Командировка.
"Подальше от начальства, поближе к кухне".
Солдатская мудрость.
Небольшой фонтан играл струями воды в лучах полуденного солнца. Капли сверкали серебром, наполняли прохладой воздух, падали в выложенную из дикого камня чашу и убегали ручейком по арыку. Вдоль этого арыка росли деревья, они тянули вверх свои ветви, зелёным шатром укрывая источник от летнего зноя. Изумрудная листва и синее, как лазурит, небо образовывали причудливый орнамент, в который то тут, то там, словно арабская вязь, вплетались побеги винограда. Застенчивые, как восточные красавицы, кусты чайной розы источали дивный аромат. Пёстрая птица вспорхнула на край чаши фонтана, наклонилась, было, к воде но, неожиданно тревожно пискнув, скрылась в ветвях деревьев. Кто-то нарушил покой и безмятежность оазиса.
По аллее, что тянулась вдоль арыка, шёл человек. В этом чудном месте уместно было ожидать, что это будет как минимум шейха из "Тысячи и одной ночи", но бетонную дорожку в одиночестве мерил шагами старлей Л..
Настроение у старлея было прескверное. Причиной тому была полоса неудач, в которую он угодил. А ведь как хорошо всё начиналось. Когда вчера старлей узнал, что летит в командировку в гарнизон К., он был на седьмом небе от счастья. Почему? А посиди безвылазно несколько месяцев в маленьком, богом забытом гарнизоне, когда примелькалось и надоело всё, одни и те же лица, вечная тушёнка в столовой, однообразный распорядок дня, монотонные полёты по заученным маршрутам. А тут, вот такой подарок судьбы, одна возможность повидать друзей чего стоила. Но потом всё пошло наперекосяк. Началось с того, что капитан А. посеял свою зажигалку, и он в поисках спичек залез в тумбочку старлея. Спички он не нашёл, хотя они лежали на самом виду. Едва открыв тумбочку, капитан А. вообще забыл, что искал.
– Это что тут у тебя?– не то спросил, не то заорал он.
– Снасти,– равнодушно ответил старлей. Он лежал на кровати, читал книгу и не имел ни малейшего желания беседовать с капитаном.
– Какие снасти?– капитан начал заводится.
Старлей со вздохом отложил книгу, но всё так же спокойно ответил:
– Рыболовные.
В принципе, оно так было на самом деле, просто снасти были немного специфические. Выдвижная полка тумбочки старлея была плотно забита мотками бикфордового шнура, детонаторами, длинным, как артиллерийский, порохом и теми самыми спичками, которые искал капитан А.. На нижних отделениях красовались аккуратно уложенные двухсот- и четырехсотграммовые тротиловые шашки общим весом килограмм на десять.
Капитан А. минуты две смотрел на эти запасы, ловя ртом воздух, наверное, думал о том, что прав был старлей, когда говорил ему, что курить в помещении вредно. Дело в том, что тумбочка стояла между кроватями, как раз в изголовьи капитана. А потому, несмотря на старлеевы протесты, он постоянно ставил туда пепельницу.
– Так, через пять минут, я ничего этого не вижу!– сказал капитан, наконец, заметил спички, схватил и пулей умёлся из комнаты.
Старлей неспешно поднялся с кровати. Он недоумевал, чего так взбеленился капитан А., как будто в первый раз увидел тол и детонаторы. Мелькнула, было, смутная догадка, что виной тому новогоднее происшествие, когда в двух шагах от капитана взорвалась граната эф один. При этом тому не досталось ни одного осколка, только отлетевшая чека запала ударила его по лбу. Если бы старлей не видел это лично, то в жизни не поверил, что такое возможно. Но уже прошло месяца четыре, пора бы и забыть.
Старлей нашёл полиэтиленовый пакет, сложил туда шашки, детонаторы, шнуры, плотно завернул и засунул назад в тумбочку. Ведь капитан не говорил выбросить, он желал это не видеть, так вот, теперь не видно. Осталось только решить, что делать с порохом, старлей и сам не знал, зачем его натащил. Пожалуй, это действительно можно выбросить. Собрав всё "макаронины" в довольно объёмный пучок, он последовал на улицу. Поначалу старлей просто хотел выбросить порох на мусор, но на беду ему на глаза попалась курилка, как ни странно, там никого не было.
– А что если?– пришла в голову идея бросить порох в урну. Урной служила стреляная танковая гильза, и старлей мысленно улыбнулся, представляя, как кто-то из курцов бросит туда окурок. Почему-то в воображении старлея этот кто-то был похож на капитана А..
Горлышко гильзы было довольно узким, а пук пороха большим, пришлось наклониться, чтобы не промахнуться. Получилось, ни одна "макаронина" не упала мимо.
Порох плюс окурок, окурок плюс порох... Оказывается, от перестановки слагаемых результат не меняется только в математике, в жизни всё по-другому, внезапно открылась старлею истина. Вернее не открылась, вырвалась из гильзы жёлтым, упругим и, как ни странно, только тёплым пламенем. Оно ласковым телёнком лизнуло лицо старлею и исчезло.
– Ни фига себе, пошутил!– подумал старлей и ощупал лицо, ожогов не было, повезло. На ладонях был жёлтый пепел, всё, что осталось от его век и бровей.
– Бля...– подумал старлей и, терзаемый худшим предчувствием, провёл рукой выше лба. Так и есть, половина его роскошной шевелюры отсутствовала, "телёнок" слизал её напрочь. О том, чтобы в таком виде вернуться в модуль, не могло быть и речи. Дело в том, что эта самая шевелюра доставляла старлею массу неудобств, и он бы давно постригся коротко, если бы не зависть начавшего лысеть капитана А.. Но теперь другого выхода, окромя стрижки под ноль, не было, и старлей отправился на поиски старшины. Тот обладал двумя ценными качествами, а именно, не задавал лишних вопросов и умел стричь под ноль.
Через полчаса оболваненный, как новобранец, старлей появился в своей комнате.
– Ты это чего?– у капитана А. от удивления отвисла челюсть.
– Так завтра же в К. летим, а там начальство,– выкрутился старлей.
– Резонно,– капитан ощупал свой затылок,– Пойду и я постригусь.
А старлей поплёлся в баню, надо же было отмыться от запаха палёной шести.
Утром, обнаружилась ещё одна неприятность, насморк. Он не придал этому значения, а зря. Когда над аэродромом К. вертолёт по-афгански снижался с безопасной, старлей ощутил себя глушенной рыбой. Перепад давления и здоровому человеку не просто переносить, а с насморком – вообще труба. На земле он оказался с дикой головной болью и наполовину оглохшим. Наполовину, это значит, почти ничего не слышать левым ухом и весьма скверно правым.
И вот сейчас старлёй шёл, сам не зная ещё куда, мысленно кляня свой насморк, капитана А., который слишком быстро снижался, американцев, из-за чьих Стингеров приходится летать на потолке, как вдруг, неожиданно раздалась команда.
– Товарищ старший лейтенант, стойте! Кругом!– даже для наполовину глухого старлея этот крик был слишком громким. Он послушно остановился и повернулся, а поскольку его вестибулярный аппарат был далеко не в лучшей форме, сделал он это, как колхозник, потоптавшись на месте. Взору старлея предстал военнослужащий лет сорока, одетый в новую мабуту. Знаков различия на погонах не было.
– Ну, и выправка у вас,– тон явно соответствовал начальнику полкового уровня.
– Кто это?– подумал старлей, полковое начальство в лицо, по понятным причинам он не знал, но на всякий случай замер по команде смирно.
– Вы, вы почему форму одежды нарушаете!?– продолжал орать неизвестный военный.
– Блин, кто же это может быть? Что за начальник?– старлей не знал, как себя вести, на всякий случай, проверил.– Так, кепка на голове, кокарда есть,– что от него хотят?
А начальник между тем не унимался:
– Почему форму одежды нарушаем, я вас спрашиваю?
– А что я нарушаю?– старлей искренне недоумевал, вроде у него всё в норме.
– Что у вас на...– военный перешёл на зловещий шёпот, и полуглухой старлей ничего не понял.
– Чего у меня?– спросил он.
От невинного, по мнению старлея, вопроса лицо военного покрылось красными пятнами, тем не менее, он повторил вопрос.
– Что у вас на...– и опять громкое начало с переходом на шёпот.
Пытаясь всё же расслышать, чего от него хотят, старлей повернул голову правой слышащей стороной к начальнику. Однако тот этот жест расценил по-своему.
– Вы что рожу воротите, товарищ старший лейтенант, отвечайте на вопрос!– заорал начальник во весь голос.
Старлей вздрогнул, отступил инстинктивно на шаг назад и, пытаясь всё же выяснить проблему, как можно тактичней переспросил.
– Я не понял, что я нарушаю?
– Я вам что, попугай, по несколько раз повторять?– вызверился неизвестный военный,– Вы что, глухой?
– Да,– честно сознался старлей.
– А вы ещё к тому же наглец,– опешил на миг от такого признания начальник.
Старлей собрался воспользоваться ситуацией и объяснить, что к чему, но не успел он открыть рот, как на него обрушился ураган слов, оборотов, выражений, междометий.
Среди всего прочего, было и то, что, по мнению начальника, старлею слишком вольготно здесь живётся, и он будет откомандирован в Ф..
– Вы из какой эскадрильи?– завершил свою тираду начальник.
– Подполковника К.,– назвал старлей фамилию командира, в чьём подразделении числился по штату.
– Понятно. Распустил он личный состав. Передайте ему, что я вам объявил строгий выговор.
– Есть строгий выговор!– по уставу ответил старлей и робко уточнил.– А, простите, от кого?
– Вы что, не знаете, кто я?– возмущённо спросил начальник.
– Нет...
В глазах начальника появилось искреннее изумление. И он уже нормальным человеческим голосом спросил.
– Ты откуда взялся такой?
– Да я только вот с Ф. прилетел, борт в ремонт пригнали, у меня насморк, и на снижении уши заложило, сейчас слышу плохо,– скороговоркой, пока не перебили, произнёс старлей.
Начальник посмотрел на него, как на диковинного зверя в зоопарке, махнул рукой, ни слова больше не говоря, как неожиданно появился, так же и исчез. Словно растворился в этой зелени.
Старлей минуту потоптался на месте, уж не почудилось ли ему всё это?
Затем, бессознательно продолжил свой путь, он так и не понял, какие к нему претензии и кто это был.
Оказалось, умные ноги сами принесли его к двери комнаты, где обитал его земляк, старлей Т., правак с Ми-шесть. Он окончил училище на год раньше, а потому, по училищной привычке, относился к старлею Л. несколько покровительственно.
Старлей постучал и через минуту с кружкой чая в руке сидел за столом и рассказывал о своих злоключениях. Едва он дошёл до проблем со своим здоровьем.
– Стоп!– скомандовал земляк.– Со здоровьем не шутят. Значит так, если завтра ещё будешь здесь, пойдёшь с нами, мы как раз машину облётывать будем. Поднимемся тысяч на пять и потихоньку снизимся. Как рукой снимет, проверено. А сейчас примем меры первой помощи.
С этими словами земляк поднялся, растолкал на кроватях двух, как он сказал, "барсуков", то есть бортмеханика и бортрадиста. Те нехотя, но безропотно повиновались, что, собственно, и неудивительно.
Земляк, несмотря на то, что был невысокого роста и щуплым, обладал хорошими организаторскими способностями. Когда вернулись командир и штурман, здоровые мужики, старше его как по возрасту, так и по званию, к делу были приставлены и они.
Шипела на сковородке тушёнка, булькала в кастрюльке настоящая, не сушёная, картошка, нарезался кольцами, тугой репчатый лук, очищались дольки чеснока, вскрывались консервы, тонкими ломтиками нарезалось сало. Из недр холодильника был извлечён редкий в Афганистане деликатес, селёдка. От такого изобилия голова шла кругом.
Заключительным аккордом старлей Т. поставил на стол бутылку водки.
– Не пьянки ради, здоровья для,– важно произнёс он.
Через полчаса старлей Л. уже ощущал себя значительно лучше. Головная боль прошла и не то, что он стал лучше слышать, просто этот факт стал меньше волновать его. Да и после выпивки все говорили достаточно громко.
– Слушайте,– старлей вдруг вспомнил конфликт накануне.– Я тут на одного типа нарвался, только не знаю, кто он.
Далее он детально рассказал об этом событии. Едва он завершил рассказ, как все начали хохотать.
– Ты знаешь, на кого нарвался? Это же начальник политотдела,– просветили его.
– Ух, ты ё,– в секунды хмель слетел со старлея.– А чего ему надо было?
– А ты что и вправду не знаешь?
– Да откуда?– эти загадки уже начинали злить.
– А ты во что обут,– земляк кивнул на его ноги.– А у нас сейчас тут всё по уставу, как в союзе.
На ногах старлея красовались неброские, но вполне добротные кроссовки, те самые, что он купил на рынке. Пошевелил пальцами, удобно, практично, и ноги не потеют.
– Бред,– пробормотал он.
– Конечно бред,– согласился штурман,– Летаем мы, так же, как и ты, переобуваемся на борту.
– Это всё хорошо, но теперь мне надо доложить командиру эскадрильи, что у меня строгач от начпо,– вздохнул старлей.– И не видать мне даже медали.
– Ничего тебе докладывать не надо,– сказал земляк.
– Ну, как же, мне приказано доложить...
– И что ты доложишь?
– Что начпо объявил мне строгач за нарушение формы одежды!
– А откуда ты знаешь, что это был именно начпо?
Старлей возмутился до глубины души, да они что, издеваются над ним?
– Вы же сами сказали, что это начпо...
– Сказали, с твоих слов, что похожий на начпо. А может, это был и прапорщик со склада, увидел что нездешний, решил пошутить. Знаешь, сколько у нас таких без погон ходит?
Логика была железной, старлей уже было согласился, но вдруг вспомнил.
– А откуда он звание мой знает?
– Ну, ты точно с Ф., тут же пальцем ткни в первого встречного, в старлея попадёшь. Он фамилию твою спросил?
– Нет...
– Тогда сиди и не рыпайся!
А старлей и не рыпался. До тех пор, пока день не перешёл в сумерки и далее в ночь, а участники застолья не начали клевать носом.
– Ну, мне пора!– старлей поднялся со своего стула.
– А "на посошок"?– мгновенно оживилась компания.
– Только чуть-чуть,– согласился старлей.
Часа через полтора, когда чуть-чуть "на посошок" закончилось, старлей последовал на ночлег. На ощупь нашёл нужную комнату и, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Лежащий в изголовье защитный шлем с грохотом рухнул на пол, вызвав волну "народного негодованья", но он уже этого не слышал, поскольку мгновенно уснул.
Едва забрезжил рассвет, как капитан А., растолкал старлея.
– Вставай, мы домой летим.
– Как летим? А вертолёт починили?
– Починили, пока ты неизвестно где водку пил,– ехидно сказал командир.
Через два часа старлей снова был в своём родимом гарнизоне Ф.. Он был рад, что повторный подъём на высоту избавил его от глухоты, рад, что прошёл насморк и что между ним и полковым начальством снова не менее двухсот километров.
Замена
Старлей Л. проснулся от резкого приступа головной боли. К горлу подступила тошнота.
– Где я?– открыл глаза старлей.
Тусклый свет рассвета с трудом проникал через маленькое окошко под потолком. Сам потолок был мазанный. Это явно не модуль, а что?
– Попал в плен!– догадался старлей. Вот почему так болит голова, видать по ней хорошо треснули. Он закрыл глаза, вдруг за ним наблюдают, не нужно, чтобы враги знали, что он пришёл в себя. Продолжая лежать неподвижно, как будто без сознания, старлей Л. пытался разобраться в обстановке.
– Как же это я,– пытался понять он. Но память была пуста, что старлей списал на удар по голове.
– Ладно, вспоминать потом буду, а сейчас нужно подумать, что делать,– решил старлей.
Первым делом, сосредоточился на себе. Он лежал на спине одетым, на чём-то, напоминающим армейский матрац. Хорошей новостью было то, что он не связан, плохой – то, что в кармане не ощущалось обычной тяжести пистолета. Старлей чуть приоткрыл глаза. Увы, опять увидел только крошечное окошко и потолок. Он решил рискнуть, внутренне собравшись, начал потихоньку, как бы во сне, поворачиваться набок. Внутри него как бы сжалась пружина. Старлей был готов в любую минуту бросится на врага. Он не питал иллюзий, что удастся выбраться без оружия. Зная, какая участь ожидает пленного вертолётчика, старлей рассчитывал только на быструю смерть. Бросится на часового, или кто там его охраняет, тот выстрелит, и конец всем мученьям.
– Неужели это всё, уж лучше бы в полёте Стингер,– мелькнула, было, мысль, но старлей отогнал её. Не время сейчас жалеть себя, сейчас главное определить, где часовой?
Где-то за головой раздался храп. Блеснул лучик надежды, часовой спит! Может, удастся завладеть оружием. Теперь, главное, не разбудить! Старлей Л. продолжал тихонько поворачиваться на кровати. Вот он уже осторожно опустил одну ногу на пол, и вдруг предательски заскрипели пружины. Храп стих, и раздался ответный скрип. Старлей застыл.
– Всё, провал!– обожгло сознание,– теперь только бросок, выстрел...
– Похмеляться будем?– нарушил тишину знакомый голос.
Старлей сдулся, как пробитое колесо. Это был голос его земляка и друга, начальника роты охраны аэродрома. Как выключателем врубилась память.
– Как же это выскочило у него из головы, ведь вчера к ним прибыла замена!
Они загодя готовились к этому событию, запасались спиртным, деликатесами, каждый день, возвращаясь с задания, набирали над точкой высоту и запрашивали базу.
– Прилетели или нет?
И как, наконец, получив долгожданную весть, прошли парадным строем над аэродромом, для красоты включив отстрел тепловых ловушек зенитных ракет. После чего взмыленный расчет пожарной машины носился по аэродрому, заливая очаги возгорания сухой травы. Чудом уцелел склад горюче-смазочных материалов. С каким восторгом они бежали к вертолётам, которые привезли заменщиков к ним с базы на аэродром Ф.. Так, наверное, бегут потерпевшие кораблекрушение обитатели необитаемого острова, навстречу шлюпкам спасателей. Так же, как в прошлом году ему, старлей Л. сам нёс вещи своего заменщика. Затем, праздничные посиделки в столовой до глубокой ночи, после чего старлей отвёл заменщика в модуль:
– Вот, дорогой, теперь эта кровать твоя, бельё чистое!– а сам ушёл ночевать к другу.
– Чего молчишь? Похмеляться будем?– повторил вопрос друг.
– Конечно!– ответил старлей, при этом непонятно зачем ощупал голову,– шишек и ссадин нет!
Земляки сели за небольшой столик, друг достал из крошечного холодильника выпивку, закуску, и через пару рюмок старлей окончательно вернулся в реальность, и самочувствие значительно улучшилось.
– Знаешь, а я думал, что в плен попал,– сказал он.
– Да?– спросил земляк,– а я думал, что тебя похмелье придавило, уж больно медленно ты с кровати слезал.
На этом вопрос плена был исчерпан, и друзья перешли к более насущным вопросам, в частности, к святому делу навестить родителей земляка.
Посидев ещё некоторое время, пока не опустела бутылка, старлей отправился к своим. Вдруг там ищут?
Размечтался! Никто и не заметил его отсутствия, звено было озабочено процессом опохмелки.
– Блин! Вот так точно в плен бы попал, и никто не хватится!– подумал старлей. Правда, ни злости, ни обиды не было. Он мысленно уже был не здесь, не в Афгане.
Вон стоят две вертушки, на которых он улетит в К., а затем самолётом в Союз.
Но, увы, вылет задерживался, над К. прошла пыльная буря, и аэродром был закрыт. Потянулись томительные минуты ожидания. Наконец, о чудо, добро на вылет! Фото на память, и через полтора часа старлей Л. был уже на аэродроме К.
Дальнейшее старлей помнит смутно, только и осталось в памяти, что беготня с обходным листом.
Построение на перроне. На старлее зелёная форма, нет, не эксперименталка, или мабута, как говорили там. На нём обычная повседневная форма, на его товарищах, кстати, тоже, но она делает старлея чужим в этом мире солнца, пыли, гор.
Командир полка говорит благодарственную речь, но старлей не улавливает слов. Он, как завороженный, смотрит на два красавца Ан-26, которые увезут его отсюда. В его голове уже крутится мысль, а будут ли на смене в ресторане ташкентского аэропорта те две красавицы официантки, с которыми он познакомился, возвращаясь с краткосрочного отпуска.
– По самолётам!– звучит команда. Старлей Л. подхватил свои сумки и поспешил занять своё, согласно списка, место. Запуск двигателей, разбег, взлёт. Старлей не мог поверить, неужели всё, он улетает отсюда. Минут через тридцать, сигнал зуммера, самолёт пересёк государственную границу СССР. Разразилось троекратное ура. Откуда-то появилась водка, стаканы. Старлей Л. выпил залпом и, не закусывая, отвернулся к иллюминатору. Там, далеко в синей дымке, плыли горы, но это были уже наши горы. Старлей машинально достал свой неразлучный "Зенит" и машинально сделал несколько снимков.
Что-то случилось с его глазами, он не мог понять, то ли пыль, то ли высота тому виной, но откуда эта влага?
Эх, старлей! Он думал, что улетал от войны. Радовался, что жив, что не ранен, что не болен, наконец. Вот с последним, как показало время, ты, старлей, ошибался. В твою кровь уже проник вирус. Вирус войны. И отныне он будет управлять твоими помыслами и поступками. Чем иначе объяснить, что, когда вертушки взлетали с аэродрома Ф., ты приник к иллюминатору. И всё снимал и снимал тающий в дымке аэродром. Почему, покидая модуль, ты на пороге, воровато озираясь, поднял небольшой камешек и спрятал его в карман рубашки. Пройдёт время, и тебе почти повезёт излечиться от этого вируса, станешь нормальным человеком. Но, увы, на твоём пути случится другая война, бессмысленная и беспощадная. И от этого, старлей, тебе не излечиться уже никогда. Тебя перестанут понимать родные, в ужасе будет шарахаться от тебя жена, когда, увидев по телевизору какую ни будь несправедливость, у тебя вдруг вспыхнут ненавистью глаза, сожмутся кулаки. Просто твои нервы, с которых вирус войны сожрал защитный слой, будут болезненно на всё реагировать. На всё, что ты считаешь неправильным.
Всё это будет потом, а пока старлей, просто смотрел на проплывающие внизу горы.
