Боль! В последнюю неделю она заполнила собою все, даже больничную палату. Поднималась под высокий потолок и обрушивалась миллиардами, разрывающих тело когтей, вниз, на кровать, на оцепеневшего от усталости Евгения и увядающую ветку сирени, стоявшую в высоком стакане с водой на прикроватной тумбочке, рядом с пакетом апельсинов, которых, уже не съесть тому кто обречен.
Мир исчезал, утопая в одуряющей апатии, в сонном безразличии агонии. Она была недолгой…
******************
- Как он, доктор?
- Пока плохо. Нам удалось вывести его из комы, но скажу откровенно: надежды нет. Крепитесь, ваш товарищ умирает.
Николай Петрович кивнул и затих, сгорбился на стуле, рядом с кроватью друга. Доктор ушел, и наступила тишина.
*******************
…Прошло, наверное, около часа, когда задремавший Николай Петрович почувствовал что он не один, рядом с ним кто-то есть. Он вздрогнул, вскинулся к другу. Евгений пришел в себя и смотрел куда-то в пространство палаты.
- Как ты, Женя? Тебе больно?
- Нет! Мне хорошо! – ровным голосом отозвался больной и слабо улыбнулся.
Он шевельнул исхудавшей рукой, покрытой крупными, набухшими жилами, наполненными вязкой темной кровью. Николай прикрыл ее своей большой ладонью и поразился холодности тела товарища.
- Как ты? – снова спросил он, так как понимал, что нужно что-то говорить, но о чем, уже не знал.
Все слова и вопросы казались ему бессмысленными и ненужными, потому что были неважны и бесцельны. Ответы уже не имели значения, и говорить об этом было совсем не надо.
Евгений понял это и попытался ободрить растерянного товарища, слабо улыбнулся и покачал головой. Лежал и улыбался, подтверждая, что ему уже легко.
- Значит, я вернулся.
- Откуда? – не понял Николай Петрович.
- Не знаю откуда! Но мне очень жаль.
- О чем ты говоришь, Женя? – похолодел от дурного предчувствия Николай.
- Было больно… Мне всегда было больно… Я устал… И вдруг, боль стала уходить. А я, оказался на какой-то улице. Или нет, это была не улица, я шел мимо чего-то. И мне стало плохо. Ко мне подъехал на велосипеде Сашка Томилин. Помнишь его? Мы вместе учились, а потом он пошел в армию и погиб в Афгане. Он внимательно всмотрелся в меня и сказал что знает, почему мне плохо. И добавил, что я не виноват. Но в чем? Он уехал, а я пошел дальше. Потом я устал и прилег прямо на траву. Было тепло и сумрачно, совсем как после вечернего дождя, когда он уже кончился, а по небу все еще бегут лиловые тучи. И мне стало хорошо. Так хорошо, Коля, как никогда небывало. У меня не стало тела, оно было невесомым и существовало только в моем воображении. Но, я то – был! Я знал это, чувствовал. И поднимался над землей, чтобы уплыть…
- Куда, уплыть? – жалко улыбнулся Николай Петрович.
- Не знаю! Я не видел, что там. Но было так упоительно хорошо, что я понял две вещи. Первое, для того чтобы было так легко, нужно умереть. А значит, смерть не страшна, и ее не надо бояться. Она не такая, как о ней говорят. Она другая… Это второе, что я понял. Смерть прогоняет все, даже боль.
Евгений отвернулся к стене, умолк ненадолго, и снова глянул на товарища.
- Сирень… Значит, у нас кончается май. Коля, ты не жалей обо мне. Не надо. Я понял еще одну вещь: когда плачут о ком-то, то жалеют себя. Тем, кто уходит уже все равно, что и кто, остается в покинутой жизни. Там, все по другому. Или – ничего нет… Все Коля, иди. Я устал.
Николай Петрович поднялся, растерянно топтался на месте, не решаясь уйти. Ему казалось, что уйдя, он предаст друга, оставит его одного в страшную минуту, и он не имел права на такой поступок.
- Иди, Коля! Мне и вправду, хорошо. Может я наговорил глупостей, но все же, хорошо, что у меня есть, кому помнить и жалеть обо мне: ты, и твоя Ленка! Вы у меня одни…
**************
…Утром наступила неизбежная развязка затяжной болезни друга. Лемешевым позвонили из больницы и осведомились, будут ли они забирать тело умершего, так как, по документам, покойный был совершенно одинок.
Николай Петрович механически помешивал в кружке горячий кофе, думал о Женьке, о себе, о жизни, об их последнем разговоре. И, несмотря на все сказанное другом, в груди закипала тягучая волна ужасающей безысходности от беспощадного устройства жизни, которое лишило его бесценного человека, оставив взамен пустоту и саднящую боль под сердцем. Боль уйдет, но пустота никогда не заполнится.
Он смотрел в спину хлопотавшей у плиты жены. Мимо прошмыгнула уже взрослая дочь. Стрельнула глазами в поникших родителей, но ничего не сказала. Похоже, ей было все равно до их переживаний, и было бы о чем. Ей никогда не нравился дядя Женя, старый седой зануда, не сумевший оставить после себя даже семьи.
Дочь – ладно, но Лена, это другое. Она любила непутевого друга так же, как и ее муж, только по своему, как это умеет делать женщина. И жалела… Николай знал, что именно Лена, стала невольной причиной одиночества друга. Знал и то, что между ним и его женой, еще в далекой юности, промелькнуло чувство. Но для Ленки оно угасло, осыпалось как весенняя сирень, а у Женьки – нет! Он, как стойкий оловянный солдатик, сумел пронести свою любовь через всю жизнь. Без надежды на отдачу и в полном одиночестве. Но для него, наверное, это было не особенно важно.
«Эгоист! Самовлюбленный мазохист! Доигрался в преданность, глаза прикрыть некому!» - внезапно рассердился на друга Николай Петрович.
- Идем, Коля! – прервала его тяжкие мысли жена и горько улыбнулась: - Нам нужно проводить Женьку. А ты не злись, кто еще пожалеет о нем, если не мы с тобой? Так уж вышло.
…На улице цвела сирень. Живая, нежная и удивительно пахучая. Скоро она отцветет и осыплется. И кто-то, несмотря на законы природы, непременно будет сожалеть о любимом цвете, и ждать нового витка жизни. И он настанет. Для тех, кто жив…
Автор: vasiliy.shein
Источник: https://litclubbs.ru/articles/38867-siren.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#сирень #боль #смерть #жизнь #одиночество #любовь #дружба
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.
