Тему «сцена» можно исследовать по-разному. Первое, что приходит в голову, - театральные подмостки, и этому художники действительно всегда уделяли внимание, многие работали для театра: создавали костюмы, декорации. Их художественные решения сыграли огромную роль в истории театрального дела. Часто художники на своих картинах создают подобие театральной сцены, где разворачивается некая игра, представление. Они выстраивают композицию подобно кадру, четко подбирают ракурс героев, ставят соответствующие акценты. Иногда прямо изображают действо, происходящее на сцене.
По этому принципу выполнена работа Николая Головина, на ней – только сцена, аккомпаниатор и певица, при общем сумрачном колорите – лишь один четкий акцент на розовом платье певицы. И еле неуловимая ирония автора, то ли намек на глубокую провинциальность этой сцены и этой певицы, то ли воспоминание автора о том, как его в детстве водили на скучные концерты, где скучные толстые тети пели скучные и непонятные арии и нотам, а ему хотелось играть в футбол…
С музыкой на сцене связана и картина Василия Шульженко. Здесь уже не просто ирония художника, это скорее социальная сатира, карикатура. Автор откровенно смеется и над публикой, и над пианистом. «Виртуоз» на полотне перекликается со столь же карикатурным образом, созданном – только на киноэкране – великой Фаиной Раневской.
Иным смыслом наполнена работа самарского художника Павла Пашкина. Портрет Дмитрий Шостаковича посвящен и музыке, и истории нашей страны. Для самарцев Шостакович – знаковая фигура: город гордится тем, что именно здесь композитор закончил работу над Ленинградской симфонией и 5 марта 1942 года состоялась ее историческая премьера. Это стало событием не только для «запасной столицы», которой во время войны стал Куйбышев, но и для всей страны, слушавшей трансляцию по радио.
Понятие «сцена» шире театральных ассоциаций, его можно понимать и разворачивающееся действие, и как пространство для метаморфоз и изменений, таинств и чудес. Эта интерпретация приходит в голову при взгляде на полотно Константина Худякова «Не ждали». Здесь – абсолютно в духе постмодернизма – художник иными средствами воспроизводит известную работу другого художника, Ильи Репина.
Позы, направление движения, частично антураж – все это то ли пародируется, то ли просто переносится в иную, цифровую реальность, трансформируясь почти до неузнаваемости. Та же жанровая сцена, но иное время и иные герои. Догадаться, о чем речь, можно разве что по маленьким репродукциям настоящей картины Репина в руках у персонажей.
Фантасмагоричности этой сцене добавляют любимые образы художника – образ летящей пули и мухи, отношения к репинскому сюжету уж точно не имеющие.
Часто – и в прошлом, и сейчас – живопись отражает «театральность» как свойство социальной жизни, склонность людей к игре, эпатажному поведению, притворству. Сцена ли, залитая золотым светом софитов, скрывается за черным занавесом или это сама жизнь, напоминающая то трагедию, а то оперетту?
