Автор Дарья Десса
Глава 85
Когда тёмная ткань спала с его глаз, майор Прокопчук, проморгавшись, увидел перед собой своих коллег по прифронтовому госпиталю – капитанов медицинской службы Соболева и Жигунова. Второй преспокойно сидел около небольшого костерка, который уже и не горел, а испускал лёгкий дымок. Денис при этом что-то переворачивал в углях, и Евграфу Ренатовичу показалось, что там крупные картофелины. Он тут же ощутил, как в желудке сосёт от голода, и сглотнул.
Дмитрий стоял рядом и смотрел на майора сверху вниз, но отчего-то не спешил вытаскивать кляп у него изо рта. Прокопчук было дёрнулся, пытаясь высвободиться, и возмущённо замычал. Его немая речь сводилась к вопросу «Какого чёрта здесь вообще происходит?!» и «Немедленно меня развяжите!» Но поскольку ни слова он выговорить не мог, то спустя минуту дрыганья затих, выжидательно глядя на Соболева.
– Успокоился? – строго поинтересовался военврач.
Майор коротко кивнул.
– Вот теперь поговорим. Я сейчас сниму кляп. Но если ты только попробуешь заорать, запихну обратно. Больше того: оставим тебя здесь, а там посмотрим, кто первым до тебя за ночь доберётся: дикие звери или разведка противника. Отсюда до передовой не слишком далеко. Ну, может, ещё дрон засечёт. Слыхал, у них теперь инфракрасное видение есть и даже тепловизионное оборудование. Им тебя рассмотреть под этой сосной, – как нечего делать, – сказал Соболев. – Понял меня?
Прокопчук снова мотнул головой. Тогда военврач протянул руку, в его пальцах блеснул скальпель, заставивший майора напрячься всем телом.
– Не бойся, больно не будет, – насмешливо заметил Соболев. Одно короткое ловкое движение, и скотч был разрезан. Затем Дмитрий вытащил тряпку, и пленник принялся отплёвываться, – уж слишком противный у неё был вкус, поскольку она оказалась куском эластичного медицинского бинта.
– А руки? – спросил майор.
– Посмотрим на твоё поведение, – иронично заметил от костерка Жигунов.
– Капитаны, вы оба совсем рехнулись? – перешёл в наступление майор Прокопчук. – Вы хотя бы понимаете, что натворили? Похитили старшего офицера в зоне боевых действий. Да вам за это светит…
– Мы прекрасно осознаём меру своей ответственности, – резко прервал его Соболев. – Но мне кажется, Евграф Ренатович, что ты ни словом ни обмолвишься об этом происшествии. Если вернёшься в госпиталь живым и здоровым, конечно.
– А ведь можно случайно подорваться на мине, например, – всё так же шутливо заметил Жигунов, продолжая что-то помешивать среди углей. Прокопчуку было непонятно, то ли он серьёзно говорит, то ли издевается.
– Ну и зачем вы меня сюда притащили? – майор осмотрелся. Они находились в небольшой рощице, и место ему было незнакомым. Но решил, что вряд ли капитаны стали бы везти его куда-то слишком далеко от госпиталя. Они же оба доктора ответственные, а вдруг раненых привезут? Потому из самоволки следует вернуться быстро. Эта мысль Прокопчука несколько успокоила.
– Как я здесь оказался? А, хотя можете не отвечать. Снотворное мне вкололи, да?
Капитаны ничего не ответили.
– Евграф Ренатович, – сказал Соболев. – Вы здесь не для того, чтобы задавать вопросы, а чтобы на них отвечать. Причём только искренне, иначе мы запросто вас тут оставим. Не знаю насчёт диких зверей и разведчиков врага, но холод и голод своё дело сделают, и уже через сутки вы станете сговорчивым.
– Меня искать будут, – буркнул Прокопчук.
– Разумеется будут, – усмехнулся Гардемарин. – В райцентре. Вы же туда уехали ближе к вечеру. Дежурные на КПП подтвердят. Из четырёх бойцов двоим мы лично с коллегой Соболевым жизни спасли.
Майор насупился ещё сильнее. Всё происходящее казалось ему каким-то абсурдным спектаклем, в котором ему помимо воли досталась одна из главных ролей.
– Чего вам нужно? – спросил он.
– Хочу от тебя, Евграф Ренатович, правду услышать. Тебе знаком некий старшина Ермоленко, проходящий у нас лечение по поводу ранения в голову? – строго спросил военврач Соболев.
– В первый раз о нём слышу.
– Денис, кажется, фрукт ещё не созрел. Дадим ему время потомиться здесь часов двенадцать? – спросил Дмитрий у Гардемарина.
– Может, лучше сразу сутки? Придём сюда, когда он станет белым и пушистым. Правда, вонять от него будет… – хмыкнул Денис.
– Верно, – и Соболев потянулся руками к кляпу, чтобы вернуть его на прежнее место, но Прокопчук замотал головой.
– Не надо! Я понял! Понял! Ладно! Я это сделал.
– Кто такой старшина Ермоленко?
– Сержант Пантюхов, – глядя в сторону, пробурчал Евграф Ренатович. – Я приказал ему переодеться и намотать бинты на голову, а потом пойти к тому следователю и сказать, что ты за деньги организуешь демобилизацию по состоянию здоровья.
– Вот же гад какой, – вырвалось у Жигунова.
Прокопчук хмуро промолчал.
– Значит, так, товарищ майор. Мы тебя отпустим. Но завтра же ты вернёшься в расположение и напишешь рапорт о переводе… да хоть на Камчатку, хоть куда. Уверен, что начальник госпиталя твой документ подпишет с радостью, – сказал Соболев.
– А если я всё буду отрицать? Пантюхов только меня слушает, и он подтвердит, что никакого старшины в глаза не видел…
Вместо ответа военврач вытащил из кармана куртки старый кассетный аудиоплеер, нажал на кнопку, и следующие пару минут Евграф Ренатович с ужасом слушал, как он поливает грязью именно его, подполковника Романцова, изощряясь в формах словесного унижения, из которых выходило, что таким балбесам, как Олег Иванович, надо давно переквалифицироваться в сельские айболиты, а от людей держаться подальше.
– Это… фальшивка… нейросеть! – выговорил Евграф Ренатович сквозь зубы.
– Увы и ах, товарищ майор, – иронично произнёс военврач Жигунов. – Не получится свалить всё на компьютерные технологии. Плеер-то допотопный, аналоговый. Всё на магнитную плёночку записано.
– И это ты ещё скажи спасибо, коллега, – это слово Дмитрий произнёс с особой неприязнью, – что мы не будем на тебя рапорт писать, как ты перед следователем выслужиться хотел. Иначе капитан Багрицкий тебя самого посадит на кукан, и будешь ты у него в качестве «подай-принеси» до конца службы. А уж он постарается и накопает на тебя столько всякого навоза, который ты до пенсии не разгребёшь.
Военврач Соболев прекрасно знал, о чём говорит. Он вспомнил несколько эпизодов с прежней работы в отделении неотложной помощи, о которых ему рассказывали коллеги. Как Багрицкий пытался уничтожить заведующую доктора Печерскую, а однажды даже крепко обломал себе зубы на этом. После чего, видимо, и решил перевестись, чтобы потом вернуться с СВО героем.
– Мы договорились? – жёстко спросил Соболев.
– Так точно, товарищ капитан, – прошипел Прокопчук. – Если вы пообещаете, что Романцов ничего не узнает о моих… словах в его адрес.
– Слово офицера, – сказал Дмитрий.
Евграф Ренатович пребывал в состоянии бессильной ярости, понимая, что его плотно прижали и не просто спиной к сосне, а к стенке, и остаётся лишь одно: признать своё поражение и, написав рапорт, перебраться в другое место в надежде, что капитан Соболев сдержит своё слово.
– Развяжите мне уже.
– Э, нет. Вот сначала картошечку из углей достану, а потом уж… – сказал Жигунов, выуживая картофелины и быстро, чтобы не обжечь пальцы, укладывая их в котелок. После этого Соболев разрезал путы на майоре, но дожидаться, пока он поднимется и разомнёт затёкшие члены, военврачи не стали. Тщательно затоптав костерок, пошли прочь. Хромая и шёпотом насылая на них самые страшные проклятия, Евграф Ренатович потопал за ними, чтобы не потеряться в темнеющем перелеске.
Вскоре они вернулись в госпиталь и разошлись по палаткам, но отдохнуть капитанам снова не удалось: их срочно вызвали в операционную – поступил тяжело раненый боец. Когда военврачи увидели его залитую кровью голову, им сначала показалось, что напрасно парня везли сюда.
– С такими травмами не выживают, – изумлённо произнёс Жигунов, глядя на коллегу.
– Видимо, ты прав, – задумчиво сказал Соболев.
Медсестра тем временем аккуратно стёрла часть грязи и крови с воина, и на левой стороне лба, над глазом, обнаружилась вмятина в виде перевёрнутой «галочки», которую ставят, когда нужно что-то отметить.
– Это что у него такое?
– Да ранило меня в голову недавно, – проговорил вдруг боец, и военврачи ошарашенно переглянулись: так он в сознании?!
Быстро подключили парня к кардиомонитору, который сразу же обозначил, что жизненные показатели у воина, в общем, неплохие и означают, что в самое ближайшее время он умирать не собирается. Вкололи ему обезболивающее, стали очищать лицо от мелких осколков, попутно расспрашивая о том, что за ранение в голову он пережил.
Боец, который оказался штурмовиком из отдельной гвардейской бригады Тихоокеанского флота, назвал свой позывной: Ишим. Сам родом из Сибири, где работал бригадиром в фермерском хозяйстве. Семья есть, супруга и трое ребятишек. Вслед за коллегами и друзьями, многие из которых ушли на СВО, когда обострилась ситуация в Курской области, подписал прошлой осенью контракт с министерством обороны, да и отправился на войну.
– Сначала меня в учебку отправили, – рассказывал Ишим, пока медики дренировали его раны, которые, к счастью, оказались хотя и многочисленными, но неглубокими, и ни крупные сосуды, ни нервы не были затронуты, иначе пришлось бы бойца эвакуировать в глубокий тыл, где есть необходимое оборудование. – Потом сразу поехал на передовую. Тогда наша бригада сражалась в окрестностях небольшой деревушки. Меня назначили водителем, но я по собственному желанию перевёлся в штурмовое подразделение…
– Как самочувствие, боец? – спросил военврач Соболев, прервав его рассказ и внимательно посмотрев в глаза, чтобы убедиться, что раненый не теряет сознание.
– В норме. Щиплет немного, – сказал Ишим и продолжил с закрытыми глазами, чтобы не щуриться от слишком яркого света лампы и не шевелить мышцами лица.
– Давай, дальше удивляй нас, – попросил военврач Жигунов.
– Нам дали приказ: штурмовать вражеские опорники в редкой лесополосе. Они там в грунт закопались, как кроты. Надо выбивать, хватит уже гадить на нашей земле. Трудность в том была, что их много там оказалось, намного больше нас. Но зато мы двигались под прикрытием дронов, которые следили за обстановкой в режиме реального времени. Да ещё расчёт автоматического гранатомёта прикрывал. Короче, мы шли, не зная, сколько впереди солдат противника, а они тоже в лоб идти боялись, потому как не понимали, сколько нас. Накопали блиндажей и засели в них двойками и тройками.
Приближаемся, и вот уже между нами – меньше сотни метров. В этот момент меня по голове словно битой ударили. Я рухнул, и ощущение было такое, что пуля в каску попала и отрикошетила. Но щупаю лоб: там рана. Решил, что всё-таки по касательной задела, только кожу попортила. Я вернулся на свою точку, рану обработал, зарядил автомат и вернулся в бой.
– Что, вот прямо так просто? – удивлённо спросила операционная медсестра Петракова.
– Ну да, – просто ответил Ишим. – Кровь запеклась, всё начало быстро заживать. Воспаления даже не было, потом один только шрам остался, и всё. Я щупал, но ничего не нашёл. Да, было немного больно, как после удара, но и всё.
Когда осколочные ранения были обработаны и закрыты, военврач Соболев отправил Ишима на рентген. Не прошло и десяти минут, как военврач, рассматривая снимки, ахнул:
– У него пуля в голове.
– Да ладно! – изумился Жигунов и тоже стал рассматривать изображение. Убедившись, пробормотал. – Ничего себе… Как это может быть вообще?! И он живой?!
– Как видишь, – сказал Дмитрий.
– Ну что, коллега, – усмехнулся Гардемарин. – Пойдём, удивим нашего раненого.
Они вошли в палату, где Ишим приходил в себя после операции, и сказали: ему придётся проехать в тыловой госпиталь, а оттуда даже возможно в Москву, где ему удалят пулю из головы.
– Какую ещё пулю? Вы прикалываетесь, что ли? – не поверил боец. Но, увидев рентгеновский снимок, удивлённо присвистнул. – Надо же, а я её совсем не ощущаю. Погодите, но почему я живой ещё?
– Потому что она, судя по всему, застряла под лобной пазухой и чудом не прошла дальше, – пояснил военврач Соболев. – Иначе бы ты давно уже умер.
Новость о невероятном штурмовике с позывным Ишим, который почти две недели после тяжёлого ранения, способного стать смертельным, преспокойно воевал с пулей в голове, довольно быстро облетела весь госпиталь. К парню даже стали приходить, чтобы послушать его невероятную историю, но Соболев довольно быстро приказал медсестре никого к больному не пускать. Ни к чему в таком состоянии ему лишнее волнение. Кто знает, чем эта пуля в его черепе занимается? Вдруг решит, что засиделась на одном месте, и захочет путешествовать? Тогда всё, конец.
На следующий день первым же рейсом Ишима отправили в тыл, а ближе к обеду Соболева вызвал к себе начальник госпиталя и спросил прямо с порога:
– Твоя работа?
– Вы о чём, товарищ подполковник? – удивился Дмитрий.
– Я про майора Прокопчука. С утра пришёл, принёс рапорт не с просьбой даже, с требованием перевести его отсюда.
– И чем аргументировал?
– Сказал, что здешний коллектив его не устраивает, – он взял документ и прочитал: – «Не имею возможности в полной мере реализовывать свой врачебный потенциал».
Соболев хмыкнул, постаравшись не рассмеяться.
– Ну что ж, скатертью ему дорога, – сказал с улыбкой.
– Дима, смотри у меня, – Романцов погрозил капитану пальцем. – Если вы с Жигуновым его принудили к такому, добра не жди. Евграф Ренатович тип злопамятный и мстительный. Он просто так обиду не проглотит, будет пакостить.
– Пусть делает, что хочет, – сказал Соболев. – Лишь бы подальше отсюда.
Олег Иванович подумал и согласился:
– В общем, ты прав. Он у меня у самого вот уже где сидит, – и провёл по горлу ребром ладони. – Ладно, возвращайся к работе.
– А где ваш новый друг?
– Который?
– Следователь Багрицкий.
– Боже упаси от таких друзей! – отмахнулся Романцов. – Капитан Соболев, хватит уже ёрничать над старшим по званию! Дима, ты меня знаешь: я тебя очень ценю, но не доводи до греха!
– Есть не доводить! – шутливо ответил военврач, развернулся и вышел.
По пути увидел, как майор Прокопчук о чём-то говорит в сторонке с сержантом Пантюховым. Тот слушал офицера с понурым лицом, опустив голову. Евграф Ренатович покровительственно похлопал его по плечу, потом ушёл в палатку. «Отпустил своего крепостного на все четыре стороны», – подумал Соболев.
Он, пусть следователь по-прежнему висел над ним дамокловым мечом, ощущал, как на душе стало легче. Всё-таки майор Прокопчук больше вредил, чем помогал. Пакостил, интриги плёл, а медицина и раненые всегда стояли для него на втором или даже третьем месте. Дмитрий подобного отношения к работе не понимал на гражданке, а уж здесь, в боевых условиях, и подавно. Наплевательство к тем, кто Родину защищает с оружием в руках на передовой, он всегда воспринимал как обыкновенное предательство.
Теперь же, к счастью, коллектив госпиталя от одного такого избавился. «Вот интересно, кто придёт ему на смену?» – подумал Соболев и поспешил к пациентам.