календарь. В нём красным были отмечены два дня в неделю — "Занятия с учениками" и "Встречи с Катей". Вера Николаевна смотрела на эти пометки и думала, что, может быть, ещё не поздно найти правильный баланс между любовью к своему призванию и любовью к собственному ребёнку.
А может быть, именно в этом и заключается главный урок, который она должна была выучить за все эти годы преподавания.