Осенняя жизнь в музее разительно отличается от летней. Летом — благость, тишина и общее состояние Копакабаны, а вот с наступлением сезона периодического протапливания начинаются самые что ни на есть психические музейные нервы и никакого тебе благорастворения воздухов.
Во-первых, и это главное, большие и важные выставки всегда планируются на осень. Это традиция, так уж повелось и вообще так говорил Заратустра, хотя это совершеннейший геноцид и даже апартеид по отношению к другим тоже себе временам года, упомянутых великими людьми и в прозе, и в разных там литературных жанрах и музыках.
Во-вторых, осень — пора планирования и подведения итогов, это если поэтически, а если по-человечески, то это — страшное время разнообразных отчетов разной степени гнуси и жути. В общей своей массе музейный люд, за исключением отделов, напрямую связанных с денюжками и расчётами, или отдельных индивидуумов с аналитическим складом ума, не склонен к экономическим выкладкам и гуманитарно отторгает диаграммы, файлы с расширением ехl и все это веселье с таблицами показателей. Но эффективность работы учреждения никто не отменял, и поэтому неловкие, костлявые объятья девятимесячных отчетов ожидают практически каждого музейного анархиста, и именно поэтому осень — это время страдания и боли, когда мы проверяем гармонию алгеброй.
Автор, кстати, не единожды наблюдал сцены, когда в иное время адекватные коллеги, будучи поставлены перед задачей написать отчёт о достигнутых показателях и проделанной работе за определённый период, впадали в неистовство, в раздражении пинали и даже били системный блок головой, а также трясли беззащитный монитор, надеясь, видимо, получить из подлеца информацию об ушедших днях и упущенных возможностях.
Отчётность эта, кстати, преследует автора всю его непутевую жизнь: ибо когда тридцать лет назад автора за ухо приволокли работать в музей, ему первым делом направили в лицо ласковый свет настольной лампы, выдали блокнот и ручку и велели записывать
в вышеуказанный блокнот любой рабочий «чих», ибо тридцать лет назад еженедельно-ежемесячно отчитываться о проделанной работе обязаны были даже музейные мыши.
Тогда автор честно написал на первой странице блокнота дату, неразборчиво нарисовал предположительного кота, потренировался красиво расписываться элегантной и стремительной петелькой на случай если придётся стать министром или кинозвездой — и навсегда отложил блокнот в сторону. С тех пор многие люди пытались заставить автора вести учёт рабочего времени, но, как говорится, не упал ещё в землю жёлудь, из которого вырастет дуб, из которого сделают бумагу для записей и фломастер для отчетов автора.
Но по истечении времён, автор, в виду своих должностных обязанностей, и сам превратился в «сборщика податей» и теперь ежеквартально, с нарастающим итогом, терзает коллег на предмет «что ты сделал прошлым летом». А основным и, пожалуй, главнейшим показателем эффективности работы музея является его посещаемость. И в этом смысле мы уверенно движемся вперёд и вверх, за что и благодарим вас, наши любимые, уважаемые и дорогие посетители.
Однако показатели должны неуклонно расти и поэтому, друзья, когда вы решаете куда пойти, например, в выходные — в Музей Академии художеств или в СОВЕРШЕННО ИНОЙ МУЗЕЙ (П — пассивная агрессия), помните, что где-то там, на Васильевском острове, одиноко сидят и грустят без вас, сжимая в слабеющих руках калькулятор, счёты и таблицы эффективности, один печальный и маленький автор, а также некоторое количество его обезвоженных коллег и друзей, постоянно размышляющих об экспоненциальном и линейном росте показателей эффективности.
