«Он между нами жил...»
Александр Куприн начинает очерк экспозицией о роли детства в жизни человека, о необходимости ценить «светлое, прекрасное существование» нашей юности.
«Сейчас же с радостью отдал бы всю остальную жизнь, перенёс бы всяческие мучения за один только день того светлого, прекрасного существования, которое никогда не повторится.»
Эпитеты у Куприна — способ описания бытия. Вселенной. Множественными эпитетами, как гроздьями винограда, плотно увит и этот очерк. Эпитеты у Куприна выполняют вселенноописательную функцию, не правда ли?
«Но понимаете ли вы, что навсегда, до конца дней наших, останется в нас ровное, тупое, печальное сознание, что Чехова нет?»
Это слова тех, у которых был Антон Чехов. Которые не читали о нём в учебниках, у которых он не висел на портрете в кабинете, — это были товарищи, собеседники, друзья Чехова, его коллеги.
В своём очерке Куприн характеризует мировосприятие Чехова, его философию, рисует портрет его «внутреннего человека». Кем же был «внутренний человек» Чехова, любимый Куприным?
«Как драгоценно было каждое его слово, улыбка, движение, взгляд, в которых светилась его прекрасная, избранная, аристократическая душа.»
Аристократическая душа. Чехов — внук мужика. Но истинный аристократизм — это аристократизм духа. Ещё Аристотель приводит список качеств, делающих мужа «аристократом духа»: величавость, справедливость, честность, великодушие, трудолюбие… Трудолюбие — любимое качество Чехова. Алмаз, который, по его убеждению, когда-нибудь украсит небо будущего. Небо, под которым люди будущего будут счастливее нас.
«Чехов — человек несравненного душевного изящества и красоты.»
Куприн подробно пишет о садике Чехова в Ялте, так как садик тот символизировал цветущий сад жизни — главную утопическую мечту Чехова, лежащую в основе четырёх его пьес.
«А я вот пришел и сделал из этой дичи культурное, красивое место. Знаете ли? — прибавлял он вдруг с серьезным лицом, тоном глубокой веры. — Знаете ли, через триста-четыреста лет вся земля обратится в цветущий сад.»
«Эта мысль о красоте грядущей жизни, так ласково, печально и прекрасно отозвавшаяся во всех его последних произведениях, была и в жизни одной из самых его задушевных, наиболее лелеемых мыслей.
И сколько было в этой мысли кроткого, мудрого и покорного самозабвения!»
Тонко чувствующий красоту Куприн описывает мечту Чехова о «красоте грядущей жизни»! Эпитетами. Мотив цветущего сада — сквозной в комедиях Чехова. Мотив красоты будущей жизни отзывается в каждой из них — ласково, печально и прекрасно.
Трудолюбию у Чехова противопоставлено «подлое тунеядство». Как Антон Павлович своими руками преобразил дикий пустырь в садик, так и завтра мир, по его мысли, станет лучше через наши сегодняшние труды.
«Настоящее противно, но зато когда я думаю о будущем, то как хорошо! Становится так легко, так просторно; и вдали забрезжит свет, я вижу свободу, я вижу, как я и дети мои становимся свободны от праздности, от квасу, от гуся с капустой, от сна после обеда, от подлого тунеядства...» («Три сестры»)
Создаваемая нами сегодня красота — не для нас. Красота должна быть шире, щедрее. Красота нашей честности и труда не должна быть побеждена окружающей нас подлостью. Подлость норовит задавить человека — а человек не поддаётся, не стреляет себе в голову, а продолжает жить и создавать красоту, пока не умрёт. И красота мира тогда явится ему с небес.
«Мы увидим всё небо в алмазах, мы увидим, как всё зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир.» («Дядя Ваня»)
Сегодня кругом царит вырождение — разруха, праздность, подлость, глупость. Это дикий пустырь, балка без единого деревца. На ней мы уже сегодня сажаем садик собственными руками, а разрастётся он уже после нашей смерти, — вот золотая мечта Чехова.
«Вырождение вследствие непосильной борьбы за существование; это вырождение от косности, от невежества, от полнейшего отсутствия самосознания.» («Дядя Ваня»)
Куприн: «Вся сумма его большого и тяжелого житейского опыта, все его огорчения, скорби, радости и разочарования выразились в этой прекрасной, тоскливой, самоотверженной мечте о грядущем, близком, хотя и чужом счастии.»
Прекрасная, тоскливая, самоотверженная мечта.
Наконец, ещё одной гроздью эпитетов украшает Куприн описание чеховской тоски.
«Это была тоска исключительно тонкой, прелестной и чувствительной души, непомерно страдавшей от пошлости, грубости, скуки, праздности, насилия, дикости — от всего ужаса и темноты современных будней.»
Тонкое, прелестное и чувствительное — противопоставлено пошлому, грубому, праздному, темному, дикому. Чехов открыто противопоставлял себя разочарованиям большой пошлой жизни. Результат — четыре трагикомедии, масса прозы.
44 года подряд украшал Чехов собою Землю. Пока он жил, то жило в мире и что-то тонкое и прелестное, а потом он завещал нам продолжать его дело. Наше дело — противопоставлять невежеству, косности и подлости современных будней свою чувствительность, трудолюбие и самосознание. Наше дело правое, с нами Чехов!
Благодарю за прочтение!
Уважаемые подписчики, прошу вас сохранять взаимную вежливость в комментариях.